Шум дождя в холодной темноте

Может, тихим, может – великим.
Неумеренным, окаянным,
Необузданным, многоликим.
Над несбыточным океаном.
Над открыточным океаном,
Но не глянцевым-иностранцевым,
А действительно – очень странным…

И рука руке отвечала
Излученьем таких энергий,
Словно заново изучала
Постаревших романсов неги.

Мы ЛЕТЕЛИ над океаном.
Вёл машину ас—авиатор.
Твой наклонный профиль печальный
Чётко вписан в иллюминатор,
Точно в нимб – не в венец венчальный…
Ты ли – праведник новой эры,
Где в примеры – одни химеры?
Ты ли – мученик новой веры,
Что в любви не имеет меры?
Полно, милый, меня прости.
Только руку не отпусти —
Ни ошибкою – ни обманом.

Мы летели над океаном.
И рука в руке леденела.
И пылала в руке рука.
И небесная птица звенела,
Натыкаясь на облака.

«Мне говорят: «беспечность и сердечность…»

Мне говорят: «беспечность и сердечность».
А я рифмую: «вечность – бесконечность»…

«Я бреду по небесной гряде…»

Я бреду по небесной гряде.
Я люблю утончённо и свято,
Когда сладкое злато заката
Растворяется в тёплой воде.

Этих рек круговые извивы,
Эти башни на склонах крутых
Слишком призрачны, слишком красивы,
Чтобы жизнь не разрушила их.

Только тянутся нити оттуда.
Вековечно. И ныне – и впредь.
И в зелёное золото пруда
Упадает небесная твердь.

И уже понимание близко:
Что всего-то на свете и есть —
Огневая, прекрасная искра,
Что способна вознесть и низвесть.

Из разверстого края заката
Станет кровь раскалённая бить.
Ведь нельзя утончённо и свято
В этом гибельном мире – любить.

«Пусть люди лгут, что я по лезвию иду…»

Пусть люди лгут, что я по лезвию иду
И без огня я – таю.

Все линии с твоей ладони украду.
И на клубок смотаю.

«Твой поцелуй, как обморок, – глубок…»

Твой поцелуй, как обморок, – глубок.
Вот так-то, ненаглядный голубок!

Твой тёмен поцелуй, как морок.
И, в общем, жаль, что ты мне – ворог.

Тебя перед последним расставанием
Я поцелую светлым целованием.

Париж

Авантажный шансонье
Там поёт шансоны.
И субтильный шампиньон
Падает в бульоны.

Там салаты-оливье
Кушают мадамы.
Там гарсоны, кутюрье
И шершеляфамы…

И с улыбкой анаконды,
Пожирающей сердца,
В Лувре там парит Джоконда.
Без начала…
Без конца…