Отставила предмет мебели в сторону. Просунула руку за печь и вынула оттуда швабру.
– Вот так славней будет, – поддела между струнами решётки тёплый пуховый платок и подтянула его к краю. Повторила несколько раз – и вот платок падает в руки старушки.
– Где наша не пропадала, – обмотала спину и затянула потуже.
– Ба-а! Ну где компот? Я пить хочу! – жажда мучила Наташу. Во рту всё пересохло, а язык стал шершавым.
– Иду, иду, – завязав на животе два пуховых узла, Нина поспешила открывать банку с компотом.
Часы пробили 19:00. Задорная кукушка выглянула несколько раз из своего домика и оповестила о наступившем вечере. Нина принесла в комнату прозрачный стакан со светлым напитком. И дольку яблока не забыла в него положить. Подходя к внучке приставными шагами, Нина встала у дивана и протянула долгожданный компот.
– Держи, деточка.
– Яблочный? – сморщилась Наташа, глядя на одинокую дольку, лежащую на дне. – Я малиновый хотела, – скуксилась и сделала вид, будто сейчас заплачет.
– Да? А я не слыхала, – расстроилась бабушка, что не смогла угодить единственной внучке. – Ты в другой раз погромче кричи, – повернулась, чтобы отнести стакан. – Болячки, мать их, покоя не дают.
По дороге в кухню выпила компот и собралась было опять лезть в подпол.
– Хорошо, что я его не закрыла, – оценила масштаб работы и, вздохнув перед спуском с горы, поставила правую ногу на верхнюю ступень лестницы.
– А-а! – отчаянный крик Натальи остановил бабулю.
– Что такое? – Нина моментально забыла о больной спине. Разогнувшись, поскакала спасать внучку от неминуемой беды.
– А-а! Я умираю! – голосила девочка, стоя на жёстком паласе и размахивая руками.
Подскочив к орущей девчонке, встала перед ней и захлопала редкими ресницами.
– Что такое? Что случилось? – развела дрожащие руки в разные стороны. – Наташенька! Детка!
– Вот! – девочка сунула под нос бабули руку, из которой текла тонюсенькая струйка красной крови. – Я на что-то напоролась! А-а-а…
Внучка плакала, корчась от боли, и закидывала голове назад, изображая адские мучения.
– Ой, Господи! – забывчивая бабушка кинулась к дивану. – Ой, как это? Я ведь точно помню!
Начала водить ладонями по обивке, чтобы найти швейную иглу, которую воткнула сюда ещё утром.
– Носки сыну штопала, а иголку сюда приладила! Да где же она?
– Там! – палец Наташи указал на место рядом с подлокотником.
Найдя стальную виновницу, Нина вытащила её и продела в клубок с чёрными нитками.
– Ох, и напугала ты меня, – обняла зарёванную внучку. – Пойдём, я тебе пластырем…
– А можно забинтовать? – всхлипывала четырнадцатилетняя кобыла, строя из себя пятилетнюю девочку. – Боли-ит.
– Давай забинтуем.
На следующий день, придя в школу, Наталья демонстративно держала руку прямо перед собой, якобы с ней произошло что-то ну очень серьёзное. Одноклассницы, заметив странность в девушке, принялись любопытствовать.
– А что у тебя там?
– Не скажу, – важничала Наташа, открывая учебник по истории левой рукой.
– Обожглась?
– Нет, хуже, – поправила локон у виска и уткнулась в книгу.
– Да ладно тебе, рассказывай, – не отставали девушки, окружив увлёкшуюся чтением раненую.
– Сломана, – с гордостью ответила Наталья, подняв светящиеся хитрые глаза.
– Ох, ты-ы ж, – протянула одна из девочек, представив, насколько это болезненно и страшно – сломать руку. – Очень больно было?
– Не то слово, – подёргивая округлыми плечами, зазнайка изображала на лице смелость и отвагу.
– Ты кричала?
– Нет, – сложив губки бантиком, при всех погладила правую руку от локтя до запястья, показывая тем самым, что ей пришлось вчера пережить.
– Да врёт она! – голос с последней парты первого ряда перевёл внимание девушек на коротко стриженного парнишку с фингалом под глазом. – Ничего и не сломана.
– А ты видел? Видел? – хвастунишка покраснела как бурак и втянула губы.
– Не видел, но знаю, – побитый Васька приподнялся и пристально посмотрел на рукав школьной формы. – Гипса нет, значит, ушиб, а не перелом, – сделал умное заключение и плюхнулся обратно на стул.
– Точно! – вспомнила светловолосая девица, поправив плечики фартука. – Мой брат в прошлом году ногу сломал, и ему гипс наложили до самого колена.
– Это нога! – воскликнула Наташа, предчувствуя скорое разоблачение. – А то – рука!
– А какая разница? – зашевелились девушки.
– Большая! – насупилась Наташа, прослезившись. – Не понимаете, вот и не лезьте!
Девчонки потихоньку разбредались по своим местам, ожидая первого звонка, а Наталья чувствовала стыд перед всем классом. И зачем было врать? Теперь все будут смеяться…
Ох, любила она это дело – хвастаться и врать напропалую. Излюбленная родной бабушкой, которая потакала всем её капризам, Наталья не видела границ, что можно делать, а что нельзя. Принесёт, бывало, в школу новую куклу и рассказывает о ней небылицы, мол, родственники из-за границы прислали. Или придёт в новых туфлях и давай заливать о том, как эти туфли ей прислала сама Эдит Пиаф, которой не стало аж в 63-ем.
Кто из одноклассниц знал какие-то факты – сразу их озвучивали, тогда Наташа ловко выкручивалась, говоря о том, что девочки не верно расслышали, и эту вещь прислала не сама известная личность, а её родственник. Таким путём и родилась мечта стать знаменитой на весь белый свет.
Целыми днями проводя время впустую перед телевизором, Наташа представляла себя на сцене Большого театра в длинном белом платье в пол и с накрученными локонами, украшенными блёсточками и огромным красным бантом. Зрители рукоплещут стоя, кричат «Браво!» и шлют воздушные поцелуи своему кумиру. Под ноги летят букеты различных цветов, а за кулисами её ожидает сам Ален Делон в строгом костюме и лаковых чёрных ботинках.
– Новикова! – в пустой кабинет вошла учитель физкультуры. – А ты почему здесь? Для тебя нужно особое приглашение?
– А Вам никто не сказал? – в воздухе повисла неловкая пауза. – У меня… вот…