Лучинушка

– Между прочим, волчья история началась не с меня, а намного раньше, – заявила Стеша, – Наверное, вы уже догадываетесь, что Родька мне не брат. Сейчас я вам расскажу всё по порядку.

Я не уверенна, что волк, спасший меня от насильников, был тем самым, волчицу которого я освободила от удавки. И почему он явился на мой крик, тоже не знаю. Когда он вцепился в шею мужчины, пытавшегося затащить меня в машину, его чуть не застрелили. Увидев в руках водителя пистолет, я закричала, и он убежал, прыгнув с насыпи вниз. Мне пришлось прыгать вслед за ним, едва не свернув при этом шею. Я очень боялась преследования и бежала незнамо куда, пока не выбилась из сил.

Ранним утром, блуждая по лесу, я наткнулась на лесное озеро, а Родька с Машкой – молодой волчицей, служившей ему вместо собаки, пришел туда порыбачить. Там мы и встретились. Он привёл меня к разрушенному графскому имению и монастырю, рядом с которыми прожил всю свою жизнь, и познакомил со своей матушкой.

– Мне это напоминает историю Агафьи Лыковой. – сказала Софья Николаевна, – Но та живёт где – то в глухой тайге, по – моему, в Саянах. А здесь можно сказать, центр России. Неужели о них до сих пор никто не знал?

– Почему? О их существовании знали многие. Им помогала церковь из соседнего села. Но Ангелия возвращаться к людям почему – то не хотела. Я думаю, она боялась за Родьку, понимая, что ему будет трудно адаптироваться в обществе из – за его особенности.

– А кто был его отцом?

– Кто – то из троих преступников, сбежавших из тюрьмы. К тому времени в имении их оставалось всего двое, она и ещё одна монашенка. Остальные умерли. Преступники издевались над беззащитными женщинами в течение нескольких дней. Это очень тяжелая история, я расскажу её в другой раз.

Ангелия, так звали Родькину мать, при первом же взгляде на меня сказала невероятную вещь, будто я как две капли воды похожа на жену графа Арсения Туманова Анастасию, которой она прислуживала, будучи ещё девочкой. Кроме того, она узнала икону, которую вы уже видели Она досталась мне от бабушки. На её обратной стороне выгравирован вензель графской семьи. Ангелия рассказала мне, что эту икону жаловала их прапрадеду Григорию Туманову сама Екатерина Великая. В общем, она утверждала, что я являюсь их правнучкой.

– Поэтому ты и взяла этот псевдоним?

– Да. Но всего лишь псевдоним. Присваивать себе имя и графский титул я не собираюсь.

– Интересно, почему?

– Я не уверенна в том, что действительно являюсь их наследницей. Внешнее сходство ещё ни о чём не говорит. Мало ли на свете двойников, к тому же Ангелия была уже в таком возрасте и состоянии, что могла и ошибиться.

– Конечно, это так. Но при нынешнем уровне развития генетики это легко проверить, нужно только найти могилу хотя бы одного из них.

– Искать не надо. В этом же имении, которое находится не так далеко отсюда, в глухом лесу среди болот, есть небольшое кладбище. На нём похоронены дочь графа Аглая и невестка Варвара, которая, предположительно, является моей родной бабушкой, а также несколько монахинь из монастыря и прислуга, которая не оставила графскую семью до конца своих дней. Ангелия была последней из тех, кто знал их историю.

– А как они оказались в этой глуши? – спросила Софья Николаевна.

– Граф сам отправил их в монастырь, выстроенный им же ещё в прошлом веке рядом с принадлежавшим ему имением, вместе с прислугой и маленьким внуком, который, возможно, и являлся моим отцом, чтобы спасти от революционного беспредела. Остальные члены семьи остались в Петербурге, где вскоре были расстреляны. Я не знаю, сохранились их могилы или нет.

– Какая романтическая история, – мечтательно протянула Надежда Семёновна. – графское имение, монастырь… По закону жанра где – то там в должен быть спрятан клад. Родькина матушка ничего такого тебе не рассказывала?

– Нет, не рассказывала.

– Жаль. Вот бы его найти! Некоторое количество драгоценностей нам бы сейчас не помешало.

– Желающие найти клад были, – ответила Стеша, – только некоторые из них лежат на дне болота.

– Драгоценности, клад… О чём ты говоришь, Надюша? – возмутилась Софья Николаевна, – Если бы Ангелия о них что – то знала, разве она жила бы в такой нищете? Стеша, ты лучше скажи, кем была бабушка, которая тебя воспитала. Кто она?

– По словам Ангелии, она была гувернанткой их внука, сбежавшей вместе с мальчиком во время погрома имения. Сама бабушка о своём прошлом никогда не рассказывала, а на все мои вопросы отвечала одно – «Ещё не время, детка. Я всё расскажу когда – нибудь потом». Но это «потом» так и не наступило.

– Разобраться в этой истории мог бы брат Игоря Станиславовича. – сказала Софья Николаевна, – Он историк, живёт в Петербурге и наверняка что – то знает об этой семье. Я думаю, мы сможем с ним встретиться.

– Это было бы замечательно. Ангелия умерла в тот же день, взяв с меня слово, что я позабочусь о её сыне. Поэтому, чтобы не выглядело странным то, что мы с ним живём под одной крышей, я и выдала его за своего брата. Но, даже если бы не это обещание, я всё равно не смогла бы оставить его на произвол судьбы, в глуши, наедине со зверьём. Кстати, волчья стая, предков которой приручила ещё молодая графиня Аглая, выходив раненного волчонка, охраняет остатки имения до сих пор. Правда, время от времени она куда – то исчезает, возможно, в брачный период или в поисках новых мест для охоты, но всегда возвращается обратно. Скорее всего, как раз в такой момент я и встретилась с ними в первый раз, рядом с деревней, в которой прожила всю свою жизнь.

– Потрясающая, невероятно – сказочная история.

– Да, невероятная. – согласилась Стеша.– И поэтому я вас очень прошу никому о ней не рассказывать. Фамилия Степаниды Тумановой никоим образом не должна быть связана с фамилией графа Туманова до тех пор, пока это родство не подтвердится генетической экспертизой и я не получу законного права называться членом этой семьи.

Глава7

Каждый год в конце октября Надежда Семёновна праздновала свой день рождения. Обычно гостей приглашалось немного, но готовилась она к этому дню долго и тщательно. Чтобы не ударить лицом в грязь, задолго начинала собирать и изучать рецепты приготовления новых изысканных блюд, искать какие – то редкостные специи. Затем придирчиво выбирала и закупала продукты, что – то квасила, мариновала, молола, фаршировала и пекла.

На этот раз в числе приглашенных, кроме Софьи Николаевны, Стеши и Родьки, были трое бывших коллег по работе, несколько ближайших соседок, и одна местная знаменитость – ювелир Адам Викентьевич Мицкевич, её старый друг, ради которого в основном все эти изыски и готовились. А если признаться честно, то даже не ради него, а ради его мамы, девяностопятилетней Сары Вульфовны, которая сама присутствовать на празднике не могла, но непременно должна была быть в курсе того, как принимали и чем угощали её чадо. Не сидел ли он на сквозняке, или наоборот, не было ли ему слишком жарко, потому что резкие перепады температуры плохо влияют на здоровье. А также не слишком ли было наперчено мясо для жаркого, чтобы упаси боже, не повредить нежные стенки его желудка. И, самое главное, хорошо ли было это жаркое прожарено. Эта ужасная мода на мясо с кровью её просто ужасала, ведь в нём могут сохраняться ужасные лямбрии.

Адам Викентьевич был сухощавый, хорошо сохранившийся мужчина лет семидесяти, небольшого росточка, с высоко поднятой головой, острым взглядом и желтоватой блестящей лысиной, обрамлённой, словно венцом, остатками некогда пышной седой шевелюры. Благодаря воспитанию и неусыпному вниманию своей матушки Адам Викентьевич сохранил одну замечательную особенность. Едва появившись, он везде, несмотря на свой маленький рост, заполнял собой всё пространство, словно раздвигая и вытесняя остальных присутствовавших своим авторитетом и значимостью, и становился центром внимания.

Адам Викентьевич, несмотря на свой солидный возраст, ещё ни разу не был официально женат, хотя претенденток на место в сердце и богатом доме знаменитого ювелира было более чем достаточно. Но каждый раз, как только бдительная Сара Вульфовна чувствовала своим любящим материнским сердцем, что очередной роман её ненаглядного сыночка близится к логическому завершению, то – есть к свадьбе, она устраивала для будущей невестки настоящий экзамен, выявляя в его присутствии её желание и способность обеспечить ему такую же любовь, заботу и уход, каким его обеспечивала она сама.

До конца этой изощрённой пытки не выдерживала ни одна потенциальная невеста. Почувствовав себя словно в объятиях спрута, готового вот – вот её заглотить, каждая внезапно вспоминала о каком – то неотложном деле, и, срочно вызвав такси, поспешно прощалась и уезжала с чувством счастливого, а, главное, своевременного освобождения.

Проводив очередную жертву, Сара Вульфовна гладила по голове старого мраморного дога Нерона, обожавшего свою хозяйку со всей преданностью собачьей души, подходила к позолоченной клетке, в которой сидел её любимый попугай Арик, и, удовлетворённо разводя руками, спрашивала:

– Арик, ты можешь представить себе хозяйку, которая протирала бы пыль в доме через день?

В ответ на каждый заданный вопрос Арик оглушительно крякал и поднимал крылья, показывая своё изумление.

– Я тоже удивлена. И при этом ещё думать о каких – то детях… Ну скажи мне, как может женщина не знать, при какой температуре надо включать увлажнитель воздуха? А яйца Фаберже? Не запомнить с первого раза порядок, в котором они должны стоять на полке? Ну я не знаю…

Беседуя с попугаем, Сара Вульфовна исподтишка поглядывала на сына, следя за цветом его ушей, а так же за амплитудой покачивания его правой ноги, возлежащей на левом колене. Если никаких изменений в этих чутких органах не происходило, она была вынуждена включать тяжёлую артиллерию.