Осколки разбитого неба

– Нет. – Она помотала головой и, сделав несколько мелких шагов, уперлась спиной в стену. – Он не мог… он бы не сказал… – с ужасом глядя на Андрея, пролепетала Аня. Все, что угодно, только не это! И не мог Паша, не мог… Только не этому мужчине, только не ему! Он не должен ничего знать! Никто не должен, а тем более он! Только не он!

Дыхание сбилось, во рту пересохло, воздух стал будто бы тяжелым и вязким, даже вдох сделать было трудно. И в памяти снова калейдоскоп из отрывков воспоминаний. Порой ей казалось, что она забыла, стерла, перечеркнула, что это ее больше не тревожит, только это был самообман. И ночью, во сне, она до сих пор порой видела белёсо-голубые, почти бесцветные глаза, в выражении которых не было ничего, кроме злобы, пренебрежения и похоти. Именно похоти, а не желания. Она чувствовала, как ее трогают чужие руки, чувствовала прикосновения грубых, безжалостных пальцев и противное, с примесью перегара, дыхание у своего лица. Ей было страшно, ей было мерзко. Она сама себе была омерзительна. А потом она просыпалась и, глядя в непроницаемую ночную мглу, не могла заставить себя вновь сомкнуть веки. Она боялась, что во сне снова придет он – убийца ее детства, палач ее души.

– Ань… Ань, успокойся, – видя ее реакцию, Андрей приблизился к ней. – Все хорошо, – он дотронулся до Аниной руки.

Аня лишь плотнее вжалась в стену. Бежать отсюда! Бежать от него, от его голоса, от его взгляда! Потому что невыносимо осознавать, что он все знает. Он не должен был узнать! Никогда!

Но Аня не могла сдвинуться с места. Она чувствовала спиной холод стены, чувствовала касание Андрея к своей руке, но тело не слушалось. Оглушенная, оцепеневшая, она была не в состоянии пошевелиться и только когда ощутила, как ее ладошка тонет в ладони Андрея, немного пришла в себя.

– Не трогай меня, – Она отдернула руку. – Не трогай меня! Не прикасайся ко мне! – закричала Аня в истерике. – Если ты думаешь, что что-то знаешь, то ты ошибаешься! – Глаза вмиг наполнились влагой, и уже через мгновение на бледных щеках остались две влажные дорожки. – Ты ничего, ничего не знаешь! Ты получил, что хотел, теперь оставь меня в покое!

Оттолкнув Андрея, Аня сорвалась с места и, ничего не соображая, ринулась к кабинету.

Под удивленными взглядами коллег торопливо побросала в сумку свои вещи, выключила компьютер, даже не обратив внимания на то, что не сохранила данные.

– Ань, у тебя что-то случилось? – осторожно спросила сидящая за соседним столом девушка. – Ты куда?

– Что? – Скворцова растерянно посмотрела на нее. – Нет, все нормально, Даш. Мне надо… надо идти. – Пальцы не слушались, молния на сумке не поддавалась, и Аня бросила попытки застегнуть ее.

– Ты же плачешь… Может быть, нужна помощь?

– Я сказала, все в порядке, – грубо отрезала Аня, смахивая слезы. Ударившись коленом о стол, она прошипела: – Черт!

– А что говорить хоть, если спросят, почему ты ушла? – подала голос вторая соседка по кабинету – пухленькая, как свежая булочка, хорошенькая Наташа. – Дел навалом, а ты и вчера ушла рано, и сегодня…

– Ничего, – не глядя на нее, Скворцова шмыгнула носом. – Ничего никому не надо говорить. Я сама со всем разберусь. – Она накинула ветровку и, не прощаясь, выбежала за дверь.

– Странная она все-таки, – проговорила Наташа, переведя взгляд с захлопнувшейся двери на Дашу.

– Мало ли, – та вернулась к важной электронной переписке. – Не лезь к ней. Не хочет человек, так не нужно. Она девочка, вроде, неплохая, а тараканов в голове у всех предостаточно.

– Все равно, – Наташа качнула головой и тоже занялась работой.

Пройдя по коридору, Аня завернула в женский туалет. Включила прохладную воду и, набрав в ладошки, плеснула себе в лицо. Успокоиться, хоть немного успокоиться. Подняла голову и встретилась взглядом с мертвенно-белой девушкой, загнанным зверем смотрящей на нее из зеркала. Челка прилипла ко лбу, губы подрагивали… Аня болезненно всхлипнула, слезы полились с новой силой. Это всегда будет преследовать ее! И та девушка, которая сейчас отражается в зеркале, всегда будет жить в ней. Это ее проклятье, ее крест.

Скворцова выключила воду и отступила назад, к покрытой кафельной плиткой стене. Запрокинула голову и закрыла глаза. Сдавленно застонала и накрыла лицо ладонями. Сползла по стене и, опустившись на пол, глухо заплакала. Сил сдерживаться не осталось, призраки прошлого снова вырвались наружу, заставляя Аню чувствовать себя той двенадцатилетней девочкой, которая, забившись в угол кровати, не понимала, как сможет жить дальше, и боялась смотреть в глаза родителям. Одиннадцать лет прошло, а она по-прежнему часто прячет взгляд за челкой и не может отделаться от воспоминаний.

– Аня, что с Вами, – услышала Скворцова женский голос и, убрав руки от лица, увидела склонившуюся к ней женщину. Одна из сотрудниц отдела маркетинга. Аня сделала глубокий вдох и всхлипнула. Глупо было полагать, что здесь она сможет долго пробыть в одиночестве. – Вам помощь нужна? Что случилось?

– Ничего, – Аня помотала головой. – П-пожалуйста, просто оставьте меня в покое.

– Но Вы… – Женщина отошла в сторону, но оставить Аню в одиночестве не решалась.

– Пожалуйста! – повторила Аня настойчиво. – Я прошу Вас, просто дайте мне побыть одной. Больше мне ничего не нужно.

– Хорошо, – неуверенно согласилась маркетолог и, постояв еще несколько секунд, все же вышла из уборной. Бросать Аню одну в таком состоянии она не хотела, но и навязываться не могла. Все знали, что Аня Скворцова человек очень замкнутый, на контакт идет только по рабочим моментам. Сама она с ней была едва знакома, но и этого хватило, чтобы убедиться в правдивости разговоров.

Она заметила идущего с противоположного конца коридора Андрея: по одному его виду было понятно, что пребывает он не в лучшем расположении духа, но, не зная, к кому еще можно обратиться за советом, направилась навстречу.

– Андрей, слушай, там, в туалете Аня Скворцова, – поздоровавшись, проговорила она. – Сидит на полу, вся в слезах, говорит, что хочет одна побыть. Я не знаю, что делать. Вроде и лезть не хочется, и бросать ее тоже как-то…

– Аня? – взгляд Андрея сразу же стал обеспокоенным. – Она… она плачет?

– Да. И не говорит ничего. Может, у нее что-то случилось, помощь нужна, так нет, хочу одна остаться, и все.

– Ты иди к себе, Ларис, – задумчиво посмотрев в сторону дамской комнаты, произнес Андрей. – А я с Аней поговорю. Я все-таки ее лучше знаю.

– Спасибо, Андрей, – искренне поблагодарила его женщина. – А то боязно оставлять девочку одну. Мало ли что могло у нее случиться.

Аня все так же сидела на полу, но рыданий уже слышно не было. Выдавали ее только влажные щеки, покрасневший нос и припухшие веки. Андрей вздохнул. И надо же было так промахнуться! Приступами совестливости он страдал крайне редко, но сейчас в самом деле безумно сожалел о том, что поступил так, как поступил. Ладно бы стерва была какая, а так…

– Ань, прости меня, – присев на корточки рядом с девушкой, произнес Нечаев. Она и голову к нему не повернула. Как сидела, уставившись безжизненным взглядом в противоположную стену, так и продолжала сидеть. Потом прикрыла глаза и вздохнула. – Я тебе помогу подняться, хорошо? – дотронувшись кончиками пальцев до ее запястья, спросил Андрей.

– Андрей, чего ты добиваешься? – Аня так и не открыла глаза.

– Сейчас я просто хочу, чтобы ты встала с пола и умылась, – ответил он.

– Я не об этом, – снова вздохнула Аня.

– Вставай.

Поднявшись на ноги, Андрей склонился над Скворцовой и легко поднял ее с пола. Придержал, почувствовав, что ее шатает, подвел к раковине и включил воду. Аня не сопротивлялась. Сил спорить не осталось, да и смысла не было – место для истерики она выбрала совсем неудачное. Впрочем, на это ей как-раз-таки было наплевать. Завтра она, наверное, пожалеет, что позволила себе быть настолько слабой, но сейчас просто хотелось домой. Залезть под одеяло, свернуться клубком и забыться на несколько часов. Главное, чтобы не было снов…

– Я вызову тебе такси, – безоговорочно заявил Андрей, когда она умылась. – Если не хочешь такси, сам отвезу. Нечего тебе сейчас шататься по улице.

– Хорошо, пусть будет такси, – Аня покорно кивнула. Такси, так такси. Пререкаться с ним она уже не в состоянии, да и тащиться домой на метро – тоже.

Глава 5

Паша сразу понял, что что-то не так. Встретить его в коридор сестра не вышла, как прошел день, не спросила и даже поприветствовала как-то невнятно. А когда он осведомился, что у них на ужин, не глядя на него, бросила «увидишь» и закрыла сковородку, содержимое которой до этого помешивала с надменно-отстраненным видом.

– Что случилось? – оперевшись рукой о столешницу, спросил он.

Аня, хоть и была сердита, выглядела подавленной. Уж что-что, а отличить когда она просто зла, а когда, вдобавок к этому, еще и расстроена, он мог.

– Случилось то, что мой брат влез туда, куда не должен был влезать, – развернулась она к Паше и посмотрела ему в глаза.

Челка ее была убрана под ободок, что делало взгляд прямым и открытым. Паша сразу же понял, что сестра плакала. Может, не сейчас, а несколькими часами раньше, но плакала.

– Ты о чем? – надеясь, что это вовсе не то, о чем он подумал, спросил Скворцов.

Хотя других предположений у него и не было: кроме разговора с Андреем на ум больше ничего не приходило. Паша искренне надеялся, что бывший его сестры сдержал слово, и Аня ни о чем не узнала, только в совпадения верилось с трудом. И если все-таки это Андрей сболтнул лишнего…

– Не строй из себя дурака! – выпалила Аня. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Кто тебя просил, Паша?! – в ее голосе послышалось отчаяние.

– Да ни черта я не понимаю! – огрызнулся он.

– Хватит! – крикнула Аня, а потом проговорила тише, но от этого не менее гневно: – Меня бесит, что ты даже признаться не можешь. – Зачем ты рассказал Андрею?! Как ты… да как ты вообще мог?! – эмоции снова взяли верх, и на глаза навернулись слезы.