Путь лиса

– Рыжун?!

– Он самый!

– Да как же это? – Леший схватил мальчишку за плечи, недоверчиво обнюхал. – Я думал…

– Неужели удостоенный благодати ученик не смог проложить тропу ещё выше? – Из «озерца» высунулся Бай Хуан. – На вершине горы, к примеру. Или сразу на облаках – к радости небожителей.

– Прости, учитель! – Рыжун пристыжённо потупился, но Лешему показалось, что в глазах мальчишки пляшут лукавые искорки. – Я исправлюсь.

– Хотелось бы верить! – Хули-цзин тяжело спрыгнул на землю. За плечами у него болталась такая же торба, как у Рыжуна, а по бокам висели две битком набитые кожаные сумы. – Всем сердцем приветствую достопочтенного Хранителя и нижайше прошу простить недостойных за грубое вторжение в этот благодатный край.

– Ты ведь нас не прогонишь? – Рыжун подпрыгнул и обхватил Лешего за шею. – Я всю зиму тебя вспоминал.

– Ну, как был подлизой, так и остался! – Леший взлохматил рыжие волосы. Сердце пело громче птичьей стаи. – Надолго вы ко мне?

– Ага! – Рыжун покосился на строго кашлянувшего учителя и уточнил: – Ежели ты не против, конечно.

– От императорских мечников прячетесь?

– Если бы! – Хуан со стоном приложил лапу ко лбу. – Позор на мою голову и семь хвостов, но обстоятельства непреодолимой силы вынуждают меня умолять многоуважаемого владыку бескрайних лесных просторов об убежище, ибо нет больше скромному даосу и его ученику места в Поднебесной.

Леший закряхтел, увязнув в многословии гостя, как в зыбуне. Вроде и по-русски говорит, а смысл ускользает.

– Малой, а ну-ка ты объясни, что у вас стряслось?

– Это я виноват. – Рыжун насупился. Три хвоста его сердито распушились, задрав подол халата. – Но я не виноват! Он первый начал! А я чё, терпеть должен? Думает, раз у него четыре хвоста, так уже умнее в сто раз?! Жаба лишайная, чтоб ему в следующей жизни блохой переродиться!

– О ком речь? – окончательно запутался Леший.

– О, это долгая история. – Бай Хуан снял сумки и аккуратно пристроил на бревне. – Видишь ли, у хули-цзин есть традиция: собираться вместе дважды в год – осенью и весной, в ночь полной луны. Осеннюю встречу нам пришлось пропустить, поскольку Рыжун ещё не был готов. Но за зиму он настолько впечатлил и порадовал меня своими успехами, что идея взять его на весенний праздник показалась вполне здравой.

– И он там с кем-то повздорил?

– Увы, словесным поединком дело не ограничилось, дошло до драки, причём безобразной.

– Я не знал, что он любимчик этого… восьмихвостого, – Рыжун шмыгнул носом. – А хоть бы и и так! Нечего язык распускать! Думает, ежели я не родился оборотнем, так об меня можно лапы вытирать и обзывать по всякому?! И вообще, я же его не убил…

– Ты лишил его красоты! Расцарапал морду и откусил ухо! А что ты сделал с его хвостами? – Бай Хуан повернулся к Лешему. – Этот не в меру талантливый юноша наколдовал бочку смолы и опрокинул на своего противника. А вымыть из шерсти смолу невероятно трудно, проще остричь наголо. И это не смешно!

– Кому как, – Леший прикусил губу, сдерживая ухмылку. – Но я не понял, что такого страшного приключилось? Подрались и подрались. Дело молодое.

– Страшное в том, что пострадавший оказался фаворитом Ху Фэна, самого могущественного лиса Поднебесной. – Бай Хуан скорбно вздохнул. – Когда господин Ху, кипя от возмущения и горя жаждой мести, явился требовать голову Рыжуна, это оказалось тяжёлым испытанием для скромного даоса.

– Но учитель меня всё равно не выдал! – Рыжун засиял до кончиков ушей. – И тогда нас обоих изгнали.

– Поэтому теперь бездомные странники смиренно просят у тебя приюта, – закончил Бай Хуан, низко кланяясь.

Леший представил, сколько у него возникнет проблем из-за хули-цзин и содрогнулся. Пусти лиса-оборотня на порог – вся тайга его станет. Умом Леший понимал, что надо решительно отказать, но Рыжун смотрел жалобными глазами, а в сердце по-прежнему пели птицы и очень не хотелось, чтобы они умолкли.

– Живите, что с вами поделаешь. Но только уговор, – Леший поднял палец, – беззакония в лесу не творить! На зайцев можете охотиться, на куропаток и на всех прочих, на кого лисы охотятся, согласно природе своей. Но людей не трогайте!

– И браконьеров? – вскинулся Рыжун.

Леший с досадой крякнул. Браконьеры были его постоянной головной болью. Тайга хоть и заповедная, но большая, за всеми не уследишь. Случалось, что и капканы ставили, и зверьё летом стреляли, забавы ради. Родители Рыжуна так погибли. Если хули-цзин приструнит людишек, которые без стыда и совести живут, всем польза будет.

– Браконьеров можно. Но больше никого! И не колдуйте мне тут напропалую, лесу это не на пользу.

– Благодарность переполняет моё сердце весенним половодьем! – Хуан прижал лапы к груди. – Клянусь полной луной и своими хвостами, о великодушный Хранитель, тебе не придётся пожалеть о своём решении!

Леший с сомнением хмыкнул. Веры иноземному оборотню у него не было ни на воробьиный нос. С другой стороны, Рыжун – вот он, живой и здоровый. Превращаться научился. И по всему видать, учитель его не угнетает. Скорее уж, наоборот.

***

– А ведь я на тебя плохо подумал, – признался Леший вечером, когда показывал гостю свои владения. Намаявшийся Рыжун, которого учитель заставил облагораживать выделенную им старую медвежью берлогу, уснул на незаконченной циновке, укрывшись хвостами. – Тогда, осенью, я следом за вами отправился, но не догнал. Зато увидел кое-что…

– Понимаю. – Хуан сочувственно покивал. – Тебе попалась на глаза добыча мафу, горного духа, похожего обличьем на тигра. Не знаю, чем ему не угодил тот бедолага-лис, но зрелище и впрямь было отвратительное. А ты решил, что это растерзанный мною Рыжун?

– Прости. Не следовало винить, не разобравшись.

– О, признаться, у меня и правда была идея поглотить силу чудесной сливы вместе с тем, кто её съел.

– Отчего же передумал? Дао убивать не велит?

– Всё не так просто. Великое Дао – это не бог. Это… скажем так, путь. А путь лиса – это путь хищника. Путь хитрости и обмана. – Бай Хуан посмотрел на Лешего без своей обычной улыбки. – Всему живому надлежит следовать своему предназначению. Но мои намерения изменились, когда вы с Рыжуном спасли мне жизнь. Знаю, о хули-цзин ходят нехорошие слухи, однако в чёрной неблагодарности нас никто не обвинит.

– Ты поэтому не выдал Рыжуна?

– Защищать ученика – долг учителя. Я бы не выдал его в любом случае. К тому же, в итоге всё сложилось не худшим образом. Давно мечтал пожить в дикой природе. – Бай Хуан сорвал цветок перелеска, понюхал и заправил за ухо. – Восхитительное место! Здесь чувствуешь себя по-настоящему живым и молодеешь с каждым вдохом.

– Кстати, – спохватился Леший, – а почему Рыжун мальчишкой стал? Ведь по лисьим меркам он уже взрослый.

– Зато по меркам хули-цзин – сущий младенец. В результате получилось нечто среднее. Признаться, для меня это оказалось не слишком приятным сюрпризом. Совершенно не умею обращаться с детьми.

– Ничего, – Леший похлопал его по плечу, – обучишься. Ты как, жениться не собираешься?

– Что ты! – отшатнулся Хуан. – Не собирался прежде и, тем более, не собираюсь теперь. Кому нужен бездомный изгнанник с непослушным учеником на шее?

– Не скажи. – Леший прислушался к шорохам в кустах. – Ты из себя видный, так что желающие найдутся. Но держи ухо востро, особенно с девицами-мухоморами.

– О, я наслышан о их несказанных прелестях! – оживился Бай Хуан. – Будет ли мне оказана честь познакомиться с этими прекрасными феями?

В кустах захихикали.

– Познакомлю при случае. – Леший про себя усмехнулся. Если девицы-мухоморы всерьёз возьмутся за оборотня, у того уже не хватит сил на другие проказы. – А насчёт Рыжуна обращайся в любое время, я его приструню. Не то он тебе, того и гляди, на голову сядет.

Бай Хуан переливчато рассмеялся. Скорее всего, он сообразил, что Леший намерен больше приглядывать за учителем, чем за учеником, но ничем не выказал недовольства. «Глядишь, и поладим», – с осторожным оптимизмом подумал Леший.

Словно угадав его мысли, хули-цзин отцепил от пояса тыкву-горлянку, заткнутую деревянной пробкой, и встряхнул. Внутри забулькало.