Оценить:
 Рейтинг: 0

В следующем году в Иерусалиме?

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
8 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Но нам стало стыдно, пришлось надеть последние футболочки…

Я решила показать святые места Кате, причем самостоятельно. Довольно долго мы гуляли с путеводителем по христианскому кварталу Старого города, а потом вышли из Львиных ворот и двинулись под палящим солнцем по Иерихонской дороге мимо древнего кладбища к подножию Масличной горы и дальше, вверх, к Гефсиманскому саду.

– Сейчас ты увидишь дряхлые оливы и камень, на котором сидел Христос…

Я вдохновлялась воспоминаниями первой своей экскурсии по тернистому пути Христа, Катя же шла молча, наверное, удивлялась болтливости мамы. Она, по натуре своей интроверт, на прогулках по Израилю чаще хранила молчание, не отвечала на мою восторженность.

Нам не повезло: на закрытых воротах Гефсиманского сада висела табличка на иврите, извещавшая о чем-то (нашего знания языка не хватило на перевод). Может быть, был выходной день. Словом, на воротах висел замок, а посетителей не было. Нет, пожалуй, один молодой парень стоял невдалеке и следил, как мы рассуждали, что делать: сразу идти обратно по пыли и жаре или сесть где-нибудь под деревом передохнуть и выпить водички из взятых с собой бутылок. Как говорится, у нас с собой было.

– Не могу ли я вам помочь? – спросил он по-английски, обращаясь к Кате.

– Чем вы нам можете помочь? Сад закрыт. Вы знаете, где можно перелезть через забор?

Он засмеялся:

– Знаю, но вы не полезете, наверно? Я могу вам показать Масличную гору и достопримечательности. Вы откуда? Живете в Иерусалиме?

Мы с дочерью посмотрели друг на друга: «Пусть покажет».

Катька честно ответила, что мы живем в Холоне, здесь мы в гостях, чтобы он не думал, что нас никто не хватится, если вовремя не вернемся.

– А Вы здесь живете?

– Да, я живу в соседней деревушке, а учусь в Иерусалимском университете.

Парень был арабом, а деревушка у вершины Масличной горы, как мы прочли в путеводителе, была арабской.

– А кто ваши родители? Расскажите о себе, – попросила Катя.

И парень поведал историю своих многочисленных сестер и братьев и относительно интеллигентных родителей, кажется, отец его работал в школе. Мы тем временем по самому солнцепеку поднимались в гору. Подъем был хоть и не очень крутой, но по жаре идти по выжженной земле было не слишком приятно. Первым шел наш провожатый – без головного убора белолицый и черноволосый абориген. За ним следовала Катюша, поскольку ей он и рассказывал по-английски всякую всячину из арабской жизни. А я тащилась в арьергарде, чертыхаясь про себя: зачем мы ввязались в авантюру и полезли вверх по склону? Обрывки фраз изредка долетали до меня, а иногда Катька громко сообщала наиболее интересное.

– Мама, он нам хочет показать пещеру, где жил Лазарь.

– Лучше бы мы отдохнули и перекусили! Черт с ним, с Лазарем.

Молодежь вняла мольбам старушки, и мы, наконец, присели на колючки (другого покрытия на земле не было), вынули лепешки и воду. Парень отказался, сказал, что не ест в дороге.

На противоположном склоне холма можно было отчетливо видеть мечети и соборы Старого Иерусалима.

– Какая красотища! Потом будем вспоминать, как мы ползали по Масличной горе, да?

– Представляешь, что бы нам заявила Маринка, если бы увидела одних с арабом около арабской деревни?

– Так мы идем смотреть пещеру внутри? Вот она.

В склоне между сухих веток, если их разгрести, видна была небольшая дырка – вход в древнюю пещеру, ровесницу Христа. По преданию в ней лежало тело Лазаря перед вознесением его на небо. Недалеко есть женский монастырь святого Лазаря.

– Не бойтесь, у меня фонарик есть, там не страшно! – наш провожатый был полон решимости показать кости и черепа, сохраненные тысячелетиями в месте, известном немногим. Мы посмотрели друг на друга, потом на парнишку, подумали…

– Ну уж нет, туда мы ни ногой! Катюшка, хватит экзотики, нас израильтяне не поймут, не только Регинка, но и Элла.

– Да, вдруг он нас тут… Мало ли что придет в голову даже образованному арабскому юноше.

– Ведите нас к Гефсиманскому саду или на дорогу, нам пора домой.

Парень расстроился, но мы были тверды. И ушли обратно в Старый, а потом и в Новый город Иерусалим, по дороге вспоминая со смехом знакомство на Масличной горе.

Элле мы об этом не рассказали.

Но прогулка в тот день не закончилась, как не закончились и приключения. Мы спокойно шли по тихой и пустынной улочке мусульманского квартала. Вдруг, откуда ни возьмись, навстречу вывалилась толпа арабов в белых покрывалах и головных уборах, какой носил Арафат. Так как все были одеты в длинные белые одежды, разобрать с непривычки, где мужчины, а где женщины, не представлялось возможным. Толпа нарастала, уже превратилась в демонстрацию, заполнившую все пространство узкой улицы, а мы, идя против движения, остановились, не представляя, куда двинуться. Не знаю, что чувствовала в этот момент Катька, а я от страха закрыла глаза и стояла как вкопанная. Из соседних улиц выплывали другие процессии, сливались с первыми и шли к воротам, находившимся за нами.

Кстати, в старом Иерусалиме двадцать семь мечетей! Мы некоторое время стояли недвижимо подобно двум негабаритам в обтекающем речном потоке. Именно тогда я представила, как фанатичные люди могут смять, затоптать попавшихся на пути, особенно, если на пути неверные. Мы забыли, что в пятницу намазы особо праздничные и многолюдные. Как-то все-таки они нас обтекли, но страх не прошел. Выйдя из ворот Старого города, мы очутились в толпе иудеев, подъезжающих в пятницу вечером к синагогам. Их, мужчин в черных костюмах и шляпах, шапках и кипах, было не меньше, чем выходящих арабов, и они, спешащие к чтению Торы, тоже не улыбались, шли серьезно, одержимо. Да что же это за город такой, «где одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса»?!

Подобные встречи в Иерусалиме в то время проходили мирно. Но позже страсти накалились, камни держались за пазухой, оружие было вскинуто, и палец стоял на спусковом крючке. Стало опасно ходить по улицам, опасно ездить на городском транспорте, опасно покупать еду в магазине, опасно сидеть в кафе, наконец, просто опасно жить!

О страстях иерусалимских я вспомнила через неделю после отъезда Кати домой. Мы договорились встретиться в Иерусалиме с одной из моих школьных подруг, которая жила совсем недалеко, в шаговой доступности от меня.

Мои школьные подруги отличаются боевым характером, включающим жизненную активность, оптимизм и чувство юмора. Недаром всю дальнейшую жизнь мы себя называли БШП – боевые школьные подруги. И еще умением выбрать мужа, не просто выбрать, а суметь прожить с ним более сорока лет, что в наше переменчивое время большая редкость. Правда, надо отдать должное нашим половинам: они более сорока лет терпят любые чудачества и прихоти «боевых подруг». Сами мужья, будучи физиками по роду деятельности (как того требовало время), являются лириками в душе, то есть кроме жен увлекаются поэзией, музыкой и живописью. С Анной мы все школьные годы прожили в Ленинграде в одном доме на улице Рубинштейна. Анечка с родителями пережила блокаду Ленинграда, не выезжая ни на день из осажденного города. В первом и втором классе она была предметом восхищения всех девчонок школы, когда в красивом костюме с бусами и венком на голове плясала молдаванеску на сцене. Та-ра-ра-рам, та-ра-ра-ра-ра-ра-ра, та-ра-ра-рам… Как мы завидовали! Это именно окна ее комнаты смотрели на окна Сережи Довлатова, она многое знала о его личной жизни.

Аня закончила Лесотехническую академию, работала инженером-механиком в ленинградском НИИ, вышла замуж, родила сына. Она была интересной женщиной: яркая брюнетка с пышной гривой и пышной фигурой, алыми губами, лучистыми глазами – словом, смотреть на нее доставляло удовольствие. Я знала, что в начале девяностых она с мужем, тоже приятным мужчиной и хорошим инженером, собралась вслед за сыном на историческую родину. В последнюю минуту сын передумал, а родители, бросив работу и квартиру, уехали. Нашла я Аню в Израиле только в этот приезд. Оказалось, что живут они недалеко от моего Холона – у самого синего моря в еще одном городе-спутнике Тель-Авива – Бат Яме.

Мы созвонились с Аней, и я первый раз из Холона пешком за 30 минут дошла до их дома. Подруга встретила меня с улыбкой и состраданием.

– Олька, ты, наверно, без ног? Ничего себе, протопала такой путь!

– Представь себе, что не очень устала. Во-первых, шла не очень быстро, поскольку смотрела по сторонам на дома и скверы, магазинчики и прохожих… ты мне правильно все объяснила: сначала идешь по одной длинной улице, потом переходишь границу Холон – Бат Ям и идешь по другой не менее длинной магистрали почти до моря.

– Юрик, принеси нам, пожалуйста, в гостиную бутылки и рюмки и, если тебе не трудно, вынь из холодильника закуски, пока я Ольке покажу вид из окна на море из нашей спальни. Юрик, лапочка, и тарелки захвати, не забудь!

– Нравится тебе мой Юрик? Правда, золотой мужик? Если бы не он, я бы тут завяла.

– Юрик, можно я тоже буду Вас так называть?

– Пожалуйста, и выпьем на брудершафт, тем более что в Израиле нет Вы, а есть Ты – только единственное число.

Трудновато было друзьям пред пенсионного возраста оказаться на новом месте «без языка», без знакомых, а главное, без обманувшего их сына. Эмигрантам дается социальное пособие, но деятельным людям без работы скучно, к тому же хочется чувствовать себя независимыми. Анна нашла себе место посудомойки в кафе, которое находилось недалеко в отеле на самом берегу. Там же супругам разрешили занять один из недорогих номеров. Юрий устроился маляром в строительной бригаде.

– Я первое время с непривычки очень уставала от посуды. Приходила в комнату, падала замертво, но через час заставляла себя встать, одеться и идти на море. Быстро ныряла, совершала заплыв и снова, как огурчик, могла мыть тарелки до ночи. Юрка тоже приходил без сил, но я тащила его в бассейн, потом покажу тебе нашу радость.

Сейчас они снимали квартиру в обычном доме, и не на самом берегу, а через улицу от него. Мы перед сном выкупались и брели в футболках по пляжу по направлению к многоэтажному красивому отелю, перед которым находился бассейн с подсиненной водой.

– Скажи, пожалуйста, Анечка, а как чувствуют себя наши эмигранты, люди пожилого возраста, которые сейчас приезжают сюда? Я разговаривала с некоторыми, правда, в основном довольно молодыми. Поняла, что людям с высшим образованием лучше о нем забыть и не гнушаться никакой, даже физической работой. Иногда и ее не предлагают. Да?

– Конечно. Со мной мыли посуду дамы с прическами и маникюром. Одна даже работала на нескольких работах, учила иврит, купила машину, была полна оптимизма. А муж ее как раз скис, мужчины быстрей сдаются. Видела на улицах Иерусалима и Тель-Авива одиноких музыкантов со скрипками и флейтами? Они что, воображали, что в израильском оркестре всем будет место? И так «русских» там достаточно. Не знаю, сколько времени такие люди выдержат игру на улице.

– Знаешь, когда мы были в кибуце, я разговаривала с девочкой десяти лет и ее мамой, которая там работает педикюршей. Они уже год там живут, обе очень довольны, им хорошо. А один солдатик, с которым я общалась, три года как из Москвы и год служит, он хочет и поедет назад. Ругает Израиль.

– Все-таки, Олька, несмотря ни на что, я вспоминаю первые полгода с удовольствием! Жить на самом берегу Средиземного моря, в первоклассном отеле, среди хорошо одетых благополучных людей – это что-то! Когда я снимала с себя фартук, смазывала руки кремом, причесывалась, надевала красивый купальник и выходила на берег, то забывала, чем занималась только что, и представляла, что я просто отдыхаю на курорте, что я миллионерша из Бостона. Жаклин Онассис, не меньше! А что, лама ло? Потом спускался мой симпатичный Юрик, мы танцевали в кафе под медленную музыку, ели мороженое на честно заработанные деньги и переставали сердиться на сына, который нас сюда заманил.
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
8 из 10