Дао Дэ Цзин. Книга пути и благодати. Перевод Ян Хи Шуна. М., Изд. ЭКСМО-ПРЕСС, 2001. Стр. 21—22.].
Почему даосами именовали и именуют себя люди, чьи устремления и род занятий, как кажется, никак между собой не связаны? Почему в разные времена даосизмом именуются совершенно несхожие друг с другом вещи? Наконец, почему нет (и не может быть!) раз навсегда закрепленных принципов даосизма, какой-то догмы, зафиксированный в виде устава?
Даосизм как феномен никогда не был чем-то раз и навсегда сформированным и незыблемым. Он всегда был очень подвижной и изменчивой субстанцией. Менялись люди, менялись политические приоритеты, менялось мировоззрение. Менялся и даосизм. «Столь же сложной, многогранной, как и сам лик даосизма, – продолжает Торчинов, – является и его история, происхождение учения, как бы воплотившего в себе принцип единства многоразличного»[4 -
Е.А.Торчинов. Предисловие к Изданию: Религии Китая. Хрестоматия. С-П., Евразия, 2001. Стр. 11].
События, происходившие на протяжении столетий, оказывали глубокое влияние на становление принципов даосизма. Он видоизменялся вместе с людьми и происходящим вокруг. Отчасти в этом причина его многоликости и его способности сочетать несочетаемое, вбирать в себя и трансформировать внутри себя самые различные принципы и формы.
Как справедливо отмечает профессор Торчинов, культура Китая – не единый монолит, неизменяемый в веках, но подвижное, изменяющееся начало. Прежде всего об этом нужно помнить, говоря о китайской древности. Древняя культура, существовавшая на фоне разделенной на мелкие, постоянно враждовавшие между собой государства (со второй половины первого тысячелетия до н.э. по III в. до н.э.) страны, представляла собой сильно разнящиеся между собой типы культур. Лишь позднее они соединились, образовав мощный и самобытный синтез.
«В наибольшей степени, – пишет Торчинов, – отличались друг от друга культуры севера и юга Китая. Если для севера, давшего начало конфуцианству, характерно внимание к этической проблематике и ритуалу, рассудочное стремление к рациональному переосмыслению архаических основ цивилизации, то на юге (царство Чу, южная часть бассейна реки Янцзы) господствовала стихия мифопоэтического мышления, процветала экстатичность шаманских культов. И даосизм, созревший, видимо, в лоне южной традиции, тем не менее соединил в себе материнскую стихию экзальтированной архаики юга и отцовскую стихию рационального севера. Первая дала ему содержание, вторая наделила формой, предоставив созданный ею философский способ освоения творческих потенций. Без южной традиции даосизм не стал бы даосизмом, без северной – не сумел бы сказать о себе языком великой культуры и книжной образованности.
Так, к IV—III вв. до н.э. из стихии архаических культов и неупорядоченных мировоззренческих представлений выступает на сцену китайской культуры даосизм, сразу же заговоривший о себе языком философии, но философии, не чуждавшейся притчи, переосмысленного в духе новой эпохи мифологического образа и оставлявшего в онемении парадокса»[5 -
Там же. Стр. 11—12.].
Последнее утверждение заслуживает отдельного разговора. Действительно, даосизм, как, пожалуй, никакая другая философско-религиозная доктрина, допускает возможность открытого, сугубо творческого подхода к объяснению своих идей. Утверждать и объяснять что-либо даосы предпочитали иносказательно, путем повествования и притчи. Они не чуждались как отвлеченного и длинного рассказа, так и одной меткой фразы, которая, словно выстрел, повергала слушателя в смятение, часто оставляя в недоумении, а еще чаще – попадая в цель, так, что наступало мгновенное прозрение.
Внешне кажущийся простаком и юродивым, одетый в лохмотья и вечно голодный, резко выделяющийся в толпе, этот странный человек, даос, начиная рассказ, заставлял людей останавливаться и прислушиваться. Вскоре вокруг собиралась толпа. Даос говорил иносказательно, никогда прямо не называя вещей своими именами. Он сыпал афоризмами и шутками, остроумными метафорами и даже рассказывал анекдоты. Толпа радовалась. А возвращаясь к себе домой, в тепло и уют, люди размышляли над услышанным от того человека. Он же, удовлетворившись скромным подаянием, отправлялся восвояси – в свою одинокую хижину, приютившуюся среди гор. Не всегда так происходили встречи людей с даосами. Даосы вообще чуждались выхода в толпу и предпочитали контакт лишь с теми, кто сам приходил к ним. Мудрецы, избегая праздного суждения, оставили после себя богатое наследие в виде книг и манускриптов. Эти произведения прошли испытание временем и сегодня являются прекрасным материалом для исследований.
Так или иначе, постепенно, исподволь, даосизм укреплял позиции. Вырождения этого явления не произошло. Ибо даосизм – не частная инициатива, не сектантское образование, не узкий круг, но всеобъемлющее и многообразное в своих проявлениях знание, обладающее твердым стержнем. Но при этом неуловимость и противоречивость сохраняются.
Несомненно, превалирующими качествами сплава форм под названием даосизм является его космичность, устремление вверх, в неизмеримые дали бесконечности, а также в бездонные глубины человеческого подсознания. Даосизм не признает рациональности ни в одном из своих проявлений. Он чужд педантизму и назидательности, он не имеет формул и аксиом. Даосизм – вечный поиск, вечная перспектива, вечная свобода, объединяющая сознание и бессознательное. И, несмотря на то, что, как мы увидим далее, даосизм принял в свое лоно и строгую науку, все же это наука творческая, предполагающая и активно использующая возможность эксперимента, зачастую самого безумного. Ведь даосский алхимик – прежде всего, экспериментатор, творец, человек, поступающий вопреки всем законам разума. Он создает свой эликсир бессмертия, соединяя самые различные вещества и добиваясь идеальных пропорций, преследуя цель не увековечить этот эксперимент, не продвинуть вперед науку, но создать панацею для обмана незыблемого, обмануть естественные законы природы. Мы не говорим уже о даосских отшельниках, чей образ жизни и мыслей – тайна, по сей день не разгаданная.
В общем, вопрос о том, как определить даосизм в нескольких словах, остается открытым. И, чем дальше идет время, тем очевиднее, что попытки сделать это совершенно бессмысленны. Даосизм нужно изучать, стараться понять, но дать ему определение, которое охватывало бы все его направления, все его формы, невозможно. Это тот случай, когда явление неуловимо для формулировки. И происходит это потому, что явление это живет. Оно присутствует, находит для себя место в каждом новом времени, в каждой новой системе координат. И, не вступая в борьбу с этой системой, тем не менее, каждый раз одерживает победу.
II. Истоки
О том, как устроен мир
Для того чтобы начать знакомство непосредственно с наследием даосских практиков и школ, необходимо совершить экскурс в далекое прошлое, с эпоху «детства человечества». Необходимо постараться выяснить, что послужило предтечей возникновения уникального мировоззренческого комплекса, получившего название Даосизм.
Вниманию читателя предлагается пересказ одного из мифов о сотворении мира. Это довольно известный миф о первочеловеке Пань-гу. Несмотря на то, что миф этот имеет китайские корни, все же идея берет свое начало, скорее всего, в мифологии индийской, а, быть может, даже и у древних народов, населявших когда-то восточную Сибирь. Но суть не в этом. В мифе о Пань-гу содержится множество ценнейших для нас элементов, ведущих к пониманию древними китайцами мира, Вселенной, взаимодействия начал и т. д. Миф этот наглядно проиллюстрирует нам некоторые моменты, ставшие впоследствии основными в даосских изысканиях.
Вот этот миф. В ту пору, когда еще и самих времени и пространства не было, когда не было ни неба, ни земли, когда не было расстояний, – был хаос. Не было ни солнца, ни луны, ни зверей, ни птиц, ни морей, ни суши. Мир пребывал в состоянии неизвестности и был жидким и вязким, как грязь в сезон дождей на юге. Лишь мелкие частицы ци носились по этому миру, погруженному во мрак. И заключен был этот мир в огромное яйцо. Но было угодно, чтобы стал порядок. И зародился в этом мраке и хаосе Паньгу. Внешний его облик описывают по-разному. Одни говорят, что видом своим он был похож на человека, другие – что тело его было змеиным, а голова была похожа на голову дракона. Он был началом всего сущего, он понял, что мир нуждается в нем. И тогда взял он в руки молоток и долото и пробил крышу мира. И мир раскололся надвое. Паньгу привстал, уперся в верхний его край и стал понемногу отделять небо от земли. Силы инь и ян проявили тогда свою силу. Инь призвана олицетворять все низкое, темное, неизвестное, ян – все высокое, светлое, определенное. Паньгу стоял, подперши головой небо, и каждый день оно поднималось на один чжан (3,3 метра). Так он стоял восемнадцать тысяч лет. За это время небо совершенно отделилось от земли. Помогали Паньгу его верные спутники: единорог, феникс, дракон и черепаха. Эти священные существа до сих пор не оставляют людей и делят с ними беду и радость. Но по прошествии восемнадцати тысяч лет силы покинули его. Он почувствовал, что скоро умрет. И тогда Паньгу вздохнул. И этот последний вздох его стал ветром и облаками. Паньгу закричал. И этот последний его крик стал громом. Он увидел, что мир все еще пребывает в темноте, и его левый глаз стал солнцем, а правый – луной. Но, вопреки ожиданиям Паньгу, было темно. День и ночь не возникали. И некому было исправить эту ошибку, поскольку не было еще мудрецов, которые занялись бы этим. Ведь люди еще не появились. Так Паньгу и умер, не дождавшись разделения суток на ночь и день. Когда он упал и умер, его волосы и борода превратились в созвездия, его плоть стала плодородной почвой, а его пот превратился в дождь и росу. Кровь Паньгу разлилась, и возникли реки, а его вены и жилы стали дорогами. Лишь многие столетия спустя земной император, увидев, что на земле все еще темно, решил устроить порядок. Солнце и Луна скрывались за морем и показываться не желали. Земной император взывал к ним, приказывал и угрожал, однако они не хотели подчиняться. И тогда император призвал дух Паньгу. Паньгу восстал и пришел на помощь. Он пошел к морю и направил к горизонту свою левую руку, на которой было написано «солнце». И Солнце повиновалось ему и появилось. Затем Паньгу вытянул вперед свою правую руку, на которой было написано «луна». И Луна пришла. Паньгу семь раз произнес просьбу императора. Тогда Солнце и Луна послушались, и с тех пор сутки разделились на день и ночь. Паньгу также разделил мир по четырем сторонам света. Этими четырьмя сторонами стали его руки и ноги. И вот как выглядит мир (с точки зрения первых рассказчиков мифа): небо, поднятое на руках Паньгу, безгранично и имеет округлую форму, внизу простирается земля квадратной формы, в центре же земли находится Срединное государство или Поднебесная.
Надо заметить, что история, которую вы только что прочли, вряд ли является первоисточником. Миф о Пань-гу был записан лишь в III веке н.э., а это, согласитесь, для истории мифа крайне поздно. Миф передавался из уст в уста и, естественно, история эта претерпевала изменения. Но вот мысль о великом хаосе, из которого постепенно возникло нечто – эта идея вряд ли подверглась изменениям.
Итак, изначально в мире царил лишь хаос. Частицы ци носились в воздухе беспорядочно. Но вот начали происходить изменения: темное и светлое, тяжелое и легкое, женское и мужское разделились. Легкие и светлые частицы, получившие название ян, поднялись вверх и образовали небо, тяжелые и темные частицы, получившие название инь, опустились вниз и образовали землю. Так выглядит упрощенный вариант версии процесса мироздания, которая исстари укоренилась в сознании многих поколений древних ученых. Центром же мира стал человек. Он зародился и существует между небом и землей, и в нем, как и во всем сущем, сливаются и взаимодействуют друг с другом силы инь и ян. От взаимодействия инь и ян произошли все предметы и явления. В природе непрерывное перетекание, непрерывная смена приоритетов между инь и ян является условием бесперебойного течения жизни и всех процессов. Инь и ян друг от друга неотделимы, существование каждой из этих сил обусловлено существованием противоположной. Движение и покой, свет и тьма, лето и зима, день и ночь. Они чередуются, и это неизбежно. И так же неизбежно чередование инь-ян. Природа, все ее разнообразие, все ее процессы, обусловлены этим чередованием.
Вселенская бесконечность, изначальное небытие, пустота, ничто. Бесконечные перемены, обусловленные беспрерывным взаимопроникновением и чередованием противоположных друг другу сил. Это категории, заложенные древними. Они же легли в основу даосского учения. Категория бесконечности, пустоты, небытия здесь выходит на первый план. Все уйдет, все вещи исчезнут. Исчезнет и сама земля, породившая живые существа. Наш видимый мир умрет. А вот эта бесконечность, эта вечная пустота будет жить всегда. Великая Пустота – это то, что не подвергается никаким вещественным критериям, потому вечность ее неоспорима. Приближение к этой Великой Пустоте, ощущение себя частью этой Пустоты – вот высшая цель, к которой стремились даосы. И вот почему молчание, невысказанность были для них ценнее любого самого блестящего, самого мудрого изречения. Слово – это материализация, а любая материализация не имеет ничего общего с тем, к чему стремились они. Но к этому мы еще вернемся. Пока же продолжим рассказ о представлении древних о мироздании, тем более что модель эта не стала анахронизмом, а лежит в основе многих практик, с успехом применяющихся и в наши дни.
Итак, единство и борьба противоположностей инь и ян – есть условие бесконечного разнообразия и изменений в природе. Однако эти единство и борьба не беспорядочны, а имеют свой цикл, который соответствует календарному году. День зимнего солнцестояния (22 или 23 декабря) – это начальный пункт цикла и высшая точка могущества силы инь. Это самый короткий день и самая длинная ночь в году. День летнего солнцестояния (21 или 22 июня) – день наивысшего могущества силы ян. Соответственно, это самый длинный день и самая короткая ночь в году. Когда наступает день равноденствия, силы сторон уравновешиваются.
Представления азиатских культур о мироздании и человеке сильно отличаются от того, что предлагает в этом отношении культура западная. Если Запад в вопросе значения человека ориентируется больше на личностный фактор, то восточная (мы говорим, конечно, прежде всего, о восточно-азиатских странах) традиция представления о человеке утверждает, что и мир, и все сущее, и человек – части единого целого, тесно связанные друг с другом. Смена времен года и процессы, происходящие в организме человека также имеют теснейшую связь. Отдельные человеческие органы функционируют по-разному, в зависимости от того, что делается в природе. Природа, окружающая человека среда – есть макрокосмос, сам человек – микрокосмос. Природа живет по законам взаимодействия пяти основных стихий (ветер, жара, влажность, сухость, холод), а также первоэлементов (дерево, огонь, земля, металл, вода). И человек состоит из тех же первоэлементов (они попадают в его организм с пищей). Каждый из первоэлементов обязательно должен быть связан с другим. Иначе нарушается цепочка, отвечающая за жизнь. Взаимодействие первоэлементов – это процессы, с одной стороны, созидательные, с другой – разрушающие. Созидательные: вода обеспечивает рост дерева, дерево помогает жить огню, огонь, умирая, оставляет после себя пепел, который превращается в землю, земля может породить металл, металл может превратиться в жидкость (воду). Разрушительные процессы таковы: вода может погасить огонь, огонь способствует размягчению металла, металл режет дерево, земля поглощает воду.
Все пять первоэлементов олицетворяют собой иньское и янское начала: так, дерево (символ роста, возрождения) – символ ян, огонь также является представителем янской энергии, металл – переходная от янского к иньскому началу, вода – чистейший представитель инь. У земли же – особая роль. Она является центром всех изменений, находится посередине всех процессов и принимает на себя поочередно то превалирующую энергию инь, то преобладание ян. Мы вкратце описали концепцию, выработанную древними восточными философами. Концепция эта носит название У-Син.
Взаимодействие пяти первоэлементов – это условие многообразия явлений и вещей, возникающих в природе, а также свойств человека. Вот что порождает это взаимодействие: пять состояний погоды – дождь, холод, жару, ветер, ясную погоду; пять видов злаков – просо, коноплю, рис, пшеницу, бобы; пять благ – долголетие, богатство, здоровье, добродетель, естественную смерть; пять добродетелей – человеколюбие, справедливость, пристойность, знание обрядов, верность; пять частей тела – сердце, печень, желудок, легкие, почки; пять составных элементов человеческого организма – мускулы, мясо, кости, кожу, волосы; пять конечностей – голову, две руки и две ноги; пять вкусов – кислый, сладкий, горький, острый, соленый; пять цветов – желтый, белый, красный, синий, черный; пять металлов – золото, серебро, медь, свинец, железо.
Теперь, когда мы немного разобрались в том, что в понимании восточно-азиатских культур представляет собой модель мира, вернемся к одному из важнейших понятий, которое будет и в дальнейшем фигурировать в нашем рассказе о даосизме и его формах, а именно к понятию хаоса, первоначального. Изначальное, а затем уже мир. Хаос, а затем разделение частиц и образование всего сущего. Вот на чем заостряли внимание приверженцы даосизма. Без понимания того, что существует и то и другое, что видимый мир – совсем не начало всего, невозможно понимание сути даосского учения. Послушаем, наконец, что говорит по этому поводу автор трактата, отрывки из которого еще не раз появятся страницах нашей книги. Это трактат «Ле-Цзы», о происхождении которого – речь еще впереди. Пока же – просто цитата:
«Учитель Лецзы сказал:
– Существует первонепостоянство, существует первоначало, существует первообразование, существует первоэлемент. При первонепостоянстве еще нет воздуха, первоначало – начало воздуха, первообразование – начало формы, первоэлемент – начало свойств [вещей]. Все вместе – воздух, форма, свойства – еще не отделились друг от друга, потому и называются хаосом. Хаос – смешение тьмы вещей, еще не отделившихся друг от друга. «Смотрю на него, но не вижу, слушаю его, но не слышу», следую за ним, «но его не обретаю». <…> Чистое и легкое поднимается и образует небо, мутное и тяжелое опускается и образует землю. Столкновение и соединение [легкого и тяжелого] воздуха образует человека. Оттого что во вселенной содержатся семена, порождается и развивается [вся] тьма вещей»[6 -
Лецзы. Перевод Л. Позднеевой.// В кн. Дао: гармония мира. – М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 2000 Стр. 38.].
Древнее восточное сознание удивительным, точнейшим образом постигло, быть может, самое неуловимое, но одновременно с этим самое важное в отношении бытия. Оно проникло в область бесконечности, в область никем и ничем не управляемого вселенского потока, в область процессов, лежащих над сущим. Оно добралось до высших сфер, до понимания и попытки осознать изначальное, те процессы, по сравнению с которыми отрезок всей жизни человечества (его прошлого, настоящего и будущего, вплоть до естественного исчезновения), будет выглядеть лишь кратким мигом. Мысль древних, без помощи научных открытий (их время тогда еще не пришло) сумела охватить весь вселенский процесс. И, что удивительно, сделала это поразительно точно. Из мелких энергетических частиц, которые беспорядочно носились в воздухе, постепенно образовались твердые тела. Разве это не официально признанная теория мироздания? А ведь безвестные древние философы сделали это открытие намного раньше ученых, использующих сегодня самую высокоточную технику. Но не категориями науки мыслили те мудрецы. Сознавая вечное присутствие бесконечности, сути, которая незримо присутствует всегда и везде, лежащей вне сознания и вещей, они постигли, что не в сознании и не в вещах заключается значение бытия, но именно в этой незримо присутствующей субстанции.
Так глубоко и всесторонне раскрыть все это могли только древние, ибо их сознание было несравненно свободнее, чем наше – истерзанное наносными влияниями и почти уже разрушенное. Открытые для контактов с окружающим на уровне рефлекса, на уровне подсознания, люди легко и быстро находили способы сосуществования, со-бытия с миром и с тем, что миру предшествовало. Об этом будет подробный разговор в следующей главе.
Боги, герои, бессмертные
Мы начнем с мифа и эту главу. Миф о происхождении людей на земле – история чрезвычайно образная и яркая. Именно она, на наш взгляд, из множества мифов о зарождении мира и жизни, наиболее наглядно и образно характеризует основные черты китайской культуры, тяготеющей к синтезу сна и яви, реальности и вымысла.
Первочеловек Паньгу окончил свой путь и умер. Земля расцвела, преобразилась. С гор потекли ручейки, разлились реки и озера. Сотни видов растений и животных возникли. День сменялся ночью, зима – весной. В этом первозданном великолепии не было лишь одного – человека. Прародительница, неземная красавица, Нюйва очень печалилась. Она любила землю, помогала растениям цвести, а животным – кормиться. Она очищала загрязненные водоемы и молила высшие силы послать дожди в засушливые районы земли. Она все старалась сделать для того, чтобы мир стал еще красивее. Но вот поговорить ей было не с кем. Рядом не было существа, которое могло бы ее понять, близкого ей по духу. И вот однажды, в солнечный день, Нюйва сидела на берегу пруда. Звери и птицы приветствовали ее. Нюйва начала петь, аккомпанируя себе на цине, и все, кто способен был оценить красоту ее песни, обратились в слух. Девушка пела и глядела на свое отражение в воде. Песня закончилась. Нюйва отложила свой инструмент в сторону, взяла в руку комочек глины и, глядя на свое отражение, слепила из глины фигурку. Фигурка тотчас же превратилась в маленькую девочку. Девочка ожила, запрыгала и засмеялась. Нюйва очень обрадовалась. Теперь у нее появилась маленькая дочка. Она взяла девочку на руки и ласково заговорила с ней. Девочка переняла речь Нюйва, и вскоре они разговаривали обо всем. Проходили дни за днями, дочка Нюйва подросла. Все было хорошо, но ей одной было скучно, не с кем было играть. Нюйва слепила из глины еще одну фигурку. Но потом подумала, что если людей будет много, им будет гораздо веселее жить. Тогда она взяла веревку, опустила ее в жидкую глину на берегу пруда, вынула и стряхнула капли. Каждая капля глины стала человечком. Теперь Нюйва подумала, что завершила главное дело своей жизни. Но она ошибалась. Человеческий род оказался смертен, а Нюйва устала бесконечно окунать веревку в воду и стряхивать капли глины, чтобы создать новых людей. И тогда она создала мужчину и женщину и велела им самим заботиться о продолжении рода. Теперь, как казалось, Нюйва, она могла передохнуть. Сил на то, чтобы создать людей, ушло у нее много, и теперь она готовилась вернуться в свою обитель, чтобы спокойно встретить старость. Но не тут-то было. Люди не умели справляться со стихией, с природными катаклизмами, с наводнениями, бурями, жарой и холодом. Мировой порядок начал постепенно рушиться. Откуда ни возьмись, из-под земли хлынули бурные потоки, леса подверглись невиданным пожарам. Стороны света сместились. Сам небесный свод грозил вот-вот обрушиться. И тогда Нюйва решила спасти мир и своих чад – людей. Она отрубила ноги у огромной черепахи и поставила их по четырем сторонам света, как подпорки. Таким образом она предотвратила падение неба. Затем она собрала тростник и подожгла его. Когда тростник выгорел, Нюйва собрала пепел и разложила его по берегам рек, дабы предотвратить наводнения. Она поймала за хвост черного дракона, который чинил бедствия, и убила его. Расплодившиеся за время катаклизмов невиданные хищники и птицы также были уничтожены и изгнаны. Воцарилось спокойствие, и люди могли продолжать радоваться жизни. Теперь Нюйва со спокойным сердцем удалилась в свой чертог и вскоре умерла.
В более поздних вариантах пересказов этого мифа, в частности, в интерпретации основоположников даосизма, в истории фигурирует еще и некий мифический герой Гунгун, который, ударившись головой о небосвод, накренил небо и землю, в результате чего реки в Китае текут теперь в восточном направлении, а звезды на небе перемещаются к западу. И хотя Нюйва старалась исправить положение, сделав подпорки для небосвода из ног огромной черепахи, все же ей не удалось вернуть соотношению неба и земли привычную гармонию. Вот почему все в мире так переменчиво, вот почему процесс соотношения инь и ян, несмотря на свое постоянство и неизменность, все же далек от гармонии, поскольку одна из сил постоянно норовит взять на себя инициативу и получить преимущество.
Нюйва исполнила свой долг. Она дала жизнь людям, которые теперь должны были заботиться о себе сами. Однако то, что так прекрасно в мифе, совсем не так легко и безоблачно в реальности.
Около пяти тысяч лет назад нынешнюю территорию Китая, от долины реки Хуанхэ до восточной и юго-восточной части страны, заняли племена людей, которые, как большинство древних племен, начали свою жизнь по законам общины. Они охотились на диких животных, выращивали злаковые культуры, ловили рыбу, разводили скот. Условия их существования не были легкими. Люди не знали и не понимали законов, по которым живет природа. Они с ужасом наблюдали, как их соплеменники умирают от необъяснимых недугов, как вдруг, ни с того ни с сего, разливается, выходит из берегов Великая река Хуанхэ, безжалостно смывая с таким трудом выращенный урожай. Они смотрели по ночам на звезды, поражаясь тому, сколь бесконечен и прекрасен мир, окружающий их, и тому, сколь он загадочен. Словом, они переживали те же эмоции, что были свойственны всем первым разумным существам.
Но, как известно, людям свойственно желание и стремление познавать и объяснять все новое, а также стремление защитить себя с помощью неких, более мощных, нежели стихия, средств. Такими средствами защиты и обретения относительного покоя стали для них предводители племен. В мифах, а также в исторических записях они выступили в качестве культурных героев, имевших неземное происхождение и часто своим обликом на людей совсем не похожих.
Первый совершенномудрый правитель по имени Фуси пришел и стал править в третьем тысячелетии до новой эры. Родился Фуси вот как. Его мать однажды шла по дороге и, не посмотрев под ноги, наступила на причудливый след. След был так велик, что она подумала, что это просто большая канава. Но то был отпечаток ноги великана божественного происхождения. Вскоре после того случая женщина забеременела и носила ребенка в утробе двенадцать лет. Фуси родился прелестным ребенком. Сразу же после рождения он встал и пошел помогать людям. Ведь они еще ничего не умели и не знали, как выжить в суровом мире и прокормиться. Фуси показал им, как делать лук и стрелы и научил охотиться, он сделал для них рыболовные сети, и люди стали ловить рыбу, он объяснил, как укрощать огонь, если дом или всю деревню настигнет пожар, а также научил использовать огонь для приготовления пищи. Главное же деяние Фуси вот какое. Однажды он сидел на берегу озера и любовался закатом. И подползла к нему черепаха. Фуси стал вглядываться в узоры на ее спине и вдруг увидел, что узоры эти не беспорядочны. Он начертил их на песке, и выглядели они так:
На следующий день, на закате, Фуси снова пришел к тому озеру. И прилетел к нему с небес дракон. И Фуси заговорил с ним. Дракон приблизился, и тут Фуси заметил, что волосы на его спине складываются в те же узоры, что он видел накануне на панцире черепахи. Он опять, чтобы не забыть, начертил эти узоры на песке.
Эти восемь триграмм легли в основу многих наук и стали олицетворять различные состояния природы и человека. Применялись и применяются они и в гадательных даосских и не только, практиках.
Следующим совершенномудрым правителем Поднебесной был Шэньнун, который правил в 29—27 веках до новой эры. Родился Шэнньнун чудесным образом. Его мать увидела однажды высоко летящего небесного дракона. Дракон этот стремительно пронесся над землей, и вскоре на свет появился Шэньнун. Рассказывают, что он был похож на обычного человека. Но находились и такие, кто видел Шэньнуна в облике чудища зеленого цвета. Телом он напоминал змею, голова его была бычьей, однако лицо – человеческое, а нос при этом – тигриный. Вероятно, Шэньнун мог представать в разном обличье, оттого и пошли такие рассказы о нем.
Он совершил на земле много полезных деяний. Его великий ум и умелые руки породили плуг и соху. Потому издавна его почитают как покровителя землепашцев и земледельцев. Однажды он гулял вдоль поля и думал, как ему облегчить существование людей. Услышав его молитву, боги ниспослали ему с небес семена проса. Семена эти упали на плодородную почву и проросли. Шэньнун собрал первый урожай. Он определил сроки посева и сбора урожая и плодов и поделился своими секретами с людьми.
Но не только в земледелии прославился Шэньнун. Предание гласит, что он был также умелым врачевателем и заложил основы медицины. Обитатели царства великанов, где Шэньнун не раз бывал, преподнесли ему однажды в подарок животное, которого не видела земля. Как оно выглядело – тайна. Шэньнун научил это животное, заслышав призывы о помощи заболевших, тут же мчатся на тот зов. Животное оказывалось рядом с больным, приносило в своей пасти целительное снадобье или травы и исчезало. Так что никто никогда его не видел. Но наутро у изголовья больного лежало все необходимое, чтобы его вылечить. Шэньнун никогда не сидел без дела. С восходом солнца он всегда брал свой красный кнут и выходил в поле или в лес. Он шел и стегал своим кнутом травы. И определял, какие из них полезны, а какие ядовиты.
Все, однако, смертно на этой земле. Однажды, разбирая найденные в лесу травы, Шэньнун по неосторожности проглотил стоножку. Сначала он ничего не заметил – существо это было очень маленьким. Но вскоре стоножка начала расти в желудке Шэньнуна, и каждая из ста ее ног превратилась в длинного червя. Шэньнун умер в великих мучениях. Однако люди по сей день помнят о нем, о его добродетели и о его великих деяниях.
Как о существе вполне реальном в своих «Исторических записках» Сыма Цянь повествует о Великом Желтом императоре Хуан-ди: «Хуан-ди – потомок [рода] Шао-дянь, носил фамилию Гунсунь и имя Сюань-юань. От рождения он обладал необыкновенными дарованиями, младенцем уже умел говорить, в детстве отличался смышленостью, в отрочестве – сообразительностью, а став совершеннолетним, проявлял большую ясность ума»[7 -
Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). Пер. с кит. и коммент. Р.В.Вяткина и В.С.Таскина под общей редакцией Р.В.Вяткина. Вступит. ст. М.В. Крючкова. Издание второе, исправленное и дополненное. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. Стр. 133].
Великий Хуан-ди считается первопредком китайцев. Обитал он возле Желтой реки Хуанхэ, а Хуанхэ считается колыбелью китайской земли. Отсюда и его имя Желтый император, Желтый владыка или Желтый предок. Хуан-ди закрепил и развил начатое его предшественником, Шэньнуном. Он упрочил значение медицины и традиционных практик.
Хуан-ди совершил множество полезных деяний по улучшению жизни и быта людей: он упорядочил административное устройство (10 домов в селении, 10 селений в уезде, 10 уездов в округе, 10 округов в области, 10 областей в империи), установил 60-летний календарный цикл, а также изобрел и смастерил удобные бытовые принадлежности и инструменты: платье и туфли, различные для мужчин и женщин, топор, лук, стрелы, пестик, ступка). Он показал людям, как нужно бурить колодцы, делать повозки и лодки, отливать колокола. Безвестные сочинители мифов приписывают Желтому императору также основание традиционных наук. В их числе – медицина и геомантия.