Занимательная геометрия

Сначала она не верила, что это все – не шутя, а по-настоящему, что Михаил серьезно планирует их долгую совместную жизнь. Ей, почему-то, казалось, что настоящая семья – для кого-то другого, более удачливого… А она не умеет, не достойна, не знает… Что однажды Миша поймет, как ошибся с выбором, обнаружит подделку, и на этом закончится все. А оно – не заканчивалось. Вера изо всех сил, старательно, выпячивала недостатки характера, показала всю вредность, которая в ней была, и даже немного больше придумала. Не приходила домой вовремя (когда её дом стал их общим, вообще не поняла); пустилась в загулы с подругами и однокурсниками;на все Мишины претензии отвечала с вызовом и холодом: "Не нравится – до свидания! Никому не навязываюсь. Найди себе другую, подходящую". Не уходил. Говорил, что она еще маленькая дурочка, и кто-то из них двоих обязан быть умным. Видимо, это его тяжкая доля. Говорил и при этом тепло улыбался, всем видом давая понять:"Не уйду никуда, и тебя не пущу". Только однажды, после очередной глупой, безжалостной ссоры, которую снова затеяла Вера, он задал вопрос: "Ты действительно хочешь расстаться? Тебе со мной так плохо? Я делаю несчастной тебя?"

И она позорно испугалась. Хотя, всего одной ночью раньше добивалась, чтобы Миша обиделся, понял, что ничего не выйдет, и ушел. Ведь, чем раньше, тем проще расстаться: не так сильно успеют врасти друг в друга. Вот только не думала, что мужчина во всем обвинит не её, а себя. И вдруг поняла, что совершенно не хочет с ним расставаться. Убеждала саму себя, что – привычка. И лучше с мужчиной, который не заставляет сердце заходиться в сумасшедшем ритме, чем совсем без него. Не смогла ответить "Да" на вопрос, хочет ли она расстаться. Вышло так, неожиданно, что она этого вовсе не хотела.

Потом еще долго раздумывала над своим решением: казалось бы, так долго отталкивала, вынуждала уйти, а в самый ответственный момент – не рискнула. Почему? Не хватило смелости ответить на прямой вопрос? Ведь надеялась, что уйдет молча, без выяснений и разговоров. Но, с другой стороны, закаленная Андреем, Вера давно уже не боялась резать правду-матку в глаза, делать словами больно (чтобы саму ужалить не успели), отчего же теперь сдалась? А потом до нее дошло, с большим трудом и треском: ей никогда и ни с кем еще не было так хорошо. Никто не давал ей чувства собственной ценности, не думал о ней, не заботился, не оберегал так, как Миша. Вера не помнила отца, а мама считала, что ребенка нужно с детства приучать к самостоятельности. Она привыкла, и внимание партнера порой казалось чрезмерным, опутывающим, лишающим свободы…Это пугало. И привязывало. Он долго не говорил ей ничего о чувствах. Просто был рядом и любил – не словами, поступками. И иссушающей душу нежностью по ночам. Иногда, глядя в его глаза, девушка и сама начинала верить, что вот-вот рассыплется на кусочки, чувствуя себя такой хрупкой и ранимой, что впору на руках носить и сдувать пылинки. Носил и сдувал. И она таяла от этой защищенности, расслаблялась, пропитывалась уверенностью в том, что уже не одна в этом мире, и кто-то однажды загрустит, если она исчезнет. Чувство окрыляло. В душе снова начали пробиваться ростки чего-то нежного и трепетного. Удивительного для неё: была уверена, что эмоции умерли и больше не проснутся. Он разбудил. А еще, она впервые поняла, как бесценно ощущение полнейшего доверия к партнеру. За три года их жизни с Михаилом, он иногда сомневался в ней, она – никогда. Повода не было. Ни малейших подозрений.

А сегодня ей стало страшно. До озноба и учащения пульса. Не Дениса она испугалась – себя. Что-такое увидела на дне его глаз, пытливо всматривающихся, что-то поймала в том, как жадно раздулись ноздри, втягивая запах (казалось, пытался запомнить, чтобы даже вслепую узнать), что заставило задрожать какую-то потаенную струнку, о которой раньше не подозревала. И эта струна готова была оборваться от застывшего напряжения в воздухе. Она разозлилась. На шефа – за то, что посмел так на неё смотреть, без всякого на то приглашения. На себя – за то, что отозвалась. Было странно, боязно и сладко – как перед прыжком с высоты, когда за спиной – надежная страховка, но ты не до конца уверен, что – выдержит. А у Веры такой страховки не было. И прыгать она не собиралась. Более того – не хотела. Поэтому психанула и нагрубила Денису Игоревичу, а потом еще и повела себя, как капризный глупый ребенок. Её, привыкшую жить рассудком, это убило окончательно.

Веронике необходима была пауза, чтобы подумать и придти в себя, не видя лица виновника сумбура, творившегося в душе.

На радость, в сети появилась подруга – та, которой можно высказать всё, не опасаясь упреков и осуждений. Её тёзка, с которой были пройдены огонь, вода и медные трубы, которая была рядом, вытирая горькие слёзы, и не уходила, когда нужно было с кем-то поделиться долгожданным счастьем…

– Привет, дорогая! Как жизнь? – Сообщение с кучей смайликов появилось, когда Вера еще раздумывала, с чего начать разговор…

– Привет… Жизнь , как в сказке, чем дальше, тем загадочнее…

– Так, с этого места поподробнее… Что там у тебя уже стряслось? Вроде бы, только приехала? Тебя обижают? Сейчас посмотрю, когда ближайший рейс, и выезжаю. Что брать? Пистолеты, топор, бензопилу? Сколько обидчиков?

В этом была вся Ника (они уже сто лет назад поделили одно на двоих имя пополам, чтобы не путаться, и не путать друзей): стоило Вере только заикнуться о своих проблемах, подруга с ходу ввязывалась в их решение. Иногда – шутя и только на словах, но даже такая поддержка, порой, помогала не увязнуть в тоске и депрессии. Когда рядом такой ураган – волей-неволей, зарядишься энергией…

– Ой, Ник, не нужно пока никого увечить и убивать… Мне кажется, я сама человека обидела. И теперь не знаю, как дальше быть…

– Здрассте, приехали! Кто мне всю жизнь талдычил, что обидеть невозможно?А можно только обидетьСЯ? Захотел этот чувак (или чувиха?) надуться – пусть себе дуется. Его право. Ты-то здесь при чем?

– Ника, ты сама себе противоречишь. Значит, меня обидеть могут, а я – нет?

– Канэш! Тебя нужно от обидчиков спасать, ты ж у меня дурочка нежная… – Эта фраза вызвала у Веры улыбку. Только Ника умела вот так выворачиваться, списывая нелогичность на искреннюю любовь и заботу. Но она прекрасно знала – за этими хохмами и напускной веселостью подруга прячет тревогу и, наверняка, хмурится задумчиво, глядя в экран, ожидая рассказа – что же, в конце концов, здесь происходит. – Давай, выкладывай, чё там у тебя, сто пудов, сама себя накрутила, а овчинка выделки не стоит.

– У меня шеф тут новый…– Сообщение улетело, незаконченным, от легкого нажатия клавиши "Enter"

– ? Уже интересно… И как он? Молодой, симпатичный?

– Ты же прекрасно знаешь, Ник, что я не обращаю внимания на других мужчин. Как-то в голову не приходит оценивать их по этим признакам…

– Ну, так я ж тебе и говорю – дурочка. Что здесь у неё куча классных мужиков под рукой, а она с ними "дружит", что там… Когда уже до тебя дойдёт, что мир не замкнулся на этом твоём ненаглядном Мишеньке? – Веру всегда расстраивало, что двое самых близких и любимых людей так и не поладили между собой. Ника была уверена, что Михаил просто не может быть достоин её распрекрасной подруги, и не уставала об этом ей напоминать, благо, в глаза мужчине свое мнение не высказывала. Но и не старалась никогда изобразить к нему любовь, постоянно докапывалась по мелочам и подкалывала. Тот, в свою очередь, исправно делал вид, что не замечает её усердной нелюбви, но Вера знала, что он, порой, зубами скрипит, чтобы не высказать все, что думает. И только наедине позволял себе сообщить, что Ника его раздражает, и вообще не нравится. Видно было, как расстраивается, если Вера уходила с подругой гулять, посидеть в кафе, или на танцульки. Но общаться не запрещал, зная, к тому же, что с Верой непозволителен язык запретов: может вызвать только обратный эффект. Рисковать отношениями не хотел, тем более, не настолько важный повод…

– Прекрати уже к нему цепляться! Не пойму, что за кошка между вами проскочила..

– Он тебе не подходит.– Этот аргумент, в глазах подруги, был железобетонным. К нему всегда придумывались еще сотни дополнительных, но "не подходит"звучал всегда.

– Откуда тебе знать? Он лучший мужчина в моей жизни.

– Ага. Потому что вцепилась в него, а на других и смотреть не пробовала.

– Сама прекрасно видела, что не я, а он в меня вцепился. И не хочу я ни на кого смотреть. Мне с ним хорошо.

– Ну-ну, давай, заведи свою волынку "спокойно, уверенно". Прямо как старуха древняя!!! Вера, да ты мне еще ни разу не сказала, что любишь его! Какое хорошо-то? Кому другому рассказывай! У тебя глаза перестали блестеть… Ходишь вечно, потерянная."Миша то, Миша сё"… А где Вера-то,скажи?

– Ты прекрасно знаешь, что я не привыкла разбрасываться такими словами. Хватило уже опыта. Достаточно того, что я их Мишке говорю…

– Аааа… Даже так? Это прогресс! Тогда, глядишь, через десять лет и сама поверишь…

– Иди ты нафиг, дорогая! Хотела с тобой поделиться, а вышло, что снова должна оправдываться… Сколько можно?

– Прости. Не нужно мне оправданий. Просто хочу, чтобы ты поняла, что у вас не те отношения, когда люди счастливы. Ты за ним просто прячешься от самой себя, и мужик страдает, и тебе нехорошо. – Слушай, психолог ты мой доморощенный, откуда тебе знать, что у нас происходит? Пара пьяных фраз, ничего не значащих, и все – ты уже диагноз поставила. – Вера уже сотню раз пожалела о том дне, когда ляпнула подруге о том, что чего-то ей не хватает в жизни, а чего – неизвестно.

– Ладно, проехали. Эту тему можно мусолить бесконечно. Все равно – толку ноль. Что там с шефом-то стряслось? Ты же с этого начала…

– Ох, Ника… Я не знаю, что с ним. Странный какой-то…

– Да? В чем выражается? Мычит, глазами косит, не по-русски выражается? – И снова цепочка подмигивающих смайликов…

– Лучше бы так… Он то не замечает меня, то отчитывает , как маленькую, то подозревать начинает в какой-то ерунде… Потом, вдруг, пожалеет, сегодня выспаться дал до обеда, и не ругался, что проспала еще дольше…

– И что здесь такого? Все начальники, в большинстве своем, с приветом. Доля у них такая. Станешь ты большой шишкой – и тебя будут странной считать.

– Ну, Палыч-то у нас не такой… – Ника успела поработать у них пару месяцев, когда практику проходила, и Веру в компанию она же и привела. Только сама сбежала, подалась к родителям, а подруга осталась, и надолго.

– Палыч – редкий экземпляр. Штучной выделки. Не стоит на него равняться.

– Не знаю… Я к нему так привыкла…

– Так в этом вся проблема?

– Нет…

– ? Я уже не знаю, что и думать…

– Что,что… – Девушка уже пожалела, что завела этот разговор. Ника теперь, как клещ, вцепилась – не отвяжется. – Мне показалось, что он целоваться ко мне полез…

Она отправила сообщение и замерла. В ответ – тоже тишина. Видимо, подруга переваривает информацию…

– Ого… Так полез или показалось?

– Ну, впечатление было именно такое… Странное.

– А ты?

– А что – я?

– Тоже полезла, или убежала? – Вера представила, как Ника ерзает на стуле от любопытства, наверняка, даже носом в экран уткнулась.

– Мне бежать было некуда. На стуле сидела, а он меня к этому стулу практически прижал…

– И? Не томи уже, рассказывай… А то я сейчас изведусь вся…

– Да нечего рассказывать. Пригрозила, что по морде съезжу.

– Ой, мама дорогая! Не могу! И что? Он поверил? Ты даже комара прихлопнуть с первого раза не можешь, а тут мужику грозить начала… Или он такой, хлюпенький? Признавайся? Если мелкий и хлюпкий, тогда – правильно! Нам такие ни к чему!