Болезнь

Отправитель

Я ненавидел природу. Я сжимал её и давил. Когда она, поскуливая, пыталась ласкаться, я кричал на неё. Я был грозен и непреклонен. Я брал камни и кидал их, вырывал растения с корнем и топтал. Вы должны понять меня, ведь от природы одни проблемы. Из-за неё мы вынуждены стареть и мертветь, любить и плодиться ей во славу. И потому я мстил ей.

Недавно я придумал одну шутку. Каждое субботнее утро, около девяти, я сажусь за стол и достаю белый лист и ручку. Далее я пишу всё, что придет мне в голову – как я провёл неделю, какова погода за окном, что я планирую делать, но чаще я пишу свои мысли или вопросы. Письма были подобны тем, что я описал выше.

Мой почерк мелкий, наклонен в правую сторону, отрывистый, что говорит обо мне как о человеке импульсивном, несдержанном. Все буквы выступают в определенном стиле, за исключением двух. «А» – узкая, с заостренным верхом. Буква «Т» перекинута как мостик между соседними буквами. Сверху неё, точно облако, парит чёрточка. Письма я отправлял по несуществующим адресам. Точнее, я не проверял их достоверность. В строку адреса я писал всё, что приходило в голову, например, ул. Беспардонная, д. 6А, кв. 69. Мне было интересно, получу ли я ответ. Ежедневно я проверял почтовый ящик и думал о том, что даже если получатель существует, ответит ли он на мою околесицу? Даже ваши реальные собеседники иногда слушают вас, превозмогая скуку, что же говорить о незнакомцах, которые, как птицы, сидят уютно в гнёздышках, заняты своими проблемами и делами. Им не до вас, не до меня. В сущности, никому нет до нас дела. Но по странной привычке мы продолжаем задавать вопросы. По нелепому обстоятельству мы жаждем узнать больше, чем сумеем вынести. Я ждал ответа. Каждый день я с радостью уходил с работы. Я предвкушал. Перед тем как заглянуть в почтовый ящик, я начинал сомневаться, однако повторял: «Верь. Ведь только тем, кто верит, дарован шанс познать истину». И я верил. Я обезопасил себя верой, точно забором, от возможного разочарования, а потому не слишком расстраивался, когда ящик оказывался пуст.

Прошёл месяц, а я не терял веры и каждый вечер проверял холодный ящик. От разочарования на глаза наворачивались слёзы, и я бил кулаком в стену. Затем, успокоившись, я говорил себе, что ещё не время, и поднимался в квартиру. Дома я заваривал чай, смотрел на улицу и представлял, как однажды кто-то напишет мне ответное письмо. Мечтал о том, каким оно будет и что будет чувствовать незнакомец по другую сторону, когда будет мне писать. Обругает ли он меня? Выразит недоумение: «Мы разве знакомы?» Испугается моего вмешательства в чужую жизнь? Кто ты, мой таинственный получатель? Кто ты, к кому я стремлюсь? Почему я втягиваю тебя в этот бессмысленный диалог? Почему обязую тебя к ответу, одним своим голосом, своим отрезвляющим немолчанием? Наконец, настал этот день. День, ознаменовавший собой новое начало. Как обычно вечером я подошёл к ящику. Надеялся ли я на что-то или готовился к очередному разочарованию? Я надеялся. Сердце сладко билось, а уставшее сознание искало признаки удачи – то дверца закрыта необычно, то выглядывает уголок бумаги, правда, это всегда оказывался рекламный лист. И вот я медленно открыл дверцу так, как будто письмо, подобно птице, могло упорхнуть из ящика, запустил руку и собрался было разочарованно вздохнуть, как пальцы вдруг нащупали письмо. Вытащил я его очень быстро. Оно было великолепно, совершенно несравнимо с тем, каким я рисовал его в мечтах. Закройте глаза на минуту и представьте, что в ваших руках конверт безупречной белизны, в правом верхнем углу на нем приклеены марки. Марки – красочные, а на них изображен наш городской собор. В графе отправитель – не я, а другой человек. Адрес – один из тех, что я написал наугад. Имя – обыкновенное. Часто простые имена скрывают даже самых необычных людей. Это был ответ на письмо, что я показал вам в начале. Внутри конверта… Нет, подождите. Давайте ещё немного оттянем этот миг. Мы забываем почти о самом главном моменте в получении письма – раскрытие конверта. От нетерпения мне хотелось его разорвать – порвать пальцами, может быть даже зубами. Но я успокоился и зашел в квартиру. Там я отыскал самый острый небольшой нож и аккуратно, чтобы не повредить содержимое, раскрыл его. Удивительно, но письма в конверте не оказалось, там было что-то другое. Я перевернул конверт, и оттуда выпорхнул лист. Но не лист бумаги, а самый обычный лист, что растут на деревьях. В пути он немного помялся и оставил в конверте кусок черешка. Я рассматривал его пластину, испещрённую мелкими жилками, и думал о том, что именно хотел сказать мой получатель, чему хотел научить, каким видел он наш диалог? Наконец, когда поиск ответов меня утомил, я положил лист на стол, аккуратно разгладил и со всей силой ударил по нему кулаком и бил до тех пор, пока он не отпечатался зелёным соком на моих руках.

Скорбь

Прошла неделя с тех пор, как умерла жена Игоря Михайловича. Было непривычно не видеть её то в кухне над обедом, от которого валит пар, то в любимом кресле с книгой в руке. Он не мог поверить, что её нет. Удивление сменилось ужасом, и, наконец, пустота и оцепенение поселились в его душе.

Он ходил по квартире и не мог найти себе места. Каждый предмет напоминал о ней: её расческа, недочитанная книга, шкаф с одеждой. Иногда Игорь Михайлович доставал оттуда платье жены и подолгу сидел с ним, прижимая к себе. При этом он печальным взглядом проходился по комнате, что-то вспоминая. Но не будем надолго задерживаться на его лице, которое в такие моменты казалось одновременно одухотворенным и пугающим, не будем смотреть пристально на него, ведь никто не любит, когда так смотрят, пытаясь заглянуть в душу.

Однажды вечером Игорь Михайлович включил телевизор. Канал сменялся каналом, пока он не остановился на рекламе. Опрятного вида молодой мужчина, сочувственно склонив голову, говорил Игорю Михайловичу:

– Совсем недавно вы потеряли близкого человека? Вам тяжело? Вы тоскуете по нему?

Игорь Михайлович кивнул и увеличил громкость.

– В вашем доме, где ещё недавно царил покой и уют, теперь удушающая пустота? – на этих словах мужчина отворил дверь дома. Внутри была пожилая женщина. Она сидела на диване с погребальной урной в руках. Мужчина зашёл в дом и сел рядом с ней. Одобряюще похлопав её по плечу, он заговорил вновь: – Это Маргарита Семёновна. Недавно она потеряла горячо любимого супруга. Они прожили в счастливом браке 30 лет. Правильно ли просто придать покойного земле, бессмысленно закопать его? Не лучше ли сохранить от него хоть что-то? Что-то бо?льшее, чем бесплотное воспоминание. Наша новая разработка поможет вам в этом, – мужчина достал из-за дивана предмет, похожий на цветочный горшок, и отдал его старухе. – Специальная установка, созданная нашим центром, позволит использовать прах вашего близкого как основу жизни растения. Вот сюда вы закладываете землю. Сажаете в неё зерно того растения, которому мог бы соответствовать ваш близкий. Маргарита Семёновна, давайте покажем зрителям, как наш прибор работает.

Старуха улыбнулась, поставила прибор перед собой и достала из-за дивана мешок с землёй. Землю она засыпала в верхнее отделение установки. Туда же она положила зерно и аккуратно защипнула землю вокруг. Затем она достала миниатюрную лейку и полила будущее растение. Наконец старуха выдвинула отделение посредине прибора и засыпала туда прах мужа.

– Теперь, когда Маргарита Семёновна посадила растение, нажмём кнопку на дне корпуса. После этого нам остается лишь поместить прибор в любимое место покойного и ждать, пока растение вырастет. Ну что, Маргарита Семёновна, мы пойдем. Ваш муж снова рядом, и, быть может, теперь вам будет не так одиноко, – мужчина повернулся к камере – но и вы можете вернуть близких. Скажите «нет» одиночеству. Позвоните по номеру на экране и закажите наш прибор прямо сейчас. Только сейчас при заказе прибора – мешок земли и диск с музыкой для роста растения в подарок. Успейте заказать прямо сейчас. Звоните.

Игорь Михайлович потянулся к телефонной трубке.

* * *

На следующий день Игорь Михайлович принёс домой коробку с прибором из рекламы внутри. Он поставил прибор рядом с креслом жены и, согласно инструкции, посадил в нём зерно.

Шли дни, Игорь Михайлович ухаживал за растением так тщательно, как только мог. Кормил его лучшими удобрениями, поливал чистейшей водой, читал ему перед сном, выходил с ним на прогулку, чтобы оно дышало свежим воздухом и грелось на солнце.

Наконец, появились первые ростки, крохотные, осторожно вытянулись они над землёй. Игорь Михайлович ощутил невообразимую гордость за своё «чадо». Он представлял жену ещё ребенком, который только-только делает первые шаги, ошибается, падает, чтобы затем встать и пойти навстречу неузнанному, притягательному миру.

Но в его счастливой жизни бывали и тревожные дни, например когда растение вдруг пересохло на солнце. Тогда Игорь Михайлович сидел над ним, лечил, развлекал чтением книг и просмотром фильмов, приносил фрукты, но съедал их, правда, сам. Когда растение выздоравливало, Игорь Михайлович радостный выходил с ним на прогулку.

Не успел Игорь Михайлович оглянуться, как растение выросло. Раскрылись на нём первые цветки, заполнив квартиру приятным ароматом. Игорь Михайлович восхищенно любовался женой, не без гордости показывал её знакомым. Всё в ней было прекрасно, почти как в прошлом. Она была так же молчалива и хороша собой, но Игорю Михайловичу всё же чего-то не хватало. Общения. Тогда он решил завязать знакомства с другими парами.

* * *

В гостиной Игорь Михайлович с женой принимали: Григория Александровича Шмыгло с женой Светланой, чудесной гарденией; Елену Михайловну Ростову с мужем-фикусом по имени Вячеслав; и, наконец, Кирилла Алексеевича Почкаева с женой Виолеттой – бегонией.

Поначалу разговор как-то не клеился. Стало ясно, что от таких отношений супруги разучились говорить. Ведь если никто не спрашивает тебя о том, как прошёл твой день или о других, пускай простых предметах, не мудрено разучиться говорить вовсе.

Первые минуты сидели они в молчании, а Игорь Михайлович пытался развить беседу. Он ненавязчиво предлагал темы, казалось, близкие всем: погода в городе, уход за растениями, прошлая жизнь супругов. Первым разговорился самый угрюмый из присутствующих – Григорий Шмыгло. Исподлобья взглянув на присутствующих, он пробурчал:

– Жена моя, Светлана, женщиной была хорошей. Готовить умела и вообще по хозяйству была в большом таланте. Весёлой была, всех и каждого рассмешить могла. А как захохочет на всю улицу, хоть глаза от стыда прячь, но никто и не посмотрел бы на неё зло, до того она была хорошая.

На этом он замолчал и уставился в пол.

– Что же вы говорите «была», если она есть? Вот, с вами, – весело отвечал ему Игорь Михайлович.

Шмыгло грустно посмотрел на растение, вздохнул, грузно поднялся с дивана и вышел из комнаты.

– Чего это он? – спросил Игорь Михайлович жену, но она отчего-то ему не ответила. Весь вечер она, казалось, была безучастна ко всему вокруг.

«Надеюсь, она не заболела снова», – с тревогой подумал Игорь Михайлович.

Стараясь отогнать от себя подобные мысли, он спросил ласково:

– Кирилл Алексеевич, давно ли ваша жена…

– Что вы имеете в виду? – отвечал ему Кирилл Алексеевич. Говорил он быстро, лицо его казалось чересчур подвижным. Так, собеседник не успевал уловить эмоцию на нём, как она сменялась другой. – Давно ли моя жена «того»? Бедная моя голубушка, рыбонька… А иногда тигрица, ей-богу! Ух! Сказать по правде, моя ненаглядная никогда и не существовала на свете.

– То есть как? – спросил Игорь Михайлович.

– Хи-хик. Да, так и есть, золотце моё всегда цветочком и было. Растения, скажу я вам, лучше людей! – на том он встал, взял свой цветок и удалился из комнаты, как и предыдущий гость.

Игорь Михайлович вздохнул и, с лицом человека, который уже готов ко всему, повернулся к последнему гостю.

Женщина застенчиво улыбнулась:

– Можно я сразу уйду?

– Конечно, – с облегчением ответил Игорь Михайлович.

Женщина забрала мужа-фикуса и вышла из комнаты.

Игорь Михайлович сначала расстроился, но затем повернулся к жене и сказал:

– Ну, ничего, милая, с другими парами пообщаться не вышло, зато сейчас мы снова только вдвоём. Ты и я.

В ответ растение начало стремительно увядать. Будто весь вечер оно держалось из последних сил и теперь, расслабившись, отдалось воле природы. У Игоря Михайловича перехватило дыхание от ужаса. Листья растения потемнели, прожилки на них стали чёткими, вздулись точно вены. Растение опускалось к земле, сдувалось, как воздушный шар. Происходило это настолько быстро, что Игорю Михайловичу оставалось только с ужасом за этим наблюдать. Он упал на колени, осторожно касался понурого стебля и увядших листьев, руками подкапывал вокруг растения землю, поливал её слезами. Но скоро он понял, что как бы он ни пытался, в этот раз её не спасти. Теперь она окончательно принадлежит другому миру.

Скорбь, точно растение, стала разрастаться. Она множилась, высасывала его душу, питалась горем. Вырастала, выпускала всё новые губительные побеги, отравляя всё живое, что было в нём.

Разум человека

Небесная редакция

Действующие лица

Адам Адамович, главный редактор на небесах. Мужчина на вид лет пятидесяти, полноватый с лукавой искоркою в маленьких, узко посаженных глазах.

Саша Пушкин, «русский поэт, драматург и прозаик. Ещё при жизни Пушкина сложилась его репутация величайшего национального русского поэта» (с) (см. Википедия)