Золотой братик

– Насквозь я тебя не вижу, не выдумывай, – Артем подошел и сел за стол, где Дай так и лежал на пузе. – Но то, что я вижу… Тебе нужен дом, твердая рука и правда. Понял?

– …Понял.

– Не смей реветь.

– Дом насовсем… Это не бывает.

– Бывает. За шиворот унесу.

Дай снова всхлипнул:

– А как же свобода воли?

– Ну, знаешь, к примеру, новорожденные ни дома, ни родителей тоже не выбирают. Что достанется. Тебе достался я. Привыкнешь.

Дай вздохнул. Слов не было.

– Попробуем хотя бы, – Артем встал, взял за бока и поднял со стола, как куклу, посадил на стул: – Посиди. Я скоро вернусь.

И вышел. Дай долго не шевелился. Нервы скулили… Надо быть сильным. Как? Ведь все так страшно. В этой комнате высоко над лесом, над всем огромным Венком, и, кажется, над всем материком застыла серая, как бесконечное зимнее небо снаружи, тишина. Артем тоже – тихий. И огромный. И в самом деле не такой, как все большие. Он таг. Настоящий таг. Редчайшее чудо. То есть не чудо, а природа – Юм что-то пробовал про тагов объяснить, но Дай не знал, что такое хромосомы, и Юм пообещал потом объяснить, когда Дай хотя бы начальную школу закончит. А он вон в первом классе еле-еле держится…

Но зачем этому тагу Артему – он, тупой и противный? Зачем он взял его под опеку «насовсем»? Да еще домой к себе заберет… «Домой» – это такое слово, что почти не вытерпеть. Сразу как в безвоздушной бездне, падаешь и падаешь… Не надо про «домой» думать. Вдруг Артем передумает…

Он закрыл глаза, сложил руки на столе и опустил на них голову – чтоб не видеть тусклого зимнего света за окном и чужой комнаты. Юм учил принимать жизнь, как есть. Приспосабливаться. Жить, и все. Но как тут приспособишься: «домой»? Это правда?

2. Хороших – не едят

Артем разбудил. Потрепал по волосам, сказал что-то теплое, поставил под нос чашку чая с молоком и ореховый коржик на белом блюдечке, сел напротив и стал наблюдать, как Дай постепенно приходит в себя. Дай чувствовал себя под этим взглядом так, будто учился летать в безвоздушном пространстве. «Домой»?! Это было? Дай мигом проснулся и уставился на Артема.

– Я твоих воспитателей в интернате предупредил, что забрал тебя.

– …А школа?

– Денька два прогуляешь.

Дай уронил кусок коржика.

– Часто такое не будет случаться, – усмехнулся Артем. – Но время от времени – почему бы и нет. Ну, допивай уже. Поехали домой.

Остаток коржика целиком упал в чай. Выловить? Грязь только разводить… Он смотрел, как размокает коржик.

– …Дай?

– Я верил, что вы не передумаете, – поднял глаза Дай.

– Дайка. Ну поверь, пожалуйста: и нормальная, обыкновенная жизнь может быть счастливой. Понял? И я тебе ее обещаю. Все, поехали. Одевайся.

Артем принес еще коробку с новыми теплыми ботинками и пакет с комбинезоном. На ботинках были нарисованы пингвины. Да и комбинезон был каким-то ясельным – веселые полоски. Ну… Что ж. Если сам такого роста… Ясельного.

Снаружи летел уже не мокрый, а резкий, сухой, совсем зимний снег; графитовый рисунок мира казался полустертым. Темнело, и куда холоднее. Летели долго, минут пятнадцать. Дай смотрел сквозь бешеный снег на верхушки елок и сосен внизу, в фиолетовые провалы между ними. Артем. Он хороший. Трудно молчать. Только о чем говорить? О чем спросить?

Дом Артема стоял далеко ото всех других домов – посреди глухого леса, возле белого пятна застывшего озера. Оранжевые фонарики стоянки все ближе, ближе… Люггер сел. Метель скоблила по окнам так, как будто он все еще летел. Артем вышел в зиму, на миг Дай остался один в тишине, но тут же Артем открыл дверцу и помог выбраться в синюю метель, повел за руку к дому. Или – домой? Навстречу загорелись большие белые фонари дорожки вокруг дома, дальше, золотом – свет на веранде и в окнах.

– Там кто-нибудь еще есть? – испугался Дай. Ведь у взрослых бывают дети, жены, всякие родственники, кошки, собаки…

– Нет. Я живу один. Иногда внуков беру на выходные. Они в Венке учатся, двое.

Сил не было спрашивать, почему у Артема только внуки и где их родители. Какие дети у Артема. Где его супруга. Где все. Как такое спросишь. И ноги заплетаются. И метель еще – по щекам, по глазам, как не жмурься… Вот тебе и День первого снега. Целая зима как с цепи сорвалась.

Ступеньки, веранда. Дверь большая. Холл. Артем помогает снять пингвиновые ботинки в снегу, комбинезон, что-то говорит. Дай посмотрел – глаза серебряные у Артема, добрые – глубоко вздохнув, сосредоточился.

– Смелее, пожалуйста, – попросил Артем.

– Я боюсь… Потому что если «домой» – это правда, то… Как жить-то дальше. Я не умею. Буду ошибаться, – Дай открыто взглянул в серебряные глаза. – И вдруг вы меня прогоните.

– Ну что ты. Нет. Верь мне.

Дай улыбнулся через силу и сказал:

– Да, я знаю.

– Ну и молодец. Идем… Где ж тебя устроить… Ага, вот есть большая комната, и окно на солнце… Заходи. Тут не готово, я ж не знал, что ты уже сегодня мне в жизнь свалишься, как яблоко с ветки. Сегодня так переночуешь, а потом все устроим, как захочешь.

Тут пахло хорошо. Только все – старинное. Дай не очень понимал, что видит, да вещи – ведь не важно, главное:

– Это… Дом?

– Дом, – серьезно сказал Артем. – Твой. Хоть и выглядит еще не по-твоему. Дело поправимое.

– Дом насовсем…

– Что бы ни случилось. Какие бы ты потом себе другие дома не завел. В любой момент: приходишь – и живешь. Ясно?

– Еще не очень, – честно ответил Дай. – Я думал, так не бывает.

– Привыкнешь. Пойдем, все остальное покажу.

Дом был большой, только это и запомнилось. Голова кругом. Артем все понимал, поэтому накормил котлетками (большая светлая кухня, оранжевая тарелка, Артем в футболке и у него тоже котлетки на оранжевой тарелке, а еще вот молоко и печенье, и ничего не страшно, только будто во сне), отвел обратно, устроил постельку на диване, принес еще миску с яблоками «на всякий случай», громадную коробку с игрушками и несколько старинных детских книжек с картинками и сказал:

– Давай привыкай. Обживайся. Я пойду делами займусь. Через часок приду и загоню спать, потому что завтра есть интересное дело.

Юм тоже всегда обещал на завтра интересные дела. И никогда не разочаровывал. Поэтому Дай улыбнулся и кивнул.

Утро было ясное, яркое, счастливое. Такое, что не имело значения, что не выспался. (Вообще бы не смог уснуть, сидел в одеяле и думал про жизнь, но в середине ночи пришел Артем, сел у стены на пол и, зевая, рассказал сказку – интересную. Только надо было слушать лежа. Дай выслушал, уточнил детали сюжета – и уснул, будто в голове свет выключили. Артем – волшебник.) На залитой солнцем кухне – завтрак. Творожок с ягодами из расписной мисочки. Дай стрескал его стремительно, потому что – «интересное дело». Ну, и вкусно. Артем сказал, что он молодец и велел скорей одеваться. Да, сейчас. Да, полетим. Да, далеко. Иди побегай вокруг дома пять минут.

Дай влез в веселый комбинезон, обул пингвинов и вылетел наружу. Пахнуло снегом и елками. Ой, да тут целый лес вокруг, с елками, соснами – но больше всего громадных кедров. Он побежал искать шишки, но внизу – нету, только снег, а с веток – не достать… И не залезть… Артем застукал, как он ходит, задрав голову и обалдев, как много на ветках (там – вверху – не достать – никак!) громадных шишек, засмеялся, подхватил и поднял высоко-высоко. Дай дотянулся и сорвал – какая большая! Тяжелая! Холодная!! Мокрая немножко… И пахнет, пахнет смолкой, как счастье…

– А что одну сорвал? – удивился Артем, неся его к машине.