Не стриги золотые косы

– Дело обстоит куда хуже, – дала она заключение.

– Что вы видели?

– Ваша дочь – отравлена проклятием с головы до пят. Даже все внутренние органы, кровь и кости пропитались. До чего же люди, порой бывают жестоки! Особенно женщины, в своем желании своровать чужое счастье.

– Но она же невинное дитя! – заголосила Лариса, – ладно я, а она… За что?

– Самая изощренная месть выглядит именно так. Мне не впервой видеть материнскую боль. Куда страшнее испытание, когда ребенок страдает, а ты ничего не можешь исправить. Можешь биться головой об стену, пытаться вести счеты с жизнью, но горю это не поможет.

Лариса встала со стула, вытянулась в струну.

– Если требуется убить эту «Змею», я готова!

– Хвала твоей решимости. Уверена: ты пойдешь до конца. В какой-то мере, я бы посоветовала поступить именно так. Нет человека, нет проблемы. Но, увы…

– Это не сработает, – поняла Лариса.

– Правильно. Разлучница предусмотрела и это. Поверь, хоть я и повидала немало бесчинств за свои двести лет, но такой страшный поступок встретила впервые.

– Мой муж стоит того! Он самый замечательный мужчина на свете.

– Глупости. А ты – наивная дура: ни дать, ни взять – влюбленная.

Лариса поникла головой, принимая правду.

– Вы правы. Моя любовь так сильна, что лишает меня разума.

– Он всегда гулял налево и направо, а ты закрывала глаза, делала вид благополучия, лишь бы сохранить семью. Разве не так?

– Так. Но, я надеялась, что он успокоится, а ребенок скрепит наши узы.

– Еще одна басня. Ни одна глупая баба не смогла удержать мужика дитем.

Ведьма раздражалась, отчего между ее бровями все чаще образовывалась складка.

– Еще посмотрю. Погоди, авось, повезет.

Она вновь взяла зеркальце, подула на него, после обтерла рукавом.

– Твоя дочь родилась лысой?

– Абсолютно. Ни волосочка.

– Тогда тебе повезло.

– Она станет красавицей?

– Самой прекрасной на белом свете, но…

– Я должна заплатить, – перебила Лариса.

– Не встревай, когда я говорю! Не нужны мне твои слезы, да, и плату ты уже с лихвой внесла. Куда больше? Или считаешь, что сможешь вынести еще один удар?

– Что же тогда? Не томите!

– Ее краса будет заключена в волосах. Помни мой наказ! Навсегда запиши его в своей памяти, и исполняй со всей строгостью. Никогда, слышишь, никогда не стриги ей волосы.

– Всего-то? – облегченно выдохнула Лариса.

– Рано радоваться. Это будет непросто. Стоит ей взять в руки ножницы, и она опять превратится в дурнушку, от которой будут шарахаться даже животные, а люди закрывать глаза от отвращения.

– Я буду следить, – пообещала Лариса, – только помогите!

– Тогда бери в одну руку ножницы, а в другую нож. Не забудь засунуть за пазуху камни.

У Ларисы от удивления увеличились глаза:

– Куда засунуть?

– Черный камень – слева под руку, а белый – справа. Да, смотри не перепутай!

– Не перепутаю, только еще один вопрос. Последний.

– Можешь не утруждаться, по глазам вижу, что по мужу своему сохнешь.

– Скажите, он вернется?

– Вернется, – прищуривая глаза, ответила колдунья, – только ты его прогонишь со двора. Зачем тебе опустившийся бродяга с кучей долгов и неутолимой жаждой к спиртному?

– Он тоже проклят?

– Он сам себе проклятие. Худое дело, когда мужчина блудит, словно кот. Примешь обратно – весь век слезы лить будешь. Этот кобель никогда не исправится, так и будет от одной юбки к другой скакать, искать, которая слаще.

– Не приму, – отрицательно помотала головой Лариса.

– Вот, и умница! Думай о будущем своей дочери. Выбирать, конечно, тебе, но помни древнюю мудрость и не пытайся бежать за двумя зайцами. Тут все просто – либо дочь, либо муж.

Ведьма закрыла глаза, опустила руки в чашу с водой.

– Да, прибудет со мной Владыка, дарующий справедливость!

Вода, до этого кристально чистая, внезапно помутнела, а потом и вовсе сделалась черной. Ведьма захватила горсть мути и опрокинула ее обратно. Густым киселем, содержимое плюхнулось назад.

Лариса от неожиданности подскочила на стуле и вскрикнула.

– Что это? Гадость!

– Прекрати, – вскрикнула колдунья, – твоя излишняя чувствительность причина твоих же несчастий. Ты их притягиваешь магнитом, а после не отпускаешь, привыкши страдать по пустякам.