Анна Ахматова и Истина. Монтаж воспоминаний и документов

…Оттуда – в Царское Село для прохождения военной медицинской комиссии.»

Из книги Аманды Хейт: В июне Гумилёв «поспешил в Севастополь, где жили тогда Анна с Инной Эразмовной, и поселился в соседнем доме, чтобы быть ближе к ней.»

Анна лечилась в грязелечебнице д-ра Шмидта, Андрей тоже проводил лето в Севастополе.

Из книги Веры Лукницкой: «Гумилёв посоветовал Андрею поехать учиться в Париж, убедив, что денег, которыми тот может располагать, будет вполне достаточно для жизни за границей.»

Из воспоминаний Ахматовой: «Мы сидели у моря, дача Шмидта, летом 1907 г., и волны выбросили на берег дельфина. Н.С. уговаривал меня уехать с ним Париж – я не хотела. От этого возникло это стихотворение.»

Николай Гумилёв «Отказ»

Царица иль, может быть, только печальный ребёнок,

Она наклонялась над сонно вздыхающим морем,

И стан её стройный и гибкий казался так тонок,

Он тайно стремился навстречу серебряным зорям.

Сбегающий сумрак, какая-то крикнула птица

И вот перед ней замелькали на влаге дельфины.

Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюблённого принца,

Они предлагали свои глянцевитые спины.

Но голос хрустальный казался особенно звонок,

Когда он упрямо сказал роковое «не надо»…

Царица иль, может быть, только капризный ребёнок,

Усталый ребёнок с бессильною мукою взгляда.

Из воспоминаний Ахматовой: «На даче Шмидта [Гумилёв] сжёг рукопись пьесы “Шут короля Батиньоля” за то, что я не захотела его слушать.»

Из книги Павла Лукницкого: «АА рассказывает, что на даче Шмидта у неё была свинка, и лицо её было до глаз закрыто – чтобы не видно было страшной опухоли… Николай Степанович просил её открыть лицо, говорил: “Тогда я Вас разлюблю!” АА открывала лицо, показывала.»

Из воспоминаний Ахматовой: «Но он не переставал любить!.. Говорил только, что “Вы похожи на Екатерину II”.»

Из воспоминаний Николая Гумилёва в передаче Ирины Одоевцевой: «Как-то, когда я приехал к ней в Севастополь, она была больна свинкой. И она показалась мне с уродливо распухшей шеей ещё очаровательнее, чем всегда. Она, по-моему, была похожа на Афину Палладу, а когда я сказал ей об этом, она решила, что я издеваюсь над ней, назвала меня глупым, злым и бессердечным и прогнала. Я ушёл, но весь вечер простоял под её окном, ожидая, что она позовёт меня. А утром уехал, так и не увидев её снова.»

Из письма Николая Гумилёва В.Я.Брюсову: «21 июля 1907 г., Париж. Две недели прожил в Крыму, неделю в Константинополе, в Смирне имел мимолётный роман с какой-то гречанкой, воевал с апашами в Марселе, и только вчера, не знаю как, не знаю зачем очутился в Париже».

Из книги Павла Лукницкого: «На даче Шмидта были разговоры, из которых Николай Степанович узнал, что АА не невинна. Боль от этого довела Николая Степановича до попытки самоубийства в Париже».

Из книги Аманды Хейт: «Во Франции ранней осенью, в отчаянии от нового отказа, Гумилев вновь пытался покончить с собой. Он отправился в Трувиль в Нормандии и был арестован “en еtat de vagabondage”, то есть за бродяжничество».

Из книги Павла Лукницкого: Гумилёв «послал Анне Андреевне Горенко из Трувиля свою фотографию со строфой из Бодлера».

Из воспоминаний Ахматовой: «Н.С. прислал мне в Севастополь Бодлера (“Цветы зла”) с такой надписью: “Лебедю из лебедей – путь к его озеру” [и] написал мне на своей фотогр. четверостишие из «Жалобы Икара» Бодлера:

Mais brule par l*amour du beau

Je n*aurai pas l*honneur sublime

De donner mon a l*abime

Qui me servira de tombeau.

(Севастополь, 1907)»

Перевод: Но сожжённый любовью к прекрасному, / Я не удостоюсь высшей чести / Дать моё имя бездне, / Которая станет моей могилой.

Из воспоминаний Николая Гумилёва в передаче Ирины Одоевцевой: «В предпоследний раз я сделал… [Анне] предложение, заехав к ней по дороге в Париж. Это был для меня вопрос жизни и смерти. Она отказала мне. Решительно и бесповоротно. Мне оставалось только умереть.

И вот, приехав в Париж, я в парке Бютт Шомон поздно вечером вскрыл себе вену на руке. На самом краю пропасти. В расчёте, что ночью, при малейшем движении, я не смогу не свалиться в пропасть. А там и костей не сосчитать…

Но видно, мой ангел-хранитель спас меня, не дал мне упасть. Я проснулся утром, обессиленный потерей крови, но невредимый на краю пропасти. И я понял, что Бог не желает моей смерти».

Из письма Ахматовой фон Штейну: «1907 г. Дорогой Сергей Владимирович, хотя Вы прекратили со мной переписку весной этого года, у меня всё-таки явилось желание поговорить с Вами.

Не знаю, слышали ли Вы о моей болезни, которая отняла у меня надежду на возможность счастливой жизни. Я болела лёгкими (э т о с е к р е т), и, может быть, мне грозит туберкулёз…

Не говорите, пожалуйста, никому о моей болезни. Даже дома – если это возможно. Андрей с 5 сентября в Париже, в Сорбонне. Я болею, тоскую и худею. Был плеврит, бронхит и хронический катар лёгких. Теперь мучаюсь с горлом. Очень боюсь горловую чахотку. Она хуже лёгочной. Живём в крайней нужде. Приходится мыть полы, стирать.

Вот она, моя жизнь! Гимназию кончила очень хорошо. Аннушка».

Из книги Веры Лукницкой: «…Андрей Горенко, остановился, естественно у Гумилёва. Рассказы о России, о юге, о сестре… Это подняло настроение Гумилёва и, уже в октябре, оставив Андрея на попечении друзей художников, он решился сделать ещё одну попытку. Поехал к ней… скрыв эту поездку от родителей и взяв на неё деньги у ростовщика.»

«30 октября по освидетельствованию был признан неспособным к военной службе и освобождён от воинской повинности по причине астигматизма глаз.»

Из книги Аманды Хейт: «…Его попытки уговорить Анну выйти за него замуж оказались не более успешными, чем прежде. В декабре он попробовал отравиться и был найден спустя сутки в бессознательном состоянии в Булонском лесу.»

Из воспоминаний А. Н. Толстого: «Гумилёв рассказывал мне эту историю глуховатым медлительным голосом…

– …Я начал понимать, что лежу навзничь и гляжу на облака. Сознание медленно возвращалось ко мне, была слабость и тошнота. С трудом наконец я приподнялся и оглянулся. Я увидел, что сижу в траве наверху крепостного рва в Булонском лесу. Рядом валялся воротник и галстук… Опираясь о землю, чтобы подняться совсем, я нащупал маленький, с широким горлышком пузырёк – он был раскрыт и пуст. В нём вот уже год я носил кусок цианистого калия, величиной с половину сахарного куска. Я начал вспоминать, как пришёл сюда, как снял воротник и высыпал из пузырька на ладонь яд… Я бросил его в рот и прижал ладонь изо всей силы ко рту. Я помню шершавый вкус яда.

Вы спрашиваете, зачем я хотел умереть? – продолжал Гумилёв, – Я жил один в гостинице, – привязалась мысль о смерти. Страх смерти был мне неприятен… Кроме того, здесь была одна девушка.»

Из книги Веры Лукницкой: «А.Горенко, узнав о попытке самоубийства от брата, прислала Гумилеву великодушную успокоительную телеграмму.»

Я думаю, что все три гумилёвские попытки самоубийства из-за отказов Анны Андреевны выйти за него замуж, нашли поэтическое осмысление в знаменитом стихотворении Ахматовой «Сжала руки под тёмной вуалью…».

Из книги Веры Лукницкой: «Андрей, окончательно поняв, что средств для жизни в Париже у него недостаточно, вынужден был покинуть его.»

В январе 1908 г. вышел в свет второй сборник стихотворений Н.Гумилёва «Романтические цветы» с посвящением Анне Андреевне Горенко, а в журнале «Весы» № 4 были напечатаны новеллы Гумилёва «Радости земной любви» с посвящением А. А. Горенко.