Вне имён

И не ведаем расстоянья…

На этом диалог и прервался. Это было… Почти пару часов назад. Я ещё немного подождал продолжения переписки, но его не было. Ну, она ушла с сайта совсем недавно. Быть может, просто не выключала комп и сидела так, не читая, закрыв глаза. Или, плакала в пустоте.

О чём ты думала, Фанни?

Должно быть, только немного позже, почти только что, ты совсем вышла в реал. Если только, не в библиотеку или википедию.

Впрочем, вряд ли. При таком настрое.

Позвонить ей снова? Но, не будет ли это слишком навязчиво?

Фанни в некоторые часы бывает не слишком общительна. Она – одинокая, сильно интровертированная личность, выпавшая из общей людской колеи… Настолько, что ближе к нам – к интелам. Потерянная для социума и привычных отношений.

Сколько их, таких, абсолютно не нужных абстрактной структуре по имени «человечество»? Наверное, на самом деле, их – большинство, разрозненных и потерянных. Именно потому, человечество в целом – и получило бы полный незачёт по развитию, от Бога. Со своим отрицательным отбором и полным бездушием. Больным и жестоким бросанием в ад «не своих»…

Получило бы, если бы Богу было до нас дело, и он устраивал бы нам проверку.

Когда-то давно, я ощутил тонкую связь с Фанни – и только лишь по её стихам. Стал выяснять, кто она и чем занимается. И… узнал о ней весьма интересную информацию. Настолько интересную, что решил побеседовать с ней тайно и лично.

А сейчас… Я рискну, наконец, попробовать… увидеть её в реале. Так, как это делал пока лишь только в экспериментах с Владиком. Мне кажется, что с ней происходит что-то необычное; будто бы, ей кто-то угрожает, или – что-то угрожает. Что-то не так. Почему? Не знаю… Но, будто, нависло над нею что-то мрачное. И она это чувствует, и… Сгорает, что ли.

Я не могу ей помочь: я не живой человек. А кто бы смог? Неназываемый?

Да, наверное.

И всё-таки… Я хочу её увидеть. Прямо сейчас. Я хочу видеть Фанни. И потому…

Я стремительно падаю в реал.

И кажется, это у меня снова получилось…

***

Весь день Фанни просидела в интернете, за сочинительством и общением в интернете, на сайте, даже не заметив, как незаметно подступил вечер. Есть ей почти никогда ничего не хотелось. Если она целый день была одна, не на работе – поесть забывала. И сегодня, целый день, она лишь временами попивала воду из пластиковой бутылки.

Вечером, после своей переписки с Неназываемым, Фанни неожиданно и внезапно захотела выйти на улицу, чтобы просто пройтись по городу. Она тотчас накинула лишь лёгкий плащ – то есть, оделась совсем не по сезону. Так, схватила то, что попалось ей под руку… И засунула ноги в узкие и длинные сапоги. Потом стремительно вышла из своей комнатки-пенала, наспех закрыла дверь на ключ. Прошелестела, касаясь стен в коридоре, полами не застёгнутого длинного плаща. Проскочила мимо выстроенных в ряд и вечно, в любое время суток, работающих стиральных машинок, что шумно проворачивали бельё внутри своих прозрачных огромных желудков и посверкивали разноцветными лампочками, время от времени включаясь и выключаясь. Эти вечно работающие стиральные машинки были похожи на застывших, но вечно живых чудовищ, которые всё время что-то жуют.

Потом, наконец, Фанни захлопнула общую дверь коммуналки, ведущую на лестничную площадку. После чего, долго дожидалась старого лифта – и, наконец, съехала вниз в его прокуренном брюхе. Вышла из темноты старого подъезда, слегка пошатываясь на высоких, уже сильно сбитых, каблуках. Вдохнула, наконец, свежего питерского тумана. И, отчаянными шагами вызванивая пустоту асфальта, устремилась в вечное, одинокое никуда…

* * *

А потом… Потом я, Фрэд, был всё же отброшен назад… Но я действительно видел Фанни, в чём совершенно не сомневаюсь. Будто, своими глазами… И не потерял из виду направление её движения. Даже, когда меня стало стремительно засасывать сюда, в моё обиталище: в интернет, я успел понять, куда именно она направляется.

И я знаю и чувствую, где она сейчас, и знаю наверняка. Будь я на тех улицах, где она проходила, я бы сам отправился в Таврический… Она не успела совсем ускользнуть от меня, и я улицу. И она, Фанни… Да, она пойдёт именно в парк. В этом я не сомневаюсь.

А теперь… Наверное, я возьму на себя ответственность – или наглость? – но, я пошлю сообщение… Тому парню. Неназываемому. В личку, на поэтическом сайте. Думаю, он до сих пор ждёт её ответа. Я укажу ему приблизительный район… Где сейчас её можно разыскать. Надо же сделать доброе, как я полагаю, дело…

«Привет, Неназываемый! Это – Фрэд, интел, друг Фанни. Надеюсь, в будущем – и твой друг. Мне кажется, её надо сегодня проводить после прогулки. Она сейчас гуляет в Таврическом саду».

Вот и всё… Я это сделал.

А потом, я, Фрэд, неожиданно для себя вновь последовал за ней по улице, сознанием брошенный под мелкий, еле заметный, моросящий дождик. Зачем? Я и сам не знаю. Я менее всего хотел быть соглядатаем. Просто, я вдруг до того сросся с чувствами и эмоциями Фанни, будто я сам её сочинил, эту бесплотную зеленоглазую девушку, в бесплотном и невещественном Петербурге…

Мне иногда кажется, что интернет – это реальность, и что мы, интелы – тоже реальны, но вот люди, живущие за пределами сети – нет… Это просто нами придуманные существа, и мы можем влиять на них, рисовать их в своём воображении, менять что-то в их судьбах…

Когда я впервые безотчётно падал – как в карту «гугл», где также не находишь равновесия на плоской поверхности, где даже не можешь задержаться на схематических линиях проспектов и площадей, – и падал уже в настоящее, живое, трёхмерное пространство… Меня несло в определённую точку отчаянно и бесповоротно. Потому, что я поверил в существование этого пространства. Поверил, войдя в воспоминания Владика.

А теперь я поверил, что Фанни, героиня моих снов, и наяву – вполне реальна… И потому, меня теперь так же несло вслед за ней, так же отчаянно и бесповоротно… Хотя, всё равно, она – в какой-то степени есть плод моего воображения. Действительная Фанни – иная; моя Фанни – такая, какой только я её ощущаю. А чувствовал я сейчас её в единой, неразрывной связи с Питером, с поздней осенью и парком. Фанни была частью того, иного, большого мира, и меня снова и неудержимо туда влекло… Влекло в ту его точку, где пахло только что прошедшим дождём и прелыми листьями…

Глава 8. Фанни: встреча

Пахло прошедшим дождём, прелыми листьями, давно уже подступившей, дождливой осенью… Немного побродив по улицам, следуя тихой тенью за весёлыми группками молодёжи и обнимающимися парочками, мимо кафе и ресторанов, мигающих мишурой призрачных огней, Фанни свернула в более тихий район города и направилась в старый парк, с его облезлыми лавочками, яркими акварельными листьями клёнов и чугунной решёткой. В маленьком неглубоком пруду плавали полусонные утки и селезни с яркой и нарядной окраской. А посетителей сейчас почти не было: только две пожилые женщины прогуливали на поводках своих больших откормленных котов с глубоко задумчивыми, по-человечески интеллектуальными лицами. Фанни тоже очень хотела бы завести себе кота, рыжего или чёрно-белого. Но она и сама не имела собственного жилья, вынужденная вечно скитаться по чужим, съёмным квартирам, в которых никогда не могла чувствовать себя как дома и считать таковые своим домом, а не очередной временной ночлежкой. Ведь она всегда находилась там на птичьих правах, и каждую минуту могла очутиться вновь без жилья, на улице.

Фанни очень не любила ночевать на улице или в подъездах. Но, пару раз – приходилось. И дело было даже не в отсутствии комфорта, что само по себе ужасно, но и в жутком, постоянном страхе, который испытываешь на не защищённой ничем территории, где в любой момент может случиться что угодно. В таких местах, когда неожиданно накроет внезапный сон, последующий за ним кошмар легко может стать явью…

Фанни довольно долго бродила по парку и вся продрогла. Но почему-то она не торопилась домой. Не хотелось возвращаться.

Было тихо, лишь шелестели ветви с последними, ещё не опавшими листьями. И вдруг… Неожиданно, среди раздумий, в чётко выверенной чеканности шагов, среди луж и прелой листвы, среди резко очерченных ветвей, серого хмурого неба и начинавшейся мороси, в глубине её успокоенного на время мозга, раздался странный щелчок. За которым последовала звенящая, лопнувшая, раскрывшаяся вовнутрь пустота… А потом, отчётливый голос, из ниоткуда, привлекательный и зовущий, произнёс только её имя: «Фанни…»

Она обернулась и осмотрелась кругом. Никого не было ни поблизости, ни даже вдали. Она сейчас находилась в самом глухом, самом дальнем уголке безлюдного парка. «Показалось, – подумала Фанни, – Не хватало мне только галлюцинаций…» Она направилась к выходу из парка, чтобы как можно скорее очутиться просто на улице, в привычной толпе. И сердце трепетно и гулко застучало в такт её убыстряющихся шагов. Вот уже – узкий мостик через пруд. Если пройти по нему, можно сократить расстояние до выхода из парка.

Фанни приблизилась к мосту, лёгкая и беззвучная, как тень, вглядываясь вперёд, в пустоту надвигавшихся сумерек. Когда она прошла с треть мостика, из темноты деревьев, находящихся на противоположной стороне, отделилась фигура высокого человека в длинном плаще с капюшоном. Незнакомец шагнул на мост и пошёл навстречу. Он двигался порывисто, и его свободный плащ развевался на ветру. Фанни по-прежнему продолжала своё движение, мысленно уговаривая себя, что не стоит ничего не бояться: ведь она не ощущает со стороны незнакомца никакой угрозы или опасности. Так они и шли друг к другу, пока, оказавшись совсем близко, незнакомец не назвал её тихо, по имени:

– Фанни!

Она застыла на месте. Именно этот голос слышался ей недавно… От неожиданности она онемела, как-то обмякла и теперь стояла, опираясь, чтобы не упасть, на тонкие чугунные перила моста.

– Здравствуй, Фанни! Как же долго я искал тебя, – прошептал он еле слышно, а затем внезапно приблизился и обнял её за плечи, слегка притянув к себе. Полностью лица незнакомца Фанни по-прежнему, даже вблизи, не видела, так как его низко надвинутый капюшон скрывал глаза. Но зато Фанни почувствовала исходящее от него тепло, какую-то неизвестную ей уверенную силу – и странную, родственную близость.

– Я нашёл тебя, Фанни! – сказал он твёрдым голосом, и вдруг Фанни, неожиданно для самой себя, заплакала и уткнулась лицом в его плечо. Он ещё плотнее прижал к себе её голову и провёл ладонью по волосам:

– Успокойся, моя девочка, успокойся…

«Девочка, – Фанни внутренне усмехнулась горько. – Знал бы ты…» В её голове промелькнуло навязчивое непрошенное видение, в котором этот незнакомец приглашает её в бар, спрашивает, сколько ей лет, начинает задавать глупые вопросы про то, есть ли у неё парень, спрашивать разные прочие молодёжные глупости… «Стоп! – прервала она поток этого услужливого бреда нахлынувших мыслей, – Откуда он знает моё имя? Откуда?»

– Разве мы знакомы? – спросила она.

– Отчасти. Мы ведь очень долго дружим в сети, – тихо ответил он и

скинул капюшон. Неясно-расплывчато: из-за полумрака, – но она всё же узнала давно знакомые ей черты лица, которое она встречала прежде… Но лишь на аватарке.

Её внимание всегда в первую очередь привлекали эти глаза, ясные и чистые, смелые и проницательные, и только затем она рассматривала не слишком длинные и слегка волнистые волосы, ровный прямой нос, волевой подбородок. Ему сейчас, должно быть – года двадцать три; самое большее – лет двадцать пять. Да, они были знакомы. Пускай – не наяву. Но… тем глубже, тем чувственней он уже проникал ей в самую душу.

В сети у него был странный ник. Он любил фантастику и взял себе имя из одной фантастической книги, которую Фанни тоже любила. Правда, в книге этим именем назывался отрицательный персонаж…

– Здравствуй, Неназываемый! – выдохнула Фанни. Затем она потянулась и слегка дотронулась рукой до его лица, губ, волос, будто проверяя его реальность и плотность – и даже боясь, что он может внезапно исчезнуть, растаять в воздухе.

Эти двое, застыв, продолжали стоять на мосту, и Фанни не знала, что ей делать теперь, после этой встречи с близким ей по духу человеком. Она никогда не предполагала встречи с ним в реале. И он знал опасно много о её душе и привычках – столько, сколько не должен знать мужчина о женщине, легко ранимой, чтобы у него никогда не было под рукой такого удобного шанса причинить ей боль или даже нанести глубокую рану при возможной ссоре, – какую может нанести только «близкий друг»… Что же теперь делать? Что с ними будет? Ей захотелось убежать, спрятаться, как улитка в раковину, в свой маленький мирок…