Бывшие. Последний шанс

Олеся, которая оказалась Сергеевной и Романовской, напрягается. Уже по-настоящему, а раздражающая всё это время насмешка прячется за серьёзным выражением распахнутых глаз.

Ещё шаг.

На моих губах ироничная ухмылка, внутри – стопроцентная уверенность, что она не устоит. И это слова даже не возбуждённого мужчины – аналитика, сделавшего неплохую карьеру в финансах.

Нас больше не разделяет огромный стол, и от следующего моего движения она дёргается. Без доли влечения. Без фальши. Не от желания набить себе цену, а из-за вполне натурального опасения.

Испугалась? Она? Чего?

Даже моей наглости не хватит, чтобы решить, что меня. Кто угодно мог, но не эта, во всех смыслах языкастая, особа. Не после того, как… а вот как и сколько лучше не вспоминать. Не когда, вместо того, чтобы нависнуть, надавить обаянием и авторитетом на удачно встретившуюся Романовскую, я хмурюсь, встречаясь с ней взглядом.

Простым. Взглядом.

Впервые настолько близко, впервые никуда не торопясь. И минуты вдруг останавливаются.

Бьют под дых.

Раскаляют кислород в лёгких, заставляя задохнуться и отступить.

Найти, наконец, причину, почему с первой же минуты знакомства эта девчонка появлялась, словно из ниоткуда. В мыслях, воспоминаниями – всегда не вовремя.

Почему ослепила тем, как отзывчиво поддавалась мне в ту ночь.

Почему после взгляд то и дело натыкался на ХАмсу в вазе с хламом— брелок-амулет в виде руки, украшенный синей глазурью.

Такой же синей, как тёмное море, бушующее сейчас в глазах напротив – обманчивое, манящее. Почти забытое.

И воскресшее в памяти бездонными глазами той, кого уже не удастся вернуть.

Щелчок закрывшейся двери заставляет моргнуть и выйти из транса.

Контракт. Романовская. Кабинет.

– Мне нужно идти. – Голос предаёт, выдавая откровенным хрипом, но она всё равно не поймёт.

Разворот. Дверь. Коридор.

Самсонов, ты куда-то ехал.

Куда? Хрен его знает. Да и неважно, можно позвонить секретарше и уточнить или набрать Надю, которая всегда в курсе и вряд ли уехала далеко. Вот только мысли о последней хочется побыстрее выкинуть из головы. Желательно навсегда, и одно это заставляет озадаченно дёрнуть подбородком.

Не помогает.

Вернуться бы помогло, только я не вернусь. Ни в «Ляшенко и партнёры», ни к Романовской. Хотя к ней тянет, тянет настолько, что накинуть пальто и выйти на улицу стоит нечеловеческих усилий.

Но уж в чём, а в стремлении к эмоциональному мазохизму меня обвинить нельзя. Хотя он стопроцентно начнётся, если сейчас не сесть в машину. И он же откинет на одиннадцать лет назад, в тот год, когда один короткий звонок лишил меня всех надежд.

– Кирилл, я выхожу замуж.

Чего стоило поздравить единственную в мире женщину, которая мне нужна, вспоминать не хочется даже сейчас. Как и то, что Кира приглашала меня на свадьбу, и даже её солдафон подтвердил, что да, будут рады.

Вот только видеть её в белом и с другим? Проще сдохнуть.

Поэтому в тот поганый, солнечный и жаркий, день третьего июля в баре опустели полторы бутылки виски, половина бутылки коньяка и один бокал шампанского. Последний, потому что совсем не поздравить её я не мог. Хотя бы так. А потом пошёл и снял первую же попавшуюся девицу в первом же попавшемся клубе. И изначально провальный план стал только хуже, стоило проснуться утром.

С гудящей головой, помятому, разбитому. С совсем молоденькой блондинкой, которой дай бог, чтобы было хотя бы двадцать.

Действительно, хреновые воспоминания.

В реальность возвращает глубокий и морозный, обжигающий лёгкие, вдох. Приводит в порядок чувства. Хотя какие, к чертям, чувства!

О чём, вообще, можно говорить, если в одно мгновение мне напрочь отбило мозг.

А ведь казалось, что всё забыто. Забито сотнями блондинок, брюнеток и ещё хрен пойми кого. Стёрто каблуками разной высоты. Смыто чужими руками, губами и ласками.

– Кирилл Александрович…

– Сам.

И водитель отступает, переходя на пассажирское – удивлённый, но молчаливый.

Когда я последний раз садился за руль? Полгода? Год назад? Некогда, некуда, всё на бегу, да и работать удобнее, не думая о пробках и очередном повороте – есть способ потратить нервы поинтереснее.

Но не сегодня.

Здесь и сейчас мне физически необходимо отвлечься. Забить голову чем-то неважным, но отнимающим всё внимание, чтобы, хоть до вечера, не вспоминать о глазах, что так похожи на глаза Киры.

Единственной женщины, которую я любил.

Единственной, которую не верну никогда[1 - История Кирилла и Киры в книге «Пантера для Самсона»].

– Кирилл Александрович? – Мелодичный голос пробивается в уши через слой ваты.

Надёжной, как моя дружба, если китайцы решатся и проведут обещанную многомиллионную транзакцию.

В голове творится чёрт-те что, одни рефлексы в сознании, и именно они позволяют вернуться к терминам, схемам и попытке запудрить перспективным партнёрам мозги. Если бы при этом из мыслей ещё исчез напряжённый взгляд Романовской, моим восторгам и вовсе не стало бы предела. Но, увы.

Ещё полчаса в конференц-зале звучит смешанная, русско-китайская речь, после чего симпатичная рыженькая переводчица уходит вместе с довольной делегацией. Как только за ними закрывается тяжёлая матовая стеклянная дверь, моя рука сама тянется к узлу галстука. Сегодня мне везде душно. Может, заболеваю?

Только если очередным кретинизмом.

– Кирилл, ты занят? – На пороге появляется Надя, как всегда, идеальная и перманентно радостная.

– Нет, – устало потерев лоб. – Какие-то проблемы с Иваном Фёдоровичем?

– Нет, – в тон отзывается Надя и присаживается на стол передо мной, – господин Сухоруков всем доволен и на всё согласен, только конкретную сумму и сроки он хочет обсудить лично с тобой.

– Когда? – Перевёрнутый дисплеем вверх, телефон показывает ноль звонков и ноль сообщений, и сегодня это раздражает как никогда раньше.