У Кошки 9 жизней. Книга 1

У Веры потемнело в глазах, она схватилась за спинку стула, но не удержалась и без чувств рухнула на пол. Увидев, к чему привели ее необдуманно жестокие слова, Катя охнула и сломя голову бросилась из дома.

На улице смеркалось, и моросил мелкий дождик. Улицы опустели, большинство жителей столицы пряталось по теплым квартирам, лишь одна неприкаянная фигура, подобрав под себя ноги и обхватив их руками, упорно сидела на отсыревшей лавочке и не двигалась с места. Из-под темного капюшона, небрежно накинутого на голову, выглядывали тоненькие косички и сиротливо дрожали под порывами пронизывающего северного ветра. На душе Кати скребли кошки.

Еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько потерянной, как в этот вечерний дождливый час. Мысли то и дело возвращались к последним событиям, и временами девочке казалось, что это просто страшный сон, что сейчас она проснется, и все будет как прежде. Папа торопливо пожелает доброго утра, мама ласково погладит по голове, а по комнате разольется чарующий запах свежесваренного кофе и горячей яичницы…

Катя мотнула головой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Больше этого не будет никогда, и впереди ее ждет новая, суровая и пугающая жизнь. Без Веры и Игоря Кондрашовых.

Внезапно девочка вспомнила еще об одном человеке, неразрывно связанным с ее собственной судьбой. Ее настоящая мать. Интересно, какая она, чем занимается, есть ли у нее семья. Но больше всего Катю занимал один единственный вопрос: почему 14 лет назад эта неизвестная ей женщина решилась оставить своего собственного ребенка.

– Я хочу посмотреть ей в глаза, – прошептала Катя, – просто посмотреть.

Прошло несколько дней. Вере стало немного лучше, хотя она все еще была слаба и практически не вставала с постели. Игорь разрывался между работой и хозяйственными делами, а Катя старалась появляться дома как можно реже.

Вечерние посиделки и семейные ужины превратились для нее в настоящую пытку. Катя никому не говорила о своих душевных терзаниях, лишь неожиданно повзрослевшие глаза и тоненькая, почти незаметная полоска на лбу свидетельствовали о произошедших в сознании девочки переменах.

Сердце Веры разрывалось, но она понимала, что долго так продолжаться не может, и серьезный разговор неизбежен. Наконец, собравшись с духом, женщина предприняла очередную попытку.

– Катя, давай поговорим, – еле слышно произнесла она.

Девочка застыла у входной двери. По привычке, выработавшейся у нее в последние дни, она рано утром покидала дом и возвращалась глубоко за полночь. Но сейчас в глазах матери читалась такая боль, что у Кати ноги приросли к полу, и она в нерешительности затопталась на месте.

– Послушай, – продолжила тем временем Вера. – Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Но поверь, в том, что случилось, не было злого умысла. Мы лишь хотели всеми силами уберечь тебя от потрясения, мечтали окутать теплом, любовью и заботой. Вероятно, в этом заключалась наша с отцом ошибка – как ни старайся, нельзя скрыться от реальной жизни, рано или поздно любая тайна всплывает наружу. Я не знаю, что будет дальше со всеми нами, но хочу, чтобы ты знала – несмотря ни на что, ты моя дочь, смысл всей моей жизни, и я всегда буду тебя любить.

Катя покраснела и потупила глаза. Проникновенные слова Веры не могли не задеть девичьего сердца, но сейчас было нечто такое, что волновало ее куда больше.

Девочка помолчала несколько секунд, а потом выпалила как на духу.

– Скажи, а кто была моя настоящая мать?

Вера побледнела. Она одновременно и ждала, и боялась этого вопроса.

– Видишь ли, я почти ничего о ней не знаю. Когда мы тебя удочерили, нам сказали, что она была совсем еще молоденькой девушкой, видимо, из небогатой семьи… Но увы, ни имя, ни тем более фамилия мне неизвестны. Возможно, врачи роддома могли бы рассказать больше…

– Ты помнишь его адрес?

На мгновение в глазах Веры мелькнула тень сомнения, но потом она утвердительно кивнула. Неожиданно Катя почувствовала угрызение совести и слабо улыбнулась.

– Спасибо.

Электричка прибывала в Тверь рано утром. По словам Веры, именно в этом старинном городе 14 лет назад Катя появилась на свет. Девочка вылезла из вагона и огляделась. Никогда ранее она не уезжала из дома так далеко, причем совершенно одна. Вокзал встретил ее серостью бетонных стен и сильными сквозняками. Катя поежилась и плотнее завернулась в куртку. Миновав зал ожидания, в котором сиротливо дремало несколько пассажиров, путешественница очутилась на улице. При ее появлении припаркованные неподалеку такси дружелюбно мигнули фарами, а высунувшиеся из окон водители приветственно замахали руками.

– Эй, красавица, куда путь держишь? – белозубо улыбнулся ей молодой симпатичный парень в лихо сдвинутой на бок фуражке. – Садись, домчу с ветерком!

Катя замедлила шаг, раздумывая над этим предложением. Оказавшись одна, она инстинктивно остерегалась незнакомых людей, но сейчас иного выбора не было.

– Роддом №8, – сообщила она и плюхнулась на пассажирское сидение.

Улыбка сползла с лица таксиста.

– Ишь ты, молодая да ранняя! – проворчал он и включил мотор, – ну ничего, в жизни всякое бывает…

Катя бросила на парня испепеляющий взгляд, но вдаваться в подробности не стала.

Город еще спал, улицы были пусты, и такси беспрепятственно добралось до пункта назначения. Еще издалека девочка увидела высокие ворота и прилегающую к роддому парковую зону. Высунувшись из окна машины, Катя жадными глазами впилась в открывшиеся ее взору виды, словно любое деревцо или небольшой соседний домик могли приоткрыть завесу тайны ее появления на свет.

– Прибыли, – довольно сообщил ей таксист, – ждать надо?

Катя покачала головой и, быстро расплатившись, двинулась к воротам. Интуиция подсказывала, что здесь она проведет немало времени, но девочка твердо решила – пока не узнает все, что ей нужно, из роддома не уйдет.

Вскоре отчаянная путешественница оказалась на пороге старинного трехэтажного здания с высокими колоннами и обвалившимися от времени кусками штукатурки. Глубоко вздохнув, Катя взялась за массивную металлическую ручку двери и со скрипом потянула ее на себя. Дверь нехотя отворилась, и на девочку пахнуло стойким запахом лекарств и йода. На удивление больница и все, что с ней связано, не рождали в Кате инстинктивного страха и не заставляли обходить подобные заведения стороной. Поэтому, бодро стуча каблуками по кафелю, Катя двинулась вперед. Однако стоило ей сделать несколько шагов по полутемному коридору, как громкий окрик заставил замереть на месте.

– Стой, ты куда?

Катя резко обернулась и увидела перед собой высокого полноватого мужчину в темной форме, который подозрительно оглядывал незнакомку с ног до головы.

– Э, мне надо, – не придумав ничего более умного, пробормотала она.

Охранник усмехнулся.

– Всем надо, да только роддом на карантине! Никаких посещений!

Катя нахмурилась.

– Послушайте, у меня очень важное дело!

Глаза охранника полезли на лоб.

– Да что тут будешь делать! Говорят же тебе – вход воспрещен!

– Мне необходимо увидеть главврача! Дяденька, ну, пожалуйста, пропустите!

– Какой я тебе дяденька! Сейчас наряд вызову, а с ними разговор короткий!

На глазах Кати навернулись слезы, но охранник был неумолим, и девочка была вынуждена уступить.

– Ладно, черт с вами, – обиженно пробурчала она и под строгим надзором покинула медицинское учреждение. – Не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

В мозгу были свежи недавние выходки Седого и его компании, и девочка принялась обдумывать возможные варианты проникновения в роддом. В голову лезли самые невероятные идеи, и Кате оставалось лишь жалеть, что рядом не было верного товарища, уж он бы разыграл здесь спектакль!

Опустив голову, девочка понуро брела вдоль здания роддома. Неожиданно ее внимание привлекли крики и ругань, доносившиеся из-за угла. Катя насторожилась, вжалась в стену и стала невольной свидетельницей весьма занятной сцены.

У запасного входа больницы стояла небольшая синяя газель, а около нее громко спорили два человека – среднего возраста мужчина в спортивном костюме и зажатой во рту сигаретой и полная женщина в белом халате со стопкой полотенец в руках. Рядом было свалено несколько тюков, из которых выглядывали пододеяльники, наволочки и фланелевые халаты.

– Ты мне зубы не заговаривай, – кипятилась сестра-хозяйка. – Где еще пять простынок, а? Надурить надумал, так не выйдет, я на этом деле собаку сьела!

Катя хмыкнула и зажала рот рукой – глядя на эту дородную, красную от напряжения женщину поневоле верилось, что она вполне на это способна.

Водитель газели растерянно топтался на месте и устало пыхтел.