Как Квакахрям в Китай летал

– А мне обратно не надо будет наших журавлей вести? – решил уточнить Квакахрям.

– Обратно они дорогу уже знать будут и сами прилетят.

На следующий день, когда солнышко уже спряталось за горизонт, а Квакахрям отправлял своих журавликов домой, он задержался на пороге юрты, и вдруг обомлел. Солнышко, которое скрылось, вдруг осветило небо разными цветами, которые переливались один в другой, будто небесный художник никак не мог решить, какие ему краски взять.

Квакахрям заскочил в юрту.

– Там! Там такое! – дальше говорить он не мог, а просто потянул за собою шаманку.

Она встрепенулась, шикнула на журавлей и вышла из юрты. Небо озарялось зарницей.

– А вот и северное сияние! Никогда не видел? Значит, пора к отлету готовится. Зима уже заявляет о своем появлении. Скоро холода придут.

И по ее голосу Квакахрям понял, что те холода, что сейчас стоят, еще теплынь.

На следующий день шаманка ходила хмурая.

– Трудный перелет вам предстоит. Береги птенцов.

Квакахрям посмотрел на кружащихся над головой огромных птиц с крыльями как у дельтаплана и подумал, что они навсегда останутся для шаманки птенцами, которых она выкармливала из своего клюва-перчатки.

Вечером, когда все птицы уже спали в юрте, шаманка достала странные кольца и начала вокруг них танцевать. Квакахрям уже привык к ее обрядам и больше не прятался. Закончив танец, шаманка взяла кольца и одела каждой птице на лапу, а на удивленный взгляд Квакахряма пояснила:

– Так делают ученые, изучающие птиц. По цветным кольцам с номерами всегда можно определить, откуда этот журавль. А чтобы вам легче было лететь, я сделала из них обереги.

– Тогда надень нашему Соне два кольца, вечно он отстает.

На следующее утро, шаманка встала раньше обычного, что-то шептала у очага, а потом приготовила сытную кашу. Пока Квакахрям завтракал, журавли ходили с шаманкой по мелководью. Убедившись, что птицы хорошо наелись, она собрала их в большой круг и каждому проклекотала свои напутствия. Квакахрям стоял в кругу, и ему было грустно покидать этот ледяной, но красивый край, в которой живут странные люди и чудесные птицы. Последним шаманка подошла к Квакахряму и, взяв его на руки, прижала к груди. Он увидел ее узкие глаза близко-близко, в них блестели слезы. Подбросив его в воздух, она сорвалась с места и побежала на встречу ветру. Журавлята один за другим разбегались и взлетали.

Вскоре ровный клин журавлей, возглавляемых маленькой коричневой точкой, стал почти не заметен. Шаманка что-то шептала себе под нос, перебирая висящие на шее камешки.

Дорога с журавлями

У Квакахряма была самая сложная роль – вожака стаи. Ему приходилось не только выбирать путь, высоту и скорость, но и следить, чтобы никто не отставал. Первые два часа они летели на восток в сторону реки Индигирки. Боковой ветер был не сильным, и Квакахрям уверенно держал курс. Через некоторое время он заметил, что Соня начал отставать. Отвлекаясь на него, он тоже стал замедляться. От этого клин потерял свою красивую форму, превратившись в дугу. Лететь стало тяжелее. «И это только начало, – подумал Квакахрям и взмолился: «Волшебница, помоги!»

Опять пришло на ум заклинание одолень-травы. Прочитав его трижды, Квакахрям успокоился и заметил, что журавли почти не машут, а спокойно парят в восходящем потоке. Вскоре ровный клин уже летел над ярко-синими водяными разливами. Шаманка предупреждала Квакахряма, что когда он увидит тысячу островов, окруженных сказочными лентами изумрудного цвета – значит, они добрались до Индигирки и им нужно поворачивать на юг. Дальше река поведет их почти до самого Охотского моря.

Тогда Квакахрям спросил у шаманки: «Почему море называется Охотским? Из-за охотников?», но она ответила, что местные народы назвали море в честь реки Охота. «Вот и лететь нам туда охота!» – подумал Квакахрям, вспоминая добрую шаманку.

Чудесная река, окруженная золотыми и бурыми пятнами лесов, старинный путь, по которому переплавляли раньше добытую пушнину и золото. Много легенд знала шаманка о родном крае и о его самой главной реке Индигирке. Как змейка извивается она среди тундры, собирая в себе воду рек поменьше. Покоряли ее люди, да так и не смогли покорить.

Привольно в этом краю птицам. Много стай видел Квакахрям вдали. Гуси это были или лебеди, он не разглядел. Некогда было. Надо было дотянуть до озерного края, где шаманка предлагала сделать первую остановку. Соня все больше беспокоил Квакахряма. Да и заклинание, которое он уже постоянно твердил про себя, казалось, переставало действовать – крылья летящего впереди зверька все больше наливались свинцом. Встречный ветер тоже не добавлял радости. Он только назывался южным, но кусал не меньше северного. Квакахряму стало казаться, что он уже не маленький пушистый зверек, а ледышка с примерзшими к животу лапами.

Вдруг боковым зрением Квакахрям заметил, как что-то темное полетело вниз. Оглянувшись, он понял, что это был отстающий журавлик. Только успев крикнуть остальным: «Вниз!», Квакахрям камнем ринулся к земле. Дыхание сперло, ветер сделался плотным. Квакахрям с трудом высматривал приближающееся пятнышко. Соня попытался махать крыльями, и падение притормозилось. Теперь Квакахрям постарался затормозить, но его маленькие крылья плохо справлялись с ветром. Еще секунда и он бы грохнулся на землю. Но в последний миг, извернувшись в потоке воздуха, он раскинул крылья и выпустил вниз самую мощную струю чернил.

Его маленький реактивный двигатель сработал, и Квакахрям плавно опустился на льдину. Стая бело-желтых птиц с шумом приземлилась рядом.

– Мама, мама! – клекотали журавли, окружив пошатывающегося Квакахряма.

Каждый норовил погладить его клювом. Соня, чувствуя себя провинившимся, уже поймал рыбку и протягивал ее Квакахряму. Только сейчас он ощутил сильную жажду и, взяв рыбку, первым делом приник к воде и долго пил.

Они оказались на одном из маленьких островков разливающейся по равнине речки. Золотая лиственница почти облетела. В полумраке все выглядело серым и таинственным. Квакахрям велел журавлятам устраиваться на ночевку. Но сначала они изрядно подкрепились.

Квакахрям сразу почувствовал себя лучше и решил выяснить, что же случилось с Соней. Маленький зверек забыл, что журавли умеют ненадолго засыпать на лету. Только у Сони это не очень хорошо получилось. Он заснул, и некоторое время летел, ориентируясь на звуки, но потом почему-то стал падать.

– Ничего! – подбодрил его Квакахрям. – Постепенно привыкнешь.

«Вот бы и мне так научится! – подумал он. – Но тогда не факт, что мы прилетим на юг, а не окажемся снова у шаманки».

Первая ночь на реке пролетела как комета. Только все журавли стояли в темноте как серые шарики на палочках, поджав одну ногу и засунув голову под крыло, как взошло солнце. «Эскимо на палочке» – как прозвал их Квакахрям, зашевелилось и с радостью бросилось выуживать из воды рыбу и водоросли. Зверек же еле поднялся, разминая замерзшие лапы. «Скорее на юг! – подумал он. – А то превращусь в настоящее эскимо и вмерзну в лед». Подпрыгивая, Квакахрям увидел во льду что-то темное. Ему показалось, что это тот рогатый жаворонок, которого нашли в вечной мерзлоте и про которого шаманка говорила: «Его растоптал мамонт за то, что он его рано разбудил».

Квакахрям заинтересовался находкой и плюнул на лед чернилами. Лед с тихим шипением растаял, освобождая маленький серо-черный комочек. Это, действительно, была птичка. Квакахрям взял ее в лапы и дунул, так что перышки на грудке зашевелились. Она была как пушинка.

– Мама, скоро мы полетим дальше?

Над Квакахрямом навис журавленок. Конечно, это был Торопыш. Увидев, что он нацелился клюнуть маленькую птичку, Квакахрям сунул ее подмышку.

– А ну не тронь маленьких! Сам недавно из яйца выбрался и туда же! Сегодня мы никуда не летим. Нам надо хорошенечко отдохнуть, так чтобы Соня больше не падал.

– Соня все равно будет падать, – недовольно проклекотал Торопыш, наклоняя голову, чтобы лучше видеть, что за вкусненькое спрятала от него «мама».

Неожиданно Квакахряма кто-то больно клюнул в подмышку. Выдернув лапу, он увидел, что птичка ожила. Чудной воробей с двумя рожками смотрел настороженно и зло.

– Ты зачем меня разбудил? Засыпал – зима начиналась, проснулся – опять зима. Где комары и мошки, что я есть буду? – и он больно клюнул Квакахряма в лапу и перелетел на землю.

Журавли, собравшиеся вокруг, удивленно глядели на злую птичку.

– Будешь обижать маму, я тебя так клюну! – проклекотал Торопыш.

Злой жаворонок, а это был именно он, отскочил в сторону и начал ковырять что-то в старой траве, бурча себе под нос: «Разбудить разбудили, а покормить забыли!».

«Чудной какой-то! – подумал Квакахрям. – Если во времена мамонтов все были такими злыми, то неудивительно, что они вымерли».

Целый день журавли под предводительством Квакахряма бродили по мелководью, иногда ссорясь за самую крупную рыбешку. А Соня натаскал для «мамы» сухой травы, устроив подобие гнезда, так что вечером Квакахрям смог зарыться в нее и заснуть, почти не стуча зубами.

Проснулся Квакахрям от легкого покалывания. Оказывается злой жаворонок, который на ночь спрятался на «сеновале», бодро расхаживал по Квакахярму, покалывая его своими лапками.

– Кыш! – смахнул его недовольный зверек.

Но, оглядевшись, Квакахрям понял, что пора вставать. Надо успеть перекусить, а как рассеется сумрак, можно и в путь трогаться.

– Эй ты, будильник, хочешь с нами лететь? – пожалел он жаворонка.

– Куда мне с журавлями тягаться? Я уж как-нибудь сам. Мне главное до моря добраться, а то на одних личинках я долго не протяну.

И рогач зашуршал в старой траве.

– Ну не хочешь, как хочешь, – пробурчал Квакахрям, легким свистом пытаясь разбудить журавлей.