Лилии для Эйвери

– Я хотел помочь тебе, – вдруг говорит брат. Он немного расслабляется и переводит тему. – Решил поискать твою сестру. Глорию.

Я поднимаю на Джейсона глаза и смотрю с удивлением. Не могу поверить, что он действительно это говорит. Ещё недавно он вообще не верил в её существование. Хотя, возможно, так он хочет доказать свою правоту.

Я ничего не отвечаю, жду, пока брат продолжит. Сердце начинает учащённо биться, но Джейсон отрицательно качает головой.

– Ничего интересного, – признаётся он. – Мой друг работает в полиции, они прогнали имя по базе. Никаких следов. Так что можешь быть спокойна – твоя сестра не преступница. Но найти её почти невозможно.

– Едва ли она носит фамилию матери. Шерил сказала, что Глорию удочерили, – отвечаю я и осекаюсь. Ведь брату об этом ничего неизвестно.

Джейсон удивляется и некоторое время молчит. Должно быть, ему нужно прийти в себя и поверить в то, что я не вру.

– Она подтвердила всё? – спрашивает он наконец. – То есть, она призналась, что бросила дочь? И не сказала, кому отдала?

Отрицательно качаю головой.

– Это же Шерил. Чему ты удивляешься?

В кармане вибрирует телефон, и я спешу его достать. Снова Этан. Не знаю, сколько он ещё будет меня преследовать. Я сбрасываю звонок.

– Не слишком уж вежливо, – замечает Джейсон с насмешкой. Не уверена, хочу ли рассказать всё брату. Но в конце концов, кому-то я ведь должна рассказать.

– Это Этан. Кажется, уже пятый раз за день, – отвечаю я и снова делаю глоток давно холодного кофе.

– Так и почему ты не отвечаешь? – брат не понимает моих поступков, да я и сама их не понимаю, если быть честной. – Вдруг что-то важное? Что-то с Эйвери? Или он, наконец, решил пойти тебе навстречу?

– Всё сложнее, – вздыхаю я и чувствую, что краснею. Только лишь мысли о том поцелуе смущают меня.

– Насколько? – интересуется брат и подвигает ко мне ближе тарелку с тостами. Я улыбаюсь. Полностью в духе Джейсона попытаться задобрить меня любимой едой.

– На целый поцелуй, – отвечаю я и брату нужно время, чтобы осознать услышанное. Он морщится, когда всё понимает и качает головой.

– Ого, – только и протягивает он в ответ. – И как это случилось?

– Довольно странно, – отвечаю я и отламываю кусочек тоста, хотя на самом деле аппетит полностью пропал.

– Ещё и как странно, – подтверждает Джейсон. – Это может перерасти в нечто серьёзное. Будь осторожна, ты совсем не знаешь этого человека.

– Для меня этот поцелуй ничего не значит, – оправдываюсь я и тут же понимаю, что вру. Это меня злит.

– Если ты скидываешь его звонки так часто – ещё как значит, – с едва заметной улыбкой произносит Джейсон. – Я не сказал, что это плохо. Просто будь осторожна.

– Не плохо? – спрашиваю я с раздражением, хотя на самом деле злюсь на себя. – Он – муж моей матери, отец Эйвери.

– Мы не выбираем, кого нам любить, – парень пожимает плечами.

– К сожалению, да, – отвечаю я и пытаюсь дожевать кусочек тоста.

Остаток завтрака мы проводим в тишине, и я этому рада, ведь все разговоры об Этане меня выбили из колеи. Я так сильно пытаюсь отрицать наличие хоть каких-то чувств к нему, но на самом деле разве это не показатель обратного?

– Тебя подвезти? – спрашивает брат, когда я собираюсь уходить.

– Ты знаешь ответ, – говорю я, надевая пальто. – Лучше на автобусе.

– Как ты можешь избегать автомобилей, но продолжать пользоваться общественным транспортом? – в голосе Джейсона я слышу непонимание и обиду. Мы оба пострадали, но страх остался только у меня.

– Я просто выбрала наименьшее из зол, вот и все.

– Давай встретимся ближе к годовщине, – просит брат осторожно. – Съездим на кладбище, нам обоим это нужно.

– Да, – соглашаюсь я. – Обоим.

Всю дорогу в автобусе я смотрю на молодую женщину с дочкой и пытаюсь понять, что влияет на людей. Почему кто-то становится хорошей матерью, а кто-то бросает троих детей раз за разом? Почему эта женщина с таким упоением рассказывает дочери о снеге, а моя мать только и могла, что уничтожать меня?

На эти вопросы никогда не найти ответа. Просто мне не повезло родиться в семье, где мне были бы рады.

Из дома матери меня отвезли сразу же в другую семью. Чужую семью, где всё вызывало у меня приступы паники.

Женщина, которая на время должна была исполнять роль моей матери, казалась взволнованной и излишне радостной. Мне не нравилась её улыбка, её речь, дом. Ничего не доставляло радости. В голове то и дело вертелись слова матери о том, что я никогда не вернусь домой, и это заставляло меня плакать.

Половину дня я провела в комнате, где всё было приготовлено для меня. Красивая кровать, стол, шкаф для одежды, много игрушек, но это только раздражало. И я не знала, что мне делать со своими чувствами.

Её звали Саманта, такое красивое имя, но что скрывалось за ним, я не знала. Меня пугали неизвестность и одиночество. Казалось, что я попала в ад, хотя и жила в нём всю свою жизнь.

– Не хочешь посмотреть телевизор вместе? – спросила Саманта, войдя вечером в комнату. Она села на край кровати, но я так и не повернулась к ней лицом.

– Нет, – ответила я резко.

– Может, ты голодна? – вновь спросила она. – Могу приготовить, что пожелаешь.

Мне не хотелось говорить ни слова. Тогда я не понимала, что все вокруг хотели только добра для меня. Уберечь, спасти, сделать счастливой. Мне казалось, что все только и делают, что рушат мою жизнь, хотя рушить было нечего.

– Чего бы ты хотела? – спросила Саманта.

– Хочу домой, – ответила я и поняла, что снова начала плакать.

– Разве дома тебе было хорошо? – её вопрос только усилил мои рыдания.

– Там мой дом, – произнесла я сквозь слёзы. – Я не хочу быть одна.

– Но ты не одна, дорогая, – Саманта провела рукой по моим волосам, а я вздрогнула и оттолкнула её. – Всё будет хорошо.

Но это обещание, как множество подобных ему, не сбылось ни разу. Изо дня в день всё становилось только хуже.

У Саманты было двое родных детей. Младшему не было и года, и он постоянно плакал. Этот крик раздражал меня каждую минуту, но вместе с тем, зарождал в душе знакомые чувства. Тогда я впервые вспомнила о том, что когда-то забыла.

Психолог приходила ко мне три раза в неделю. Эти разговоры и игры мне не нравились. Хотелось убежать, скрыться ото всех. Хотелось, чтобы меня перестали опекать и чрезмерно заботиться. Проблема была в том, что тогда я просто не знала, что такое забота. И любое проявление участия вызывало у меня только протест.

Через две недели я задала психологу вопрос, который мучал меня каждую ночь, когда я слышала крики маленького ребёнка. Но никто мне так ничего и не объяснил.