Только мой…

– Так спешно?

– Да, уже и билеты куплены.

– А вернешься?

– Не знаю. Пока оставлю квартиру подруге, а там видно будет.

– Однако… Возможно, мой вопрос покажется странным, но я не могу его не задать. Я знал твоего Сережу… Ты так быстро нашла ему замену? – с ноткой осуждения спросил он.

– О чем вы? Никого у меня нет!

– Тем более странно. Ну да ладно…

Он снял пиджак, повесил его на спинку стула, прошелся по кабинету.

– Уф, духота-то какая сегодня, дышать нечем. Был вчера на даче. Вот где дышится хорошо. А тут пока окна настежь не откроешь, работать невозможно, а вот кондиционеры не люблю, – попытался он сменить тему.

– Виктор Игнатьевич, не мучайте меня, – стояла на своем Татьяна. – В Москве живут мои родственники, хоть и дальние, но про нас не забывают. Вот и теперь пригласили. Полиночке нужна перспективная работа. Тут такой шанс есть? А двоюродный брат предложил хорошее место.

– А-а, вот в чем дело, из-за дочки уезжаешь… – начальник наконец отошел от окна и направился к сотруднице.

– Танюша, если тебе там будет плохо, возвращайся. Я всегда приму тебя на работу. Мне жаль терять хорошего специалиста.

– Спасибо, Виктор Игнатьевич. Я всегда ценила ваше отношение и сейчас учту.

– Слушай, в твоих глазах тревога и беспокойство. Ты мне что-то не договариваешь? Я ведь давно тебя изучил. Столько лет вместе работаем…

Татьяна ничего не ответила, только опустила голову.

– Впрочем, это твое дело. Не смею тебя задерживать.

Может, помощь какая нужна?

– Нет. Все в порядке, – попыталась улыбнуться Татьяна.

Виктор Игнатьевич со вздохом сел за стол, взял ручку и подписал ее заявление.

– Благодарю вас. Вы замечательный директор, всегда буду вспоминать вас добрым словом.

– Ступай с богом, – потирая почти облысевшую голову, сказал он на прощание.

Татьяна взяла подписанное заявление и вышла из кабинета.

Во вторник, когда Татьяна и Оксана упаковывали последние вещи в чемоданы, она наконец решилась рассказать правду лучшей подруге. Выслушав всю историю от начала до конца, Оксана, сидевшая в кресле, не смогла сдержать слезы.

– Ну что ты, – успокаивала ее Таня, – самое страшное, надеюсь, позади. Прости, не могла тебе рассказать раньше. Знаешь, я еле пережила эти события… Вчера заехала к родителям. Они очень тревожатся за нас, так постаралась успокоить как могла. Ты навести их через какое-то время, скажи, что все хорошо. Я позже позвоню им.

– Конечно, не оставлю стариков без внимания, не волнуйся.

– Слушай, ты завтра же съезди. Пусть знают, что мы улетели. Я на тебя рассчитываю, ведь у них, кроме меня и Полинки, нет никого. А нам нужно поскорее уехать, найти жилье, работу. Едем в неизвестность… Даже представить не могу, что нас ждет. Хорошо, что есть где остановиться на первое время.

– Ой, я так боюсь за вас…

– Надеюсь, все будет хорошо. А вот если мы останемся здесь, то навряд ли. Оставляю тебе доверенность на продажу квартиры. По возможности продавай все, что здесь есть. Ключи в коридоре на тумбочке. Будем с тобой на связи. В Москве нас встретят родственники. Ну, кажется, все сказала…

– Да-да, конечно. Вам действительно нужно уехать. Я все сделаю, не беспокойся ни за квартиру, ни за машину. Как просишь, так и сделаю.

Оксана со слезами на глазах обняла лучшую подругу. Татьяна тоже вытирала слезы: она резко ломала свою привычную жизнь и даже представить не могла, что ждет ее в будущем. Женщина окинула взглядом комнату, где провела многие счастливые годы. Она все еще не осознавала серьезность перемен. Все происходившее в последние дни воспринимала как страшный сон, как наваждение. Татьяне казалось, что когда-нибудь она вернется домой и все будет как прежде. Она посмотрела на Полину, которая ждала, когда две подруги попрощаются, и заметила, что дочь на удивление спокойна.

Когда Оксана ушла, мать и дочь загрузили в багажник чемоданы, сумки, поставили квартиру на сигнализацию и, после некоторых раздумий, решили заехать на дачу. Шел уже третий день, как их пленники сидели в погребе.

Всю дорогу обе молчали. Только когда уже подошли к палисаднику, Татьяна спросила:

– Что будем делать? Вдруг там что-то произошло?

– По обстановке, – угрюмо ответила дочь.

– Тишина. Жутко…

– Мама, ты оставайся в машине. Я пойду одна.

– Как? – забеспокоилась мать. – А вдруг…

– Все будет хорошо, не волнуйся. Я сама с ними поговорю. Скоро вернусь. Пересядь за руль и будь наготове. Полина вышла из машины и направилась к погребу.

Наклонилась, прислушиваясь.

– Открывай, сука! Мы слышим, что ты здесь, – донеслось из-под крышки.

«Значит, живы», – подумала девушка, подняла крышку и включила свет.

Увидев голодных, оборванных, заросших щетиной пленников, похожих на диких зверей, она не почувствовала сострадания. Не осталось и ненависти, лишь отвращение охватило душу.

– Живы? – громко спросила она.

Парни притихли, и Полина увидела страх на их лицах. На какое-то мгновение жалость шевельнулась в девушке, но она подавила в себе это чувство и бросила вниз мобильники.

– Звоните, пусть за вами приедут и достанут отсюда.

– Сучка, – сквозь зубы процедил Антон. – Мы еще встретимся.

– Еще одно слово, и я подожгу дачу. Сдохнете здесь, – решила усмирить их Полина.

Она захлопнула погреб, вышла из дома и села в машину, где ждала ее Татьяна.

– Все, мама, поехали быстрее.

– Дочка, а как же они?