Чура

– Мне с тобой хорошо, – тихо сказал он, глядя мне прямо в глаза. – На душе такой покой и умиротворение, каких не было даже после месяца вольной лесной жизни. И я хочу, чтобы так оставалось всегда.

– А как же я? – ответила, настойчиво пытаясь высвободиться. – Мои желания не имеют никакого значения? Что если я не хочу сидеть здесь рядом с тобой? Что если у меня свои планы на жизнь, и в них ну никак не входит перспектива быть успокоительным для странного малознакомого мужчины?

– Мы знакомы не так уж мало, – заметил Сева, сжав меня крепче. – По крайней мере, тебе обо мне известны такие факты, которых не знают многие мои коллеги и друзья. Что же касается желаний, то, поверь, Анечка, я могу предложить в разы больше, чем ты можешь захотеть. Главное – будь такой же хорошей девочкой, какой была эти два дня.

В его взгляде сквозила такая уверенность, что мое негодование снова уступило место страху.

Похоже, он настроен решительно и переговоры ни к чему путному не приведут. Силой и напором от проблемы тоже не избавиться – куда уж мне тягаться с таким мощным мужиком. Тут надо работать головой, да побыстрее, ибо перспектива стать для Севы ручной зверюшкой – совершеннейшая дичь.

– Ты ведь помнишь, что удерживать человека взаперти вопреки его воле – незаконно? – стараясь говорить спокойно, уточнила я.

– С этим я как-нибудь разберусь, – странно улыбнулся Всеволод.

– А как же мои родные? Я больше никогда их не увижу?

– Увидишь, конечно. Но позже, в городе.

Глаза защипало, и в них сверкнули слезы.

– У моего дедушки слабое сердце. От волнения ему может стать плохо, и он умрет раньше, чем узнает, что я жива и здорова.

По щеке скользнула крупная соленая капля. Сева осторожно вытер ее пальцем.

– Не надо так расстраиваться, маленькая. Если хочешь, напиши родным письмо, а я завтра утром отнесу его в деревню.

Хорошая идея. Просто замечательная. Причем, самое замечательное в ней то, что Всеволод предложил ее сам.

– В Красово живет много стариков. Как ты найдешь нужный дом?

– По запаху, – он пожал плечами. – Поверь, это не проблема.

Я слабо улыбнулась, кивнула головой.

Сева несколько долгих секунд смотрел мне в глаза, а потом вдруг склонил голову, явно собираясь поцеловать. Я дернулась, и его губы мазанули по моей щеке.

Кольцо рук тут же разжалось.

– Бумага и ручка в среднем ящике, – с прохладцей в голосе сказал мужчина, делая шаг в сторону. – Можешь написать послание прямо сейчас. Или ночью. Сегодня я не стану навещать твою спальню, дам немного времени, чтобы ты могла успокоиться и подумать. Размышлять о побеге не рекомендую – это бессмысленно. Лес для меня, как второй дом. Я знаю здесь каждую тропинку, каждое дерево. Если вздумаешь сбежать, я тебя поймаю. И накажу.

Уточнять, что именно Сева имеет в виду под наказанием, я не стала. Просто вынула из обозначенного ящика ручку и блокнот и молча направилась в спальню.

– Не забудь написать родным, что встретиться с ними ты сможешь только через полторы недели, – сказал мне в след мужчина. – Пусть прекращают поиски и едут в город. Делать в Красово им больше нечего.

***

Этой ночью я не сомкнула глаз. Сон сморил меня только к утру, да и то не более, чем на два часа.

До того, как погрузиться в тревожную дрему, я написала бабушке и деду короткую записку, в которой сообщила, что жива и нахожусь в хорошем приличном доме, из которого в силу некоторых обстоятельств смогу выбраться лишь к концу месяца. Сева наверняка захочет прочесть мое письмо, поэтому описывать что-либо еще не было никакого смысла.

Отложив записку в сторону, я погрузилась в размышления. Всеволод может сколько угодно грозить мне наказанием за побег, однако иного способа выбраться из его лесной избушки я не видела. Не ждать же, в самом деле, пока ему надоест охотиться на зайцев, и он решит отправиться к людям! К тому же, судьба буквально на блюде преподносит мне шанс вернуться домой – если завтра оборотень действительно пойдет в Красово, появится несколько свободных часов, которые я смогу потратить по своему разумению.

Сева, конечно, не дурак, и наверняка понимает, что оставлять меня без присмотра чревато. Скорее всего, он делает ставку на то, что я или останусь в доме, так как побоюсь снова заблудиться в лесу, или попытаюсь сбежать и все-таки заблужусь (это, к сожалению, неизбежно, ибо, как недавно выяснилось, ориентироваться в чаще я не умею). И в первом, и во втором случае оборотень находится в выигрышном положении – найти меня ему не составит никакого труда.

Между тем, существует один нюанс, который Всеволоду неизвестен – следы автомобильных колес, обнаруженные мною вчера утром. Быть может, если я пойду по оставленной ими колее, то смогу добраться хотя бы до шоссе? Надеюсь, Сева действительно не знает, что я догадалась, с какой стороны он приезжает в свою лесную избушку, а потому за то время, пока будет гулять до Красово и обратно, я успею покинуть лес.

…Утром в кухне меня снова встретили чай и печенье.

– Как спалось? – поинтересовался Всеволод, наливая свежезаваренный напиток.

– Плохо, – честно призналась я.

– Неужели письмо писалось так тяжело? – усмехнулся он.

Я молча протянула ему сложенный в четыре раза листок бумаги. Мужчина кивнул и положил его рядом с собой.

За завтраком никто из нас не проронил ни слова. Когда чай был допит, Сева засобирался в дорогу. Пока я мыла посуду, он переоделся во вчерашние спортивные штаны, а мою записку положил в карман.

– Не скучай, – сказал он, выходя в сени. – Дождись меня, пожалуйста, никуда не уходи.

Когда за ним закрылась дверь, я вернулась в кухню и прильнула к окну. Через его стекло было отлично видно, как Всеволод, уже не скрываясь, обернулся медведем и потопал в сторону ближайших зарослей.

Зверь скрылся из вида, а я еще несколько минут стояла у окна и напряженно вглядывалась в зеленые листья. Вдруг оборотень не ушел и просто дожидается момента, когда я выйду на крыльцо?

Не найдя ни малейшего признака, указывавшего на наличие шпиона, мысленно досчитала до трехсот, и начала собираться в путь: бросила в свой рюкзак бутылку с водой и початую пачку Севиного печенья. Что ж, с него не убудет.

Подождав для верности еще минут десять, я вышла в сени и потянула на себя входную дверь. Но она не открылась.

У меня екнуло сердце. Дернула дверь сильнее, потом изо всех сил стала тянуть ее на себя, однако толку от этого не было никакого.

Похоже, замок здесь все же имеется, только он почему-то находится не внутри дома, а снаружи.

Пытаясь унять внезапную дрожь, я кинулась к окнам, однако и они невероятным образом оказались заперты – несмотря на все мои усилия, пластиковые створки категорически отказались открываться. Я подергала окно в кухне и в гостиной, а потом побежала в свою спальню. Здесь меня ждала удача – одна из створок согласилась открыться, но только в режиме «форточки».

Видимо, Всеволод, пресекая возможную попытку бегства, позаботился о том, чтобы за время его отсутствия я могла немного проветрить избу.

Между тем, отверстие было слишком мало, чтобы выбраться через него на улицу, поэтому я сделала первое, что пришло в голову: схватила приоткрытую створку руками и начала с силой ее раскачивать. Поначалу окно с честью выдерживало мои потуги, однако потом начало скрипеть и трещать. Очевидно, страх остаться в этом доме еще на полторы недели придал мне сил – в какой-то момент окно треснуло особенно громко, и створка, повиснув на одной петле, отворилась.

Обрадованная своим успехом, я вынула из пазов москитную сетку и вылезла на улицу.

Слава тебе, Господи!

Поправила рюкзак и со всей возможной скоростью рванула к Севиному гаражу. Обогнула металлические ворота, отыскала следы автомобильных шин.

Что ж, в путь.

И да помогут мне святые силы!

ГЛАВА 4