«Да» и «Нет» в современных условиях

Кирилл захлопал глазами, что-то он перестал въезжать… Что плохого, когда уши у человека нормальные?

– Почему? – и все-таки хотелось выяснить, – Почему жаль?

– Я люблю, когда на свету светятся и с прожилочками, – объяснилась Оленька.

Кирилл не знал, что ответить кроме того, что у него явно не такие. У него самые обычные, стандартные уши.

– А можно я буду тебя называть своим оленёнком? – не унималась Оленька.

– Почему оленёнком? – спросил Кирилл.

– Потому что у тебя маленькие уши, были бы большие – был бы слонёнком…

– Логично, – согласился Кирилл, если уж они выяснили какие уши у него, молодой человек посчитал не зазорным адресовать тот же вопрос и Олечке.

– А какие у тебя?

– Что?

– Уши…

– У меня нет ушей.

– Как нет? – удивился Кирилл.

– А так… Я всегда ношу наушники, поэтому у меня не может быть ушей.

– Ааааааа, – дольше, чем нужно продержал палец Кирилл.

– А что у тебя еще не так?

Кирилл как-то не очень понимал к чему клонит Оленька.

– Как я поняла хобота у тебя тоже нет? – допытывалась девушка.

Кириллу почему-то хотелось, что хобот у него был, раз уж он так облажался с ушами.

Юноша нахмурился.

– Хобот у меня есть, – уплыл от него бульбышек.

– Ты же не слоник… – высветилось наивное возражение Оленьки.

– Ну и что! Хобот есть! – стоял на своем Кирилл.

– Ну, хорошо, хорошо… Пусть будет… – всплыл очередной пузырь.

Кирилл долго смотрел на это Оленькино невразумительное «пусть будет», за которым пока ничего не следовало, – «А дальше?» – недоумевая моргнул он.

– А какой он? – появилась снова Оленька, – Опиши его… если можешь?

– Если можешь… – блымкнуло повторное сообщение.

Кирилл не хотел описывать, но Оленька тогда бы могла подумать, что хобота у него нет, а это было недопустимо! Был у него хобот! Был и всё тут!

– Ауу, – нарисовалась опять Оленька, – Так и знала… Ты его потерял? – взгрустнули разочарованно скобочки.

Кирилл снова залез пятерней под шапку, волосы взмокли, в вагоне метро было жарко.

«Будь она сейчас рядом» – непроизвольно сжались кулачки – бабушка наконец от него отодвинулась.

– Хорошо, я тебе поверю, – примирительно написала Оленька, – Но только при одном условии…

– Каком? – насторожился Кирилл.

– Если ты пришлешь мне… Цифру…, – после некоторой паузы ответила Оленька. Разного рода скабрезность, конечно, не в силах оправдать даже истинное положение вещей. Единственный способ уберечь себя от неприличностей – не читать чужую переписку.

Кирилл некоторое время колебался, не зная какой из двух параметров выслать, и после некоторых раздумий склонился в сторону бОльшего.

В пролете между Тульской и Нагатинской в адрес Оленьки были направлены сокровенные данные.

Кирилл замер в ожидании.

– А вторая? Та, которая больше… – после затянувшейся паузы проявилась наконец Оленька.

Кирилл сдёрнул шапку, накинул произвольное значение и зафиндилил послание Оленьке.

Оленька не сразу переварила поступившую информацию, это и понятно – такая рыба попалась…

– Это что? ХL? – поступил уточняющий вопрос.

– XXL, – поправил ее молодой человек, не сообразуясь с тем бывает ли такое в природе.

Кирилл написал еще что-то, но Оленька не ответила ни на это, ни на последующие послания.

– Ау! Ау! – еще два дня кричал в цифровом лесу Кирилл, но Оленька не откликалась ни на «Ау», ни на «Оленьку», ни на «слоника», ни на другие позывные. Всё оказалось бесполезно. Оленька растаяла, как утренняя дымка.

Спустя неделю Кирилл догадался, что Оленька его бросила.

Оленька Ромашова, студентка пятого курса не последнего в городе университета, последние два курса посвятившая изучению общественных явлений, свернула большую часть интернет активностей, блестяще защитила диплом на тему «Роль средств коммуникаций в расширении зоны комфортного вранья. Причины и предпосылки увеличения предельно допустимых значений.» и поступила в аспирантуру. Теоретические выкладки подтверждали полученные практическим путем данные.

Настоящий мужчина

Переступая порог собственного дома, Дмитрий Иванович превращался в Димулю. Переход этот был плавно-естественный, не единожды пройденный – трансформации в жизни, за исключением, пожалуй, революций и землетрясений, проходят совсем не так, как в кино, когда при перетекании из одного состояния в другое у героя выкручивает жилы, изгибается бычья шея, глаза наливаются и чуть не лезут из обрит. Дмитрия Ивановича не корежило и не выворачивало – Димуля появился без пота, пыли и усилий.

Дом частенько упоминают, когда хочется сказать хорошее о человеке, в особенности о мужчине (дерево, отдельно стоящее либо пышный сад, отпрыски – обычное в этом случае дополнение). Всякому хочется что-то после себя оставить, хоть как-то, но наследить.

Дмитрий Иванович со всем своим законным семейством проживал в коттедже площадью 360 квадратов в нескольких километрах от черты города – и цивилизация под боком, и свежо, нет той загазованности. «Чашу» со всех сторон окружал травинка к травинке канадский газон, перед домом росли карликовые елки – никаких альпийских горок, живописных развалин, гномов, квакающих в глубину лопаты прудов – все со вкусом, чинно, благородно.[6 - Не дословная цитата из фильма «Не может быть!» (реж. Л. Гайдай) (по мотивам рассказов М. Зощенко)] Геометрически вымощенная неместным камешком дорожка вела от ворот к порожку, камешек прекрасно сочетался с бурым облицовочным булыжником, цоколем, бордюром и даже с крышей дома – на тот случай, если б у кого возникла потребность осмотреть «гнездо» сверху.