Охотник на вампиров. Пустота

Но спустя часа три, находясь уже за сотни километров от города, в котором остался брат и его девушка, впервые почувствовал беспокойство. Это произошло, когда я лишь чудом не вылетев на встречную полосу во время обгона. Происшествие несколько остудило мой пыл, и я сбавил скорость до сотни. Скорость реакции заметно понизилась.

Следующим симптомом стал легкий зуд. Он порядком нервировал меня, вынуждая постоянно крутиться на водительском сиденье, и едва не стал причиной аварии. Решив, что сегодня не самый подходящий для смерти день, я съехал с трассы и припарковал машину на обочине. Увы, я уже не мог контролировать свои действия. Сомневаться не приходилось: это преддверие ломки. В любой момент она может полностью овладеть мной, и тогда я непременно попаду в неприятную историю, если останусь за рулем.

Музыка начала раздражать, и я выключил радио, но сидеть в полной тишине оказалось еще невыносимей. Рассчитывая на чудодейственное влияние свежего воздуха, выбрался из автомобиля. Трава доставала до колен, и ослабевшие ноги постоянно путались в осоке. На одном только упорстве добрел до тянувшегося вдоль трассы леса. Казалось, я преодолел пешком несколько километров, хотя на самом деле сделал всего пару-тройку шагов. Обняв шершавый ствол березы, прижался к нему вспотевшим от неимоверных усилий лбом и практически повис на дереве. Никогда еще земное притяжение не действовало на меня с такой силой. И чего мне не сиделось в машине? Но минут через десять этот вопрос перестал меня волновать, впрочем, как и все остальное в этом мире. Желудок болезненно сжался, и меня скрутил неудержимый приступ рвоты. Счастье, что я вовремя догадался выйти из машины.

Рвало меня безмерно долго. Иногда тошнота отступала, давая мне шанс немного отдышаться, а потом все начиналось по-новой. Дошло до того, что во мне уже не осталось ни капли еды или желудочного сока, но спазмы еще какое-то время продолжались.

Когда этот кошмар наконец закончился, я обессилено растянулся на траве, глядя в звездное небо. Но полежать и отдохнуть не удалось. Появилась новая напасть – озноб. Обхватив себя руками, понял: если останусь здесь еще хотя бы на пару минут, то превращусь в льдинку. Кое-как дополз до машины и забрался на водительское сиденье. Хорошо, что в девятке есть печка. Включив её на полную мощность, я рассчитывал хоть немного согреться, но это слабо помогло.

Трясясь от холода, я прижался к вентиляционному отверстию и, кажется, задремал. Очнулся от совершенно противоположного ощущения. Было жарко. Все тело пылало, будто меня медленно поджаривали на раскаленной сковороде. Я выключил печку, опустил со своей стороны стекло и даже умудрился стянуть через голову рубашку. Но и от прохладного воздуха было мало толку, жар точно шел откуда-то изнутри, и погасить его не было ни малейшей возможности.

Корчась от боли, я то проваливался в спасительное забытье, то снова возвращался в ужасную реальность. Не исключено, что я бредил. Пару раз померещилось, будто рядом кто-то есть. На соседнем кресле вроде бы сидела знакомая девушка. Казалось, чтобы коснуться ее, достаточно протянуть руку. Но я не стал рисковать, помня, что она уже несколько месяцев, как погибла. К тому же при жизни её можно было назвать как угодно, но только не доброжелательной. Едва ли смерть изменила Патрисию в лучшую сторону.

Ближе к рассвету забылся тревожным сном. И хотя снились в основном одним кошмары, я не торопился возвращаться в реальность.

Разбудил меня какой-то едва различимый, но вместе с тем неприятный звук. Его источник вился вокруг, постоянно меняя местоположение. Сквозь сон я попытался отмахнуться рукой, но звук оказался назойливым и не спешил исчезать.

Приоткрыв один глаз, я тут же снова зажмурился. Яркое дневное солнце слепило даже сквозь веки. Подняв руку, как мог, отгородился от света и только тогда осторожно открыл глаза. К тому моменту уже понял, что разбудивший меня назойливый звук – всего лишь жужжание мухи. Она влетела в салон через открытое окно и теперь наворачивала круги вокруг моей головы.

Проклятое насекомое приводило в бешенство своей настойчивостью, и я решил непременно его изловить. Сфокусировав взгляд на маленькой черной точке, выбросил руку вперед, но схватил лишь воздух. Вредное создание облетело вокруг меня победный круг и выпорхнуло в окно. Это небольшое происшествие расстроило меня сильнее, чем я ожидал. Вот она, наглядная демонстрация того, сколь ничтожной стала моя реакция. Я снова превратился в обычного человека, который к тому же чувствовал себя очень паршиво.

Постепенно глаза привыкли к дневному свету, и я смог осмотреться. На заднем сиденье машины обнаружилась бутылка минеральной воды. Я, пожалуй, еще никогда не хотел пить так, как сейчас. Жадно глотая воду, невольно поймал свое отражение в зеркале заднего вида и от испытанного шока, чуть не выронил бутылку с бесценной жидкостью. Аккуратно закрыв бутылку крышкой, протянул руку к зеркалу и повернул его к себе, чтобы в полной мере насладиться тем, как теперь выгляжу. Глаза, густо обведенные черными кругами, запали. Нос как будто ввалился, светлые волосы скатались и торчали неровными прядями в разные стороны. Щеки провалились, обтягивая выступающие скулы, а губы покрылись кровавой коркой, отчего я стал похож на смертельно больного. Я пару раз потрогал свое лицо, чтобы окончательно убедиться, что в зеркале действительно мое отражение. Увы, сомневаться не приходилось. Хорошенько приглядевшись, можно было узнать некогда голубые глаза (сейчас они имели грязно-серый цвет), да и светлые волосы, пусть и испачканные землей, тоже без сомнений принадлежали мне. В общем, внешний вид вполне соответствовал самочувствию.

Мое самосозерцание прервалось из-за неожиданного появления в зеркале нового объекта. Что-то на заднем плане определенно двигалось, неумолимо приближаясь ко мне. Уже через мгновение я рассмотрел белый с синим бок автомобиля. Но хуже всего была мигалка на его крыше. Из груди невольно вырвался стон. Только милиции сейчас не хватало! Живо представилось, что скажет человек в форме, увидев меня. И главное, что он при этом сделает. Провести ночь в каком-нибудь обезьяннике не хотелось, а ведь это наименее неприятное из возможных последствий нашей встречи. Быстро натянув помятую рубашку, я затаился.

Но, видимо, был не мой день. Вместо того чтобы проехать мимо, милицейская машина начала постепенно снижать скорость, явно намереваясь остановиться рядом с девяткой. Вдруг вспомнилось, что машина, в которой я сижу, угнана, никаких документов на неё у меня нет, а водительских прав никогда и не было. Я судорожно прикинул в уме, хватит ли налички, чтобы откупиться, и мысленно пожалел, что не в состоянии улизнуть от гаишника. Теперь все зависело от того, насколько тот окажется жадным.

Машина припарковалась, и из неё вышел или, вернее сказать, выкатился толстенький милиционер небольшого роста. Подтянув ремень повыше, он вразвалочку направился к девятке.

– Сержант Скворцов, – пыхтя, лихо отсалютовал он.

В этом месте он должен был попросить документы, но заметив мой внешний вид, удивленно вскинул брови и участливо поинтересовался:

– С вами все в порядке?

Я прикинул, не сказать ли ему, что болен смертельной и, главное, заразной болезнью, но тут же отмел эту мысль. Загвоздка была даже не в том, что я сомневался в действенности этого способа; учитывая мой вид, он вполне мог сработать. Просто у меня не было сил разыгрывать представление.

– Жить буду, – пробормотал я, мысленно ужаснувшись, насколько сипло звучит мой голос.

– Вы пьяны или под кайфом? – поинтересовался мой мучитель, как будто это могло что-то изменить.

– Уже нет, – признался я честно.

– Ваши документы, – строго потребовал сержант.

Если бы Скворцов знал, с каким трудом мне дается каждое движение, он бы непременно сжалился и отпустил меня. Решив сократить нашу беседу до минимума, я сразу полез в задний карман джинсов за кошельком и, вытащив из него несколько смятых бумажек, протянул их сержанту.

– Это что, взятка?! – ужаснулся гаишник.

В эту секунду мне стало примерно так же страшно, как и ему, только в моем случае ужас был не напускным. Единственное, чего сейчас не хватало, это наткнуться на честного гаишника. Это могло бы положить конец моему маленькому приключению. Мысленно я уже видел, как отец и брат забирают меня из обезьянника, а после не сводят глаз, контролируя каждый чих.

Вероятно, на моем лице отразилась вся гамма чувств, что я испытал в этот момент, так как сержант неожиданно подобрел (хотя лично я не верю в миф о добрых гаишниках). Он решил больше меня не мучить, и взял деньги. Мы расстались почти друзьями: Скворцов неожиданно стал на две тысячи рублей богаче (в таких ситуациях лучше не мелочиться), а я остался на свободе и с машиной. Но кто знает, сколько гаишников патрулирует этот район? А у меня проблемы с наличкой, так что лучше тут не задерживаться. Для начала следовало найти хоть какую-то гостиницу, чтобы привести себя в порядок и немного поспать. Пока что я чувствовал себя как старое, разбитое в хлам корыто.

Глава 3. Игры разума

Портье уже в который раз внимательно осмотрел меня с головы до ног. Я изобразил на лице самую милую из своих улыбок, но это еще больше его насторожило.

– Дмитрий Петров, – он в пятый раз повторил фальшивые имя и фамилию, сравнивая меня с фотографией в паспорте.

Причина его опасений была очевидна: я мало походил на того жизнерадостного парня, чья фотография красовалась на развороте. Скорее уж я смахивал на недавно выкопавшегося зомби. На помятом лице все еще господствовали следы перенесенной ломки.

– Я немного приболел, – я попытался оправдаться, но, заметив панику в глазах портье, поторопился исправить положение. – Это не заразно.

Во взгляде парня не убавилось недоверия, но в нелегкий период кризиса клиентов мало, и он все-таки выдал мне ключ от номера.

Бросив на кровать свою единственную сумку, подошел к окну. Из соображений безопасности я оставил девятку подальше от гостиницы и не собирался к ней возвращаться. Необходимо найти другую машину. Отвернувшись от окна, окинул взглядом номер. Ничего так, довольно мило. Широкая двуспальная кровать так и манила к себе, обещая приятное времяпровождение. Но прежде всего в душ.

Мне с трудом удалось снять грязную одежду. Джинсы так и липли к ногам, словно их щедро смазали клеем. Каждая косточка ныла, будто по мне проехался асфальтовый каток. Но при этом отражение в зеркале радовало относительной человекоподобностью. И чего так испугался парень в холле? Синяки под глазами почти исчезли, и кожа начала принимать естественный цвет, превратившись из зеленой в бледно-серую. Правда, кровавая корка, покрывающая губы, все еще никуда не делась, но это уже мелочи. Я больше не походил на умирающего, скорее смахивая на тяжелобольного. Какой-никакой, а прогресс.

Сразу после душа завалился на кровать и, вытянув ноги, с наслаждением включил телевизор. Что может быть приятнее, чем лежать на мягкой, удобной перине и смотреть любимый канал? Я пристрастился к этому волшебному ящику еще в детстве, когда отец и брат уходили на охоту, оставляя меня одного. Телевизор заменял мне няню, друзей, да что там, долгое время он был чуть ли ни главным членом моей семьи. По крайней мере, он не читал мне нотаций и был рядом, когда я в нем нуждался. Вот и сейчас размеренное бормотание диктора звучало для меня лучше любой колыбельной. Прикрыв веки, я с удовольствием вслушивался в спокойный, равнодушный голос, пока меня окончательно не сморил сон.

…Вдалеке раздавалось ритмичное постукивание. Звук повторялся через равные интервалы времени. Совершенно невозможно спать в таких условиях; ощущение такое, словно на макушке устроился дятел и долбит по виску. У меня в голове, конечно, полно тараканов, но они слишком мне дороги. Я сел на кровати и раздраженно осмотрелся вокруг. Кажется, источник шума в ванной. Течет плохо закрытый кран? Как бы там ни было, заснуть, пока он не смолкнет, я не смогу.

Ворча себе под нос, опустил босые ноги на пол и тут же отдернул их. Уверен, когда я засыпал, на полу лежал ковер. Сейчас же ноги коснулись чего холодного и, пожалуй… мокрого. В полном недоумении посмотрел вниз. Весь пол был залит водой, она покрывала его сантиметров на пять. Неужели я не выключил кран в ванной? Эта мысль пронзила меня, как стрела: я живо представил, какую страшную казнь устроит мне портье, когда вода дойдет до первого этажа.

Оглянувшись на дверь в коридор, тут же снова повернулся к двери в ванную, да так и застыл: за ней горел свет. Еще секунду назад там было так же темно, как в спальне. Размышляя над тем, чтобы это могло значить, я протянул руку к лампе у изголовья кровати и нажал на выключатель. Ничего не произошло. Пощелкав кнопкой пару раз, окончательно убедился – электричества нет, лампа безнадежно мертва.

Похоже, не избежать мне прогулки в ванную. Поморщившись от соприкосновения с холодной водой, я опустил ноги на пол. Вода доставала до щиколоток. Пальцы ног мгновенно свело судорогой. Пришлось некоторое время посидеть, привыкая. Неприятное это ощущение: сидеть, опустив ноги в холодную темную воду. Так и кажется, что какая-то тварь вынырнет на поверхность и схватит тебя. После стольких лет, проведенных с охотниками, не удивился бы такому повороту.

Наконец я встал и направился в ванную. Контур плотно закрытой двери был четко обведен ярким светом. Коснувшись ручки, почувствовал, что и она неимоверно холодная. За несколько секунд металл нагрелся от руки, и меня пробрал озноб. Казалось, дверная ручка высосала из моего тела все тепло.

Происходящее начало всерьез беспокоить. Как будто в подтверждение худших опасений из-за двери донеслась еле слышная музыка. Я заинтересованно прислушался; определенно, это был вальс Шуберта. Никогда не являлся поклонником классической музыки, но даже мне стало ясно, что это именно он.

Кто бы ни притаился в ванной, он обладал чувством юмора. Затопить гостиницу под мелодичные переливы вальса, такое еще надо придумать. Я невольно улыбнулся. Мне странным образом был симпатичен этот проказник.

Но пора действовать. Ноги уже замерзли настолько, что почти их не чувствовал. Я толкнул дверь, и меня тут же окатило ледяной водой. Представилось ведро, полное воды, которое кто-то подвесил над дверью. Промокнув насквозь, я резко изменил отношение к шутнику.

Проведя по лицу рукой, смахнул с него капли воды и открыл глаза. Передо мной был длинный коридор, выложенный светло-голубой кафельной плиткой. Она покрывала стены, пол, и даже потолок. Ярко освещенный, хотя я и не заметил ни одной лампы, коридор казался бесконечным. С недоумением я оглянулся назад. Но и сзади находился тот же коридор. Я каким-то непостижимым образом оказался в самой его сердцевине. Дверь, ведущая в спальню, казалась теперь лишь маленьким темным пятнышком далеко позади. Пахло корицей, будто где-то поблизости пекли домашние пирожки.

– Очевидно, – озвучил я догадку вслух, – это сон.

Сразу стало легче воспринимать окружающее, хотя тот факт, что сон продолжался, немного меня тревожил. Обычно люди просыпаются, стоит им только понять, что они спят. Но коридор был все таким же реальным.

Я сделал несколько шагов вперед, решив покориться неизбежному. Так и быть, досмотрю этот сон до конца. Босые ступни шлепали по кафельному полу, издавая неприятный звук. Справа я заметил окно. Занавешенное непрозрачной тканью в тон плитки, оно напоминало витрину магазина.

Стоило коснуться кончиками пальцев стекла, как занавесь пришла в движение. Она отъехала в сторону, и я увидел старшего брата. Значит, не просто сон, а что-то по Фрейду. Или австрийский психоаналитик увлекался другими материями? Влад сидел за кухонным столом. Сама кухня выглядела поразительно знакомой (готов поклясться, что это наш старый дом). Вот, выходит, откуда запах. Как-то папа сказал, что мама любила печь, и, должно быть, это отложилось в моем подсознании. Держа в руках специальный ритуальный нож, брат медленно и вдумчиво точил его.

– Эй, – окликнул я, ударив по стеклу.