Похождения отставного полковника Плохоты. Ироническая повесть

В редакции толпился народ. Ванька Каинов откупоривал шампанское для Шамаханской. Альберт Никанорович Ягухин стоя перед Лисянским с рюмкой водки, громко вещал:

– А у меня тоже был смешной случай на поэтическом вечере. Читал я как-то лекцию китайским студентам, изучающим русский язык, и знаете, как меня представили… Альберт Ебухин!

– Правильно! – Брякнул Захар Сергеевич. – Это был урок мужества. Знаешь, что такое урок мужества? Это когда тебя склоняют по всем параграфам. Пролетела муха, когда вещал Ебухин. Экспромт.

Лицо Ягухина вытянулось, пошло пятнами.

– Захар! Ты больной или подлюка?

– Какая подлюка? – задорно блеснул очами Захар Сергеевич. – Шуток не понимаешь? А-а… понял. Они тебя ранят. Мало ты работал с редакторами.

– Неправда, – насупил густые чёрные брови Ягухин. – Я и с одним редактором работал, и с другим, и никогда…

– Да ты проститутка. – Закончил за него Захар Сергеевич, доставая из пакета портрет шефа. – Смотрите все сюда! Вадим Юрьевич! Его надо повесить на самое видное место. Рядом с портретом Толстого.

Захар Сергеевич представил обществу портрет Лисянского. Рот Шамаханской открылся, шампанское из её бокала полилось на пол. Ванька Каинов охнул, прикрыв ладошкой рот. Ягухин вытаращил и без того выпуклые лягушачьи глаза. Насупленные брови Лисянского над генеральским мундиром внушали каждому: «Товарищи литераторы! Вы под бдительным оком!»

Первым не выдержал Ванька Каинов.

– Это кто же такое сотворил? Всю ночь теперь буду биться челом о сруб светлицы возхохотамши под лавкою! Не иначе Захар Плохота.

– Ты чего сказал-то? – не понял Захар Сергеевич.

– Ванька сейчас изучает старославянский, чтобы обогатить свой словарный запас, – откликнулась Шамаханская. – Эка завернул «взохохотамши».

– А в лоб? – Откровенно спросил Захар Сергеевич.

– Прекратить пустые разговоры, – прервал коллег Лисянский. Отбирая портрет, засовывая его на полку между книгами. Кстати, насчёт классиков. Расскажу анекдот из жизни. Все вы знаете нашего поэта и прозаика Василия Петровича Кукухина. Задумал он выпустить книжку о классиках. Даже обложку сам к ней нарисовал. На самом верху его портрет в садовой шляпе, справа портрет Пушкина, слева Баратынского. Внизу чуть мельче портреты остальных классиков. В самом низу, где стоит год издания, притаился старик Державин.

– Хотите, я его застрелю в вашу честь! – отозвался Захар Сергеевич. – У меня дома есть табельное оружие. Ритка его ершиком для бутылок из-под ряженки чистит. Ба-бах… – вскинул указательный палец к груди Ваньки, -чтобы не совал свою рожу к классикам.

– Знавал я одного военного, – отозвался Каинов. – Мой сосед по лестничной клетке. Шкаф два на два. Один кулак с мою голову. У него указательный палец не пролазил в спусковую скобу пистолета. Он служил в ВДВ и в 68-м году участвовал в «Пражской весне». Я видел его армейские фотки. Я стал понимать, почему пражское восстание провалилось…

– Ни в кого не надо стрелять! – перебил Лисянский. – Слова – лучшее оружие. Острое слово может убить, лучше всякого нагана. Скажите, коллеги, долго будем писать для себя? Недавно вышел новый поэтический сборник «Новые имена». Три тысячи экземпляров и ровно три тысячи новых имён. Куда катится литература? Сегодня пишут все, кому не лень. Слава богу, большинству лень. Или вот наш новый член коллектива, художник из Калмыкии Пюрведжалов. Делает иллюстрации к книгам, присылает нам, и каждый раз пририсовывает в углу черепашку. Сколько не прошу убрать её, доказывает, что она нужна. Достучался до его руководителя аж в самой Калмыкии, спросил зачем он эту гадость рисует на каждой странице? Оказывается, пояснил Барабеджанов, это у него хитрость такая: «Не было бы черепашки, не к чему было бы придраться.» Он и ему в журнал такие иллюстрации носит.

– А давайте выпьем! – достал коньяк Захар Сергеевич. – Подставляйте рюмки. Шамаханская? Ты сидишь на шампанском или с нами?

– Я сижу на стуле, – огрызнулась та, продолжая потягивать искристый напиток.

– Посиди-ка со мной, моя хорошая. Крепко взял её за локоток Захар Сергеевич.

Шамаханская осознала: «Старый вояка взял её в плен. Нужно успокоиться и продумать план прорыва из окружения.»

Захар Сергеевич усадил её на стул, второй – приставил рядом, сев напротив собеседницы. Теперь она не уйдёт. Только через его труп.

– Поговори со мной…

– Гитара семиструнная-я-я… – вполголоса запела Елена, о чём тут же пожалела.

Захар Сергеевич восхищённо расплылся в широченной улыбке. Хотел было подхватить песню, но вовремя спохватился. Лисянский рядом.

– Я тебе про цыган расскажу.

– Про кого? – не поверила своим ушам Елена.

– Театр «Ромэн» знаешь? – взобрался на пенёк Захар Сергеевич.

– Кто же его не знает! – тряхнула светлой гривой Шамаханская.

– Эх… – хлопнул рюмаху Захар Серггевич. – Был бы я цыганом, украл бы я тебя.

– Я на лошадь похожа? – удивилась Елена.

– Да нет. Это к слову. Я недавно получил подарок от цыган.

– Вас обокрали?

– Цыгане мне подарили две бутылки коньяка.

– За песни? – охнула Елена.

– За мою книгу стихов! Мы сидели с Ритой в ресторане. Обмывали мой новый сборник. Много пили. А за соседним столиком веселились шумные цыгане. Дай, думаю, почитаю им. Ты же знаешь мой левитановский голос. К тому же моя Ритка на них смахивает. Она помесь русской бабы с азербайджанцем. Я им, чтобы они не сомневались, сразу сказал, что она в молодости тоже работала в театре «Ромэн».

– Правда? – вытаращила голубые глаза Елена. – Пела или танцевала?

– Ни то, ни другое. Она им это… – руки Захара Сергеевича завертелись над головой, совершая непонятные манипуляции.