Академия хаоса. Лабиринт стихий

Осторожно выглянув, я посмотрела на толстячка у окна. Он приветливо улыбался и непринужденно держал руку в кармане брюк. Из кармашка жилета свисала толстая золотая цепочка.

Мама провела через него рукой туда-сюда, толстячок пошел рябью, как речная вода от ветра.

– Давай дальше смотреть. Тут поинтересней кандидат, – сообщила мама. – Пауль Марнелло, сорок пять лет, состояние… фабрики…

Рядом с толстячком появился высокий тощий брюнет с подкрученными вверх усами.

– А! Это тот господин с блестящими волосами, что не отходил от тебя во второй половине бала, – вспомнила мама, обходя иллюзию по кругу.

– У него не волосы блестящие, а масло, которым он их помазал, – ответила я, вспомнив горьковатый запах, который стал сильнее к концу вечера.

– Он запечатанный маг, – прочитала мама письмо. – Вдовец.

– И его первая жена померла от бесконечных родов? – спросила я.

– Не исключено. Послушай, мы сможем решить этот вопрос, – прошептала она, склонившись ко мне. – Родишь двоих, и хватит. Я достану зелье…

– Мама, я не хочу замуж, – сказала я, садясь в постели и подтягивая одеяло. После вчерашнего вина немного кружилась голова, но я прекрасно помнила, что сказал Родерик Адалхард: он поставил мне зачет и перевел на следующий семестр. И значит, мне не надо торопиться с замужеством.

– Арнелла, не своди меня с ума, – отмахнулась мама, берясь за следующий конверт. – Только вчера ты согласилась, что в академии тебе больше делать нечего. Поступление было нам нужно, чтобы о тебе узнали. Чтобы попасть на бал. Чтобы получить предложения. И вот они у нас.

– Я передумала, – тихо пробормотала я.

– А я – нет! – вспылила мама. – Ты выберешь достойного мужчину и осчастливишь его собой.

– Своим хаосом и налоговыми льготами, – проворчала я. – Мама, я вернусь в академию. Стипендии вполне хватает на нас обеих. Я могу учиться там три года. И потом еще два года практики. И потом, когда я стану дипломированным магом, нам тоже не нужно будет волноваться о дальнейшей жизни. Император щедр…

– Не нужно волноваться? – воскликнула мама, а на ее щеках вспыхнули неровные красные пятна. – Да ты знаешь, чего я наслушалась о вашем Лабиринте? Мне сказали, что иногда оттуда не выходят!

– Очень редко, – ответила я, отводя взгляд.

– И ты не знаешь, кем станешь после. Вдруг – анимагом? Те старушки, что сватали Бонифация, говорили, что ты анимаг.

– Они долго живут, не болеют, – пожала я плечами. – Хотя вряд ли я анимаг. В академии нам говорили, что дети с такими способностями вытягивают силу у родных. А ты вон какая красавица.

– Не льсти мне, коварный ребенок, – мама немного успокоилась и даже улыбнулась, открывая очередной конверт. – Анимаги меня пугают. В них проявляется что-то животное. Обрастешь шерстью, станешь скалить зубы, а если у тебя вырастут когти на ногах, то будет сложно подобрать туфли…

Она всхлипнула, а я закатила глаза, а после выхватила у нее остальные письма.

– Гляди-ка, тут даже Бонифаций есть, – прочла я. – Одна из тех старушек, кстати, ущипнула меня за зад. Наверное, синяк остался.

– Может, не только старушки тебя щипали, – игриво предположила мама. – Расскажи, кто-нибудь из кавалеров приставал к тебе? Может, Эммет, с которым ты пряталась на балконе?

К счастью, маме вовсе не требовался ответ.

– Если бы знать природу твоего хаоса, можно было бы рассчитывать на предложение от мага-стихийника. Но рисковать мы не будем, – мама взяла следующий конверт. – Ой, это же мне! Энцо Лефой приглашает меня на прогулку! Я сто лет не была на свиданиях!

Она вскочила с моей постели и закружилась по комнате, а я сползла с подушки и уставилась в потолок, потом покосилась на две фигуры у окна.

Родерик Адалхард отговаривал меня от Лабиринта. Пусть не прямым текстом, но он ясно дал понять, что я много потеряю, если запечатаю способности. Лабиринт пугал меня, но выходить замуж за незнакомца, рожать детей год за годом и так и не узнать, что таится во мне самой, – тоже страшно.

– Мам, а ты можешь дотанцевать до кухни и принести мне водички? – попросила я.

– Иду-иду, бегу-бегу, – пропела она, вальсируя из комнаты. – Ах, Энцо пишет, что сражен моей красотой. Он от меня просто без ума!

– Может, зашел в городскую управу и увидел картину «Две нимфы у лесного пруда»? – предположила я. – Ее можно оттуда как-то изъять?

– Нельзя, – пропела мне мама из другой комнаты. – Мы с тобой произвели фурор, дорогая. Хотя, конечно, эта рыжая девушка тоже всем запомнилась. С чего она так разозлилась на вашего ректора? Он ее отчислил? Ты ее знаешь?

– Не знаю, – соврала я, глядя на следующий конверт.

Миранда Корвена, главное действующее лицо сплетен Селесты. Если хотя бы половина из них правда… Лучше маме вовсе не знать. По слухам, Миранда переспала с половиной академии, и это только за первый семестр. На занятиях она почти не появлялась, а если и приходила, то дерзила преподавателям. Хотя иногда, если тема урока ее цепляла, высказывала вполне здравые суждения.

Я вскрыла конверт. Имя господина, приславшего очередное предложение руки и сердца, не говорило мне ни о чем. Запечатанный маг огня. Третья фигура появилась у окна и развязно мне подмигнула. Ах, да. Залысины и волосатые ноздри.

Но отчего Миранда повела себя так грубо с ректором? Может, у них что-то было? Он – маг огня, у нее – подходящая наследственность. Стихийники обычно ратуют за чистоту магии, предпочитая жениться на своих.

Я прикоснулась к виску, где ощущался фантомный поцелуй Родерика Адалхарда. «С чего вы взяли, что я хочу на вас жениться», – так он сказал. И после его намеков я решила, что он имеет в виду… непристойное. Но скорее ему вовсе ничего не надо от меня.

– Я слышала, как две дамы обсуждали вашего ректора, – сказала мама, подавая мне стакан с водой, к которому я тут же приникла. – Мастер хаоса, боевой маг, стихийник огня. Участвовал в двенадцати Охотах, но на последней ему не повезло.

Я пила воду, не подавая вида, что ловлю каждое мамино слово.

– Он ушел в очередной патруль и потерялся в хаосе. Его искали, но не нашли, и он вышел сам, через день.

– Но ведь вышел, – нахмурилась я, отставляя пустой стакан на туалетный столик. – В академии тоже ходят разные слухи. Что его там как-то ранило.

– Говорят, – мама придвинулась ближе и прошептала, – он встретил за Стеной саму Королеву…

***

Я убедила маму, что мне хочется отдохнуть после бала, и что я нисколько не обижусь, если она оставит меня одну и отправится на свидание. Однако, когда двери за ней наконец-то закрылись, я затосковала. На меня давили чужие стены, а еще больше – восемь мужчин, выстроившихся в моей спальне. Протиснувшись между Бонифацием, который оказался поджарым старикашкой с козлиной бородкой, и нежным юношей Алоизом, чью кандидатуру мама отвергла как безденежную, я пошла исследовать квартиру.

На спинках стульев висели мамины шали и шарфы, в вазе посреди пыльного стола торчала сухая роза, на столике под зеркалом в прихожей валялись расчески и заколки, а в остальном же обстановка была безликой, как и положено съемным апартаментам. Две спальни, гостиная, кухня с обеденной зоной и небольшой кладовой и ванная комната. Горячая вода здесь лилась из крана сама, как и в общежитии академии, и я долго нежилась в ванне, отмываясь от запахов воска и чужих духов.

Я любила море и плавала как рыба. Что если мой хаос обретет форму стихии воды? Мне дадут синий плащ, и я стану такой же прекрасной, как та женщина, которую ректор приветствовал как равную… Я набрала в грудь побольше воздуха и погрузилась в ванну с головой, однако вскоре вынырнула и закашлялась от воды, набравшейся в нос.

После ванны я замотала волосы в полотенце и укуталась в мамин халат. Пошатавшись по квартире, сделала себе бутерброд из найденных в холодильном шкафу сыра и ветчины и устроилась прямо на подоконнике. Хлеб был слегка подсохший и хрустел на зубах, и улица за окном тоже шумела. На площадь с фонтаном, где жрецы в синих мантиях благословляли свою паству, высыпал народ. Ледяные стены храма устремлялись так высоко, что мне пришлось вывернуть шею, чтобы увидеть шпили, на которые нанизывались облака – белые и курчавые, как барашки на морских волнах. Двуликий бог воды мог быть добрым и теплым, как морской прибой, в котором я находила ракушки и куски янтаря, а мог забрать самое дорогое, как он забрал моего отца, погибшего при кораблекрушении. Не имея возможности похоронить мужа, мама пять лет считалась замужней женщиной. Год назад отца признали погибшим, и теперь она получила шанс снова устроить свою судьбу.

В углу кухни стоял глиняный божок со стекляшками вместо глаз, молоко в чаше у его ног уже подернулось пленкой. Половина лица мужская, половина женская, черты грубые, точно слеплены впопыхах, и улыбка получилась кривоватой, а на щеке то ли вмятина от неловких пальцев, то ли ямочка, как у мастера Адалхарда. Облака, несущиеся по небу, оборвались резко, точно кто-то сдернул скатерть со стола, и солнечный свет облил всю кухню золотом. Глаза божка вспыхнули точно огонь.

А из-за его спины показался уголок конверта, который я не заметила сразу.

Спрыгнув с подоконника, я подошла к нему и вытащила всю пачку писем, которые мы получили сегодня. Мама не оставила надежды убедить меня выйти замуж. Она отступила, дав мне шанс подумать, но после свидания начнет наседать с новой силой. Разумом я была готова с ней согласиться – в академии мое будущее кажется таким зыбким и неясным. Обучение, испытания, Лабиринт. О практике на Стене я пока даже не думала. Куда проще выйти замуж хоть за Алоиза. Бедный, но симпатичный. Прямо как я. Будем жить с ним на пособие от императора и строгать детишек.

Раздраженно сунув конверты назад за божка, я пошла в спальню, взяла одежду из шкафа и вышла в гостиную. Одеваться в комнате, где все еще стояли восемь мужчин, пусть даже иллюзорных, я стеснялась. Натянув платье и скрутив еще влажные волосы в пучок, я обула разношенные туфли и выскочила из квартиры, словно меня оттуда гнали твари хаоса.

Улица стелилась под ноги, поблескивая влажной брусчаткой, а людской гомон задевал меня не больше, чем птичьи крики. Ледяные шпили водного храма были видны издалека, и я не боялась заблудиться в незнакомом городе.