«Да» и «Нет» в современных условиях

На пороге Дмитрия Ивановича год от года все приветливее встречала супруга и хозяйка дома Елена Сергеевна – женщина милая, хотя и не та, что была лет 30 назад, когда только вышла замуж за голого студента. Справедливости ради надо сказать, что Елена Сергеевна и в лучшую свою пору не была серной. Природа не всех дарит одинаково, случается, что и жадничает – супруга Дмитрия Ивановича рано это поняла, и поэтому сейчас на порожке топталась именно она, а ни какая-нибудь чужая женщина.

А на месте её хотели оказаться многие… Еще бы! Дмитрий Иванович был давно не тем пришедшим с рыбным обозом юнцом – годы его закалили, не превратили, как многих в бурелом, он упорно трудился, карабкался, метал икру и в итоге в свои 53 был в двух местах глава и учредитель, а в нескольких имел статус приглашенного советника, чьей помощью не часто, но пользовались. Всего он добился сам, своим умом, отчего все приобретало в разы больший блеск. Рядом с таким мужем Елене Сергеевне было и радостно, и жутко. Радостно скорее за него, жутко больше за себя.

Человек привыкает к хорошему… Чтобы возле такого мужа удержаться, Елене Сергеевне приходилось крутиться. То, что было хорошо еще вчера – не годились сегодня, то, что спасало сегодня – отбрасывалась завтра. Когда-то приехавшая погостить мать надоумила дочку на то, что рубашки лучше покупать не нарядные, а серенькие, похуже… О том, что муж не должен ходить на работу, как сахарный пряник Елена Сергеевна догадалась уже сама. Но, одно дело отправлять на работу в неглаженных рубашках пусть даже и перспективного, но рядового сотрудника, а другое поначалу хоть и маленького, но руководителя – тут и встречи, и совещания, совсем другой уровень.

Приходилось прибегать к все новым и новым уловкам. Обстоятельства менялись, но и Елена Сергеевна не стояла на месте, совершенствовалась, меняла тактику… Застиранные рубахи ушли в прошлое, и не только они одни. В какой-то момент Елена Сергеевна устала мотаться с супругом по командировкам, сторожить устала. Нужно было что-то более действенное. Притормозившая было на одном Ванечке (в котором Дмитрий Иванович, правда, души не чаял), Елена Сергеевна в три года выдала еще Степана и Машутку, но и тут не успокоилась, да и как успокоиться, когда Дмитрий Иванович все идет и идет в гору… Елена Сергеевна взялась за себя, через какие только процедуры не прошла, в салоны, как на работу, ходила, под нож ложилась, без педикюра к мужу лишний раз не подходила – благо финансовое положение позволяло, да и Дмитрий Иванович уж что-что, а жадным никогда не был… Если нужно что подшлифовать – всегда пожалуйста!

В 45 Елена Сергеевна выглядела лучше, чем в 25. Сама ухоженная, дети сытые, умытые, на кухне котлетки-бараночки, если что заметит – ни скандалов, ни упреков, тишь да гладь, приятная, непринужденная обстановка. Дома Дмитрий Иванович отдыхал и душой, и телом.

А замечать было что, деньги делали свое черное дело. Всюду, где бы не прошелся, Дмитрий Иванович привлекал к себе внимание. Да и как не привлекать? Года не берут, молодое поджарое тело, с собой всегда кошелек. Елена Сергеевна мотала на ус, не в том уже возрасте, чтобы сражать бицепсами. В шею выгнала домработниц и снова начала готовить сама, побольше мучного, сладенького, показалось, наконец, долгожданное пузико. Но и здесь подходить нужно было с умом – неприятности со здоровьем ни к чему, детей еще на ноги ставить нужно.

– Попка, – Машка налетела на отца и как в детстве повисла на шее. После поездок Дмитрий Иванович с пустыми руками не возвращался, хоть свистульку, хоть конфетку, но привезет. Отец семейства довольно поморщился, по старой устаканившейся традиции только младшенькой позволялось такое вольное обхождение. Машка – институтка была уже первокурсницей. Из кухни пахнуло чем-то handmade[7 - Handmade (англ. Сделанный вручную, ручной работы)]; печено-запеченным.

Димуля первым делом опустился в кресло, передохнуть с дороги. Елена зашла за мужнину спину, положила руки на плечи и начала массировать затекшую шею. Дмитрий Иванович аж пискнул от удовольствия. Прорабатывая как следует шейную зону Елена Сергеевна подумала о том, что неплохо бы пойти еще и на курсы массажа стоп – китайцы знают в этом толк, на ступнях, а в особенности на пятках множество жизненно-важных центров.

Под пальцами жены Дмитрий Иванович расслабился. Только что он вернулся из Пскова, там у него Ирина и два малолетних оболтуса, младший, как две капли похож. Это в Пскове… А в Москве – Юля, и тоже проходу не дает…

Дмитрий Иванович вспомнил, как Юлька, когда они крайний раз были загородом, верещала:

– Хочу-хочу-хочу! Такого же лысенького, пухленького! Чтоб такие же щечки, складочки! И всё-всё-всё!

Мужчина зарделся от удовольствия, Елена Сергеевна хорошо промассировала шестой и седьмой позвонки.

«Ну, как тут не помочь… Если женщина просит…» – Дмитрий Иванович поймал ручку супруги и шлёпнул ее губками.

Татьяна Телегина

Наши матери в шлемах и латах

бьются в кровь о железную старость…

(строка из песни «Метро», «Високосный год»)

Татьяна нажала на оплавленную, побывавшую не в одной переделке кнопку лифта. Из заляпанного зазеркалья на нее уставилась вчерашняя дева. Дни мелькали будто кем-то ужаленные. Время, разменивая понедельники, таскало неделю за неделей.

Мелкими, подлыми перебежками все ближе подбиралось осень – не за горами тот день, когда все начнет скукоживаться и по всем фронтам под звуки триумфального марша развернется полномасштабное наступление. Бледная дохнет и на нее вечностью… А пока первые морщины усердно рыли траншеи на местности. Еще одна зима миновала. Весну Татьяна не любила, может у кого-то где-то и зажурчало, а у нее в полку прибыло – по всему лицу высадился очередной десант веснушек. Все эти удары и диверсии легче бы было перенести, если б копошились под ногами с попкой в ямочку детки, а на диване, свернувшись калачиком, отдыхал собственный муж. Но когда, едва распустившись, бутон затоптан солдатскими ботинками жизни – обидно…

Выйдя из лифта, Татьяна встряхнула сумочку, ключи, звякнув, не сразу, но нашлись. Дверь от общего коридора оказалась не запертой.

– Что за люди! – в назидание соседям грохнула дверью женщина.

Выловленный из связки ключ замер перед замочной скважиной, от потолка до пола бежало тонкое лезвие света, дверь была не заперта. Татьяна застыла на коврике.

Списочек выскочил сам собою. Недавно купленный ЖК телевизор, микроволновка, пожалованная за бонусы, мультиварка, которая и печет, и варит, и чего только не вытворяет – всё, всё, что нажито непосильным трудом[8 - Несколько измененная цитата из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»]… Мебельный гарнитур с одной стороны сплошь натурально кожаный! При выносе тела из квартиры диван застрял. Женщина стряхнула наваждение. Большинство пришедших на ум вещей за пазуху не запихнешь, в карман не сунешь. Диван вернулся на место. А кроме этого и брать-то нечего… В стенах ни одного вмурованного сейфа… Никаких тебе подлинников… На всех тридцати пяти квадратах полезной площади ни одна досточка на паркете чудесным образом не отковыривается…

Тень проскользнула через порог, несмело проползла по лианам обоев, сделала два приставных шажочка. На плечо лег рукав шубы. «Ан, нет, и у нее кое-что водилось… Не мексиканских тушкан, но пару сезонов еще относит за милую душу. Как у любой уважающей себя женщины, в шкафу на полочке шкатулка с драгоценностями… Пусть и не каменья-булыжники, которые средь бела дня прям с ушами оторвать могут, а россыпь, но очень приличная. Жемчуга… не в морской раковине вылупленные, но и не речной, пожеванный… И нитка в два ряда, браслет в комплекте.» Тень обогнула угол, проползла по разноцветным лоскуткам карты мира. На плече все так же болталась сумочка. В записной книжке на последней страничке был предусмотрительно записан номер участкового. Еще можно было отступить, позвонить, но Татьяна о нем или забыла …или … Не всяким умом можно понять женщину…

Сердце стучало с перескоками. Заглянув в комнату, женщина увидела себя в белом меловом контуре. Над трупом озадаченно склонился усатый следователь, протянул руку, чтобы прикрыть не эстетично выскочившую часть бедра, но его тут же одернул матерый Жеглов, – «Дескать, пусть все останется, как есть…» Рядом покоилась тяжелая хрустальная ваза… Под сердцем зияла багрово-красная рана… Татьяна на секунду оторвалась от леденящего кровь зрелища – ковер был нещадно изгваздан, а цены на химчистку сейчас бессовестные! … Страшная картина стала потихоньку рассеиваться, да и хрусталя в доме в помине не было, вывезла пылесборник на дачу.

Женщина прошла в комнату (хотели б убить – давно убили). Вокруг стояла тишина. Что-то пару раз булькнуло в чреве холодильника. Скребла о стенки труб вода. Сверху вниз волнами спускались шторы, неделю с ними мучилась, пытаясь сделать на французский манер… по верху ламбрекен…

Из-под добежавшей до пола волны торчали чьи-то не слишком чистые ботинки.

Ручки прикрыли кружочек рта. Раздумывала Татьяна не долго, ее будто что-то подняло и понесло к окну, только и осталось что переставлять ножки. Ручка цапнула за ткань портьеры. Прямо перед ней стоял шкаф, детина под два метра ростом. Оба застыли в нерешительности, изучая друг друга. Момент, когда душегубу следовало наброситься, а жертве благим матом орать был благополучно пропущен, что делать дальше было не совсем ясно…

– Те-легин? – не веря глазам, пролепетала Татьяна.

«Телегин» привело мужчину в еще большее замешательство, чем не вовремя нагрянувшая хозяйка. На лице отобразился процесс, пришлось напрячь память. В муках рождалась догадка.

– Таня? – наконец, проговорил он.

Смущенно дергая за пальцы, мужчина стал стягивать перчатки. Ошарашен он был едва ли не более женщины.

Татьяна осела на диван, – «Да, все так и есть, Жека Телегин… тот еще талант… тунеядец и лодырь. Списывать и то умудрялся еле-еле на троечку…» – женщина снизу вверх оглядела внушительную фигуру, – «Возмужал, конечно, заматерел, на щеках поросль…»

– И… как улов? – потихоньку приходя в себя, проговорила она.

Гость вывернул карманы, побрякушки одна за одной попадали на диван.

– Мы люди небогатые… Живем скромно, – чуть отодвинулась от них женщина, – И кого… грабим? – с заминкой спросила она.

– Женщин… стариков, детей… Все как положено…, – насупившись, ответил Телегин.

– Прелесть… какая, – едва заметно вздохнула хозяйка.

Телегин опустился на другой конец дивана, некоторое время парочка сидела молча.

– И давно ты… в этом бизнесе? – нарушила первой молчание Татьяна.

Мужчина неопределенно повел плечом.

– Где взял отмычки?

– Интернет… Сейчас все купить можно… Любой каприз за ваши деньги…

– Ааа… это постоянный заработок или…?

– Хобби, – опередил ее мужчина.

– Ну, да…, – хозяйка замолчала, видимо, обдумывая только что услышанное, – «Судя по виртуозности исполнения, скорее всего и правда хобби… За минувшие лет пятнадцать в голове мало что прибавилось, но размах в плечах такой что ой ли!»

– Вот тебе и город-миллионник, – тряхнул шевелюрой Телегин, – А ты давно сюда переехала?

– Три года. Разменяли квартиру. А почему, собственно, я? Такая честь…

– Так… к тебе недавно кучу коробок волокли… Вот я и подумал… деньжата водятся…, – помолчав, Телегин как будто в оправдание добавил, – Я и письма в ящик опускал, неделю никто не выгребал… Если б знал, что ты здесь живешь… я бы… конечно… извини, – уткнувшись в ковер, проговорил он.

Татьяна вроде как отмахнулась от извинений.