Настанет век пырларла. Книга 2. Не верьте легендам, или Сердце Гор

– Я сделаю все, лишь бы моя госпожа была счастлива, – успокоил ее Торэр.

Минги со счастливым вздохом положила голову ему на плечо. С тех самых пор, как они были вместе, она себя не узнавала, да и все во дворце заметили, что она стала другой. Волшебным образом прошли боли в пояснице и приступы раздражительности, сменяющиеся долгой меланхолией. Поднос с едой больше не оставался нетронутым, и горничные больше не говорили, что еще немного, и она уморит ребенка голодом. Теперь Минги с удовольствием смотрелась в зеркало. Глаза засияли, щеки порозовели, на нее смотрела счастливая женщина. Даже Торэр с иронией думал, что, будь Бакар здесь, он бы остался доволен и даже поблагодарил бы кузена за заботу о жене.

Но спальня в крыле Преемника была единственным во всем Мааде местом, где царила безмятежная идиллия. Город был взбудоражен, слухи о близкой войне бродили из дома в дом. Пихомор объявил военное положение и этим подлил еще масла в огонь. Попытки жителей покинуть свои дома строго пресекались, каждая провинность влекла за собой арест: Авринор жаловался на недостаток рабочей силы и все арестованные практически без суда, едва набиралось достаточное количество, отправлялись в Хоур.

Старший военный советник Шикиэртов Шаттиф тоже готовился к отправке в Хоур и хотел было забрать Шунске из Пиида, чтобы быть уверенным в безопасности мальчика. Но Ченгал прислал категоричное письмо, в котором заверил советника, что благополучие маленького Шикиэрта для него так же важно, как безопасность собственных детей, и в случае угрозы Шунске покинет Пиид вместе с ними, а пока детям ничего не угрожает и они очень довольны жизнью. Письмо было проникнуто благожелательностью и на то, что вся гвардия Челангов в полном составе ищет пропавшего мальчика, не было даже намека.

Глава 4

Все больше долин и ущелий разрушалось таинственными чудовищами. Каждую ночь потомки Основателей слышали, как сотрясаются горы. Эври вела отряд высокими тропами, избегая спускаться вниз. Даже лошадям было тяжело, не говоря уже о пырларлах. Близнецам много раз на дню приходилось в поводу переводить рогатых через перешейки и ненадежные тропинки, которые и самих Ар-Рааров пугали хуже любого неприятеля.

Эври продумывала каждый переход с тем, чтобы крупные животные нигде не застряли. Когда дорога позволяла ехать верхом, девушка сидела впереди Бакара. Они перестали считать друг друга врагами, но ненависть, которую их предки взращивали несколько веков, все же накладывала печать на отношения. Ар-Раары не слишком доверяли ей, а она старалась держаться от них в стороне. Но чем дальше, тем меньше Эври понимала сама себя. Она с тревогой стала замечать: когда Бакар подсаживает её в седло, помогает спуститься или придерживает по ходу движения, его прикосновения волнуют, пробуждают желания, которых никогда не должен пробуждать Ар-Раар в найрарке. Она старалась не смотреть ему в глаза, а когда он обращался к ней, все время боялась, что голос подведет. Он женат, одергивала она себя, а сама с трудом сдерживала желание прижаться. «Он Арер, тупая твоя голова», – твердила себе девушка, не сводя глаз с руки, держащей повод, и мечтала, чтобы широкая ладонь погладила ее бедро. За своими терзаниями горянка совершенно не замечала, что рядом юноша с каштановыми волосами и ореховыми глазами смотрит на нее почти безотрывно. Так же как не замечал ее и Бакар, для него Эври была всего лишь попутчицей, хоть и красивой.

В один из вечеров путники достигли удивительно ровной и удобной высокогорной террасы, словно специально созданной для привала среди заросших лесом склонов. Оказалось, это и есть летняя стоянка найраров. Эври объявила, что до святилища Кигиоми отсюда два часа пути, и что завтра они с Ки-Клатом отправятся в путь с первыми лучами солнца. Передышка несказанно обрадовала и людей, и животных. Здесь было достаточно травы, чтобы лошади и пырларлы могли пастись, когтираньи рыскали по кустам в поисках поживы, и даже флюмайсов выпустили из корзины погулять. На поляне был выложен каменный очаг, рядом с которым путешественников ждал внушительный запас дров. В отдалении журчал ручей, а, чуть спустившись по течению, друзья обнаружили небольшой водопад, стекающий в каменную чашу, словно специально предназначенную для купания. Как только был разбит лагерь, а над огнем подвешен котелок с ужином, Бикир объявил, что желает освежиться, притом вместе с женой. Если кто осмелится пойти за ними, долго не проживет. Бакар ответил за всех, что жизнь им еще дорога, и предложил валить, пока не стемнело. Бикир сцапал покрасневшую Ги-Млу за руку и уволок с поляны. Ни на кого не смотря, Бакар подправил костер и ушел готовить лежанку. Эври попыталась заговорить с ним, но он лишь буркнул что-то нечленораздельное.

– Что это с ним? – спросила Эври у Шэда.

– Не знаю, – ответил Шэд и подсел к ней поближе, – может, скучает по жене.

– Почему он не взял ее с собой, как его брат?

Шэд взял ложку и помешал пузырящееся в котелке рагу, которое уже начинало соблазнительно пахнуть.

– Мингилита не такая девушка, которая будет стойко переносить тяготы путешествия. Да, к тому же, у нее скоро будет ребенок, месяца через два или три, по-моему.

– Она красивая? – упавшим голосом спросила Эври. Все было хуже, чем она ожидала.

– Да, Минги очень красивая, – с энтузиазмом отозвался Шэд, – светлые волосы, голубые глаза, стройная, воспитанная самым правильным образом…

– Значит, Ар-Раары предпочитают женщин с белыми волосами, – сказала Эври, глядя на огонь.

– Я не слышал о таком, но именно эти двое – похоже, да.

Эври вздохнула, ругая себя за то, что рассказ Шэда так ее расстроил. В самом деле, глупо было на что-то рассчитывать. Но как сделать, чтобы это бестолковое тело перестало реагировать на Ар-Раара таким дурацким образом?

– Шэд, расскажи мне о вашей стране, – попросила она, чтобы отвлечься.

Молодой Шикиэрт с жаром принялся рассказывать ей про Мааданд, цветисто расписывая каждый его уголок, привычки и жизненный уклад всех кланов, роль тотемов в их жизни. Эври постепенно увлеклась, представляя огромные дворцы, храмы и неведомую еду. Вот бы пожить в огромном каменном доме, вот бы нарядиться в яркую одежду, пройти по широким ровным улицам… Вот где настоящая жизнь, не то что в этих однообразных неприветливых горах.

Вскоре нехитрый ужин был готов, и вся компания собралась вокруг костра. Вернулись Бикир и Ги-Мла, изо всех сил пытаясь скрыть счастливые улыбки. Наконец-то им выпал редкий случай побыть вдвоем. Их возвращение поневоле вызвало у остальных чувство неловкости. Бакар раскладывал еду по тарелкам, сосредоточенно глядя в котелок, Шэд и Эври замолчали. Силанг, уже получивший свою порцию, устраивался возле Молнии. Ки-Клат же не мог думать ни о чем, кроме завтрашнего похода. Он сидел с миской на коленях и рассеянно водил в ней куском лепешки.

– Значит, это ваше место стоянки, Эври? – спросил Бикир, нарушая молчание.

– Было, – мрачно ответила девушка, – три раза в год мы ходили поклониться Кигиоми.

– А там, в этом святилище, кто-то есть? – спросил Ки-Клат, отрывая взгляд от миски.

– Там всегда пять жрецов. Они никуда не уходят от святилища, живут там весь год.

– Они опасны? – спросил Бакар.

Эври задумалась, кусочек лепешки замер на полпути ко рту.

– Нет… не думаю…

Бакар пристально посмотрел на нее, оценивая правдивость ответа.

– Шэд идет с вами, ты помнишь?

Эври быстро взглянула на него.

– Я думала, это ни к чему, здесь рядом же.

– Обязательно, – жестко сказал Бакар, – мы не можем рисковать ни одним из нас.

– Я тогда не против, – согласилась Эври.

Шэд улыбнулся ей, но она сделала вид, что не заметила.

На рассвете Ки-Клат, Шэд и Эври хотели потихоньку уйти, но не тут-то было. Когда Шэд позвал Молнию, и она выползла из объятий Силанга, юноша проснулся и закатил истерику. Напрасно все в один голос убеждали его, что вечером Молния вернется назад. Он не хотел ничего слушать и вцепился мертвой хваткой в ошейник. Бакар сказал, что сейчас свяжет недоумка по рукам и ногам, забьет ему в рот его же носки и пусть валяется под кустом до самого вечера.

– Ты все время передо мной издеваешься! – выкрикнул Силанг, спрятался за Молнию и потер глаза рукавом, всхлипнул и пробубнил уже тише, – плохой темный верхал.

– Возьмем его с собой, – неожиданно сказала Эври, – он ведь хороший, только глупый, зачем он будет здесь целый день плакать?

Все посмотрели на нее.

– Охота вам с ним возиться, – проворчал Бакар, – лежал бы себе тихонько в тенечке.

– Ладно, пусть идет, – согласился Шэд, – только чур, Сил, не хныкать и не просить розовосов.

– Я не буду! – радостно пообещал повеселевший Силанг и схватил плащ. Потом нежно погладил Молнию и доверительно сообщил ей на ухо, – прямо у сердца отлегло от меня.

– Временами очень хочется свернуть ему шею, – произнес Бакар, когда компания скрылась из виду, и повернулся к брату и невестке, – ну, чем займемся? Вчера я видел тут недалеко винторогих козлов, что скажешь, Бикир?

– Но нужно напечь лепешек… Осталось всего несколько штук… – робко проговорила Ги-Мла.

Как ни старалась девушка освоить премудрости замешивания теста, это ей слабо удавалось. Бикир каждый раз объяснял, сколько нужно муки, сколько воды, сколько соли. Но, как выражался Бакар, лепешки у нее выходили наподобие кожаных доспехов. Поэтому сейчас она хлопала глазами, глядя на близнецов.

– Я не могу оставить жену в таком затруднении, братишка, – широко улыбнулся Бикир, – сначала лепешки, потом козлы.

– Что ж, лепешки так лепешки, – усмехнулся Преемник, – пекарь Бакар готов.

– Почему у вас, мужчин, так ловко получается, а я никак не научусь? – спросила Ги-Мла чуть позже, завороженно глядя, как Бакар подливает воду, а Бикир замешивает тесто.

– Наверное потому, что нам не хотелось голодать в походах, девочка моя, – Бикир счистил с рук комочки теста и с нова принялся месить, – не переживай, вряд ли тебе придется часто печь лепешки после нашего возвращения.

– Пойду тогда нарву перечной травы, – вздохнула девушка.