Возрождённые тишиной. Свернуть к себе

– Очень.

– Мама, у тебя так уютно.

– Милый, я постаралась сделать здесь всё, как мне хотелось.

– Странно, почему дома ты так не делала. Салфеточки свои не клала…

Женщина замялась:

– Тааам, – протянула она, – я старалась угодить Вадиму – сделать всё так, как нравится ему. Моё вязание он не любил. Поэтому оно лежало на дне шкафа. Да, уж и вязать я перестала как лет десять.

Борис ласково обнял мать:

– А ты и сама похорошела. Не пойму только почему.

Настя улыбнулась:

– А я знаю!

Борис посмотрел на жену:

– Ты всё подмечаешь, даже самую малость. Делись!

– Можно? – спросила она Татьяну.

Женщина кивнула.

– Из ваших глаз ушёл страх.

Повисла пауза. После длительного молчания пожилая женщина произнесла:

– Наверное, потому, что теперь я сама себя хозяйка. Делаю то, что нравится. И не боюсь не угодить. Разве можно не угодить себе?! – она как-то совсем по-молодому рассмеялась. – Пойдёмте пить чай. Я пирог испекла.

– И я, – улыбнулась Настя.

На кухне гостей встретил накрытый стол. На стене висело несколько картин. Настя сразу заинтересовалась:

– А кто автор?

Борис воскликнул:

– Неужто не догадаешься?

Настя сделала круглые глаза:

– Вы?

Вместо ответа Татьяна с розовыми от смущения щеками начала разливать чай. Настя перевела взгляд на мужа – он кивнул.

Весело зазвенели чашки. Откровенный разговор наполнил уютную кухню:

– Мам, я так рад, что ты решилась, – сказал Борис. – Теперь к тебе можно в гости ходить. А то там… – он запнулся.

– Что там?

– Оттуда мне всегда хотелось побыстрее уйти. Ты знаешь, – Борис улыбнулся. – я ведь сам того не замечая, часто веду себя, как отец.

– Разве?!

– Да-да! Настенька меня отучает от этого. Самому так трудно уследить. Видно, с материнским молоком, как говорят, впитал этот образ.