Приснись мне

Мы подошли к главному выходу со станции – небольшому одноэтажному зданию со стеклянными дверями, зашли и тут же вышли, поднялись по лестнице на бетонный мост, чтобы спуститься вниз уже с другой стороны и попасть на пути следования электропоездов.

Освещение станции было тусклым, фонари освещали лишь часть железнодорожных путей, рельсы просматривались на расстоянии приблизительно ста метров, дальше – кромешная тьма. Свет от фонарей рассеивался, преломляясь на путях. Железная дорога приобрела зеленовато-желтый оттенок: пути словно были покрыты налетом, напоминающим по структуре зернистый, сухой порошок; и металлический блеск – это свет так бликовал на лужах и мокром полотне дороги. Казалось, стая жуков-бронзовиков слетелась сюда и уселась на рельсы и шпалы, так часто это делают воробьи, рассевшись на линиях электропередач и чирикая. Высоковольтное электрическое напряжение свинцовой безнадежной шумовой завесой застыло в разряженном, свежем воздухе. На путях стояли вагоны и составы, но выглядели они брошенными и одинокими на фоне зеленой, местами медно-красного отлива, земли.

Аромат, исходящий от шпал, моросящий, делающий влажными наши лица дождь, послевкусие недавно выкуренной сигареты, тепло его дыхания, его особенный запах – все это для меня разом слилось в единый поток мельчайших устремленных частиц, образовало водоворот немыслимых ощущений и желаний.

У меня сохранилась фотография, сделанная им с того самого моста, на котором мы стояли так долго и так мало, чтобы успеть вдоволь насладиться друг другом и видом ночного пейзажа. На ней рельсы дорог, напоминающие издали лестницы, пересекались, при этом создавая неповторимую фантастическую композицию, и уходили в туманную, влекущую за собой неизвестность. Изумрудно-зеленый цвет дорог и желтые фонари-огоньки, черное ночное графитовое небо, усыпанное еле-заметными звездочками-точками – это все, что осталось мне на память о нем.

Фото хранится в моем телефоне. Я никогда не смотрю на него специально, лишь иногда натыкаюсь случайно, просматривая папку с фотографиями, если хочу удалить ненужные фотофайлы. Удалить это фото я не могу. Оно наполнено той непередаваемой, но, в тот момент, почти осязаемой безмятежностью, мягкостью.

Ощущение невыносимой грусти не покидает меня. Я скучаю. Я действительно скучаю по человеку, которого уже никогда не смогу вернуть. Когда я натыкаюсь на наши совместные фотографии, так или иначе хаотично разбросанные по гигабайтам виртуальной памяти, я понимаю, что виновата во всем сама, мне больше некого винить. Я сама сделала то, что сделала – сделала свой выбор.

Мы спустились на платформу. И тут я снова подумала, что о цели нашего приезда на станцию я до сих пор ничего не знаю.

На платформе мы были одни. Он снова закурил. Дождь усиливался, но это нас совершенно не беспокоило. Клубы табачного дыма, смешиваясь с теплыми парами выдыхаемого им воздуха, были настолько плотными по своей структуре, что на несколько секунд я переставала видеть что-либо вокруг.

Мы оба молча вглядывались в темноту, смотрели в одну сторону – на пустынные железные поперечные и продольные линии в ожидании электрички. Сигарета кончилась. Он вдруг обнял меня, встав сзади, так крепко, почти что схватил, насильно прижав к себе. Я растерялась сперва, но не шелохнулась, не успела и вздохнуть, замерла на мгновение и растворилась в его объятиях. Мурашки побежали по спине. Те незабываемые ощущения тепла и нежности, принятия и покорности, любви и понимания, погружения и полной отдачи живут во мне, они часто ассоциативно и рефлекторно вспыхивают в моем сознании. Он дышал спокойно, размеренно, дышал теплом. Мне передалось тогда его спокойствие, все вокруг будто бы замерло, исчезло. В тот момент на Земле не было никого, кроме нас. Мне кажется, я ни с кем таких чувств не испытывала, хотя была убеждена, что любила и влюблялась до встречи с ним ни раз. Все оказалось обманом… самообманом, фарсом.

Впереди замерцали огни. Слепящий, мощный, электрический свет юпитеров, скользя по рельсам, пронзая сумрак, освобождал станцию от покрова предстоящей ночи. Огромные, словно расширенные атропином, зрачки стеклянных фар медленно приближались к нам.

Это прибывал поезд. Мы наконец-то его дождались.

Какое-то время я еще не выпускала его теплые ладони из своих рук, и он не спешил убирать руки. Мы разнялись только тогда, когда поезд поравнялся с нами.

И тут, неожиданно для нас обоих, ни о чем не договариваясь, одновременно мы сделали то, чего никто из нас до этого никогда не делал. Мы оба стали размахивать руками, подпрыгивая на месте, таким образом, приветствуя прибывающий поезд, выкрикивая: «здравствуй!», «привет!», «как мы рады!».

Это была моя детская мечта. Все дети делают так, я уверена. Но я не делала так раньше, я, честно признаюсь, стеснялась. Я боялась то ли реакции пассажиров в поезде, то ли критикующих мои действия взглядов случайных прохожих.

Все произошло спонтанно и совершенно неосознанно, на уровне инстинктов, но он знал, что так случится. Он не мог этого не знать. Мы могли совершить что-то иное, нам могло прийти в голову что угодно, но то, что мы сделаем что-то вместе, что-то одинаковое и схожее, он точно знал. Мы очень похожи, и мысли наши об одном и том же, одни и те же. Цель того вечера была достигнута. Он хотел добиться именно этого. Он хотел показать мне, как два человека слышат друг друга и подчиняются друг другу на невербальном уровне, без лишних слов, без каких-либо договоренностей.

Поезд затормозил и остановился на этой станции всего на пару минут. Несколько человек вышли из вагонов и засеменили в сторону пешеходного моста. Ко времени прибытия электрички на платформе вместе с нами, неожиданно для нас самих, стояли люди, а мы их будто не видели. Интересно, что они подумали, глядя на нас? Хотя нет, не так уж и интересно.

Дама в причудливой шляпке сиреневого цвета в форме колокольчика, укутанная в драповое пальто, поспешила нырнуть в вагон первой. За ней в вагон запрыгнули юноша лет двадцати с небольшим и девушка-подросток. Они весело хохотали, их смех доносился даже из вагона. Наблюдая за этой парочкой, нам тоже захотелось впрыгнуть в электричку и уехать в неизвестном направлении. Мы переглянулись, на долю секунды представив, как вбегаем в последний вагон уходящего поезда и несемся прочь от шумной суеты городских джунглей, надоедливых и унылых рабочих будней, от вечных вопросов без ответов, от своих страхов и опасений, от подлости и невыносимого безразличия людей, от одиночества и чрезмерного общения, от тех себя, какими мы были до встречи друг с другом.

Как только поезд тронулся, мы снова замахали руками, провожая его и выкрикивая на сей раз: «до свидания!», «прощай», «до новых встреч!».

Мы успели заметить, что некоторые пассажиры смотрели на нас с искренним любопытством, но нам было не так уж важно знать, что конкретно они о нас думают: к сожалению, люди не всегда относятся благосклонно к подобным выходкам, многих такое поведение приводит в недоумение. «Вам не понять, вы не любили» сказала бы моя бабушка и, возможно, оказалась бы права.

Парень с девушкой помахали нам в ответ.

Все это кажется глупым и по-детски наивным, но только с первого взгляда. На самом деле это те чувства, которыми мы больше не проникаемся с детства. Мы больше не умеем так, можно сказать, рисковать и быть непосредственными, смелыми, открытыми. Мы, скорее, зажаты, скованны и трусливы. Нам бы хотелось вернуть потерянные ощущения, но тщетно – поезд ушел.

Так, благодаря ему, еще одна моя мечта стала реальностью.

Любая встреча не случайна и дана нам для чего-то. Важно возвращаться к каждой из них памятью и осмыслять: что же это такое было.

Приснись мне

Как только наши мысли совпадают, мы снимся друг другу. Каждый день я думаю о тебе, а значит, я обязательно приснюсь тебе ночью. Ты снишься мне не каждую ночь… наверное, все же я думаю о тебе чаще. Все так, как и должно быть: это расплата.

Мы так мало были вместе, но запомнились друг другу навсегда. Сердце все помнит.

Физическая близость, ее частота и необходимость, наша регулярная обоюдная потребность быть рядом, касаться друг друга, проникать друг в друга, познавая самих себя, подобно орбитальному резонансу, повлияла на стабилизацию наших телесных орбит. Баланс, равновесие, гармония души и тела – это то, чего мне не хватает сейчас. Это все ушло вместе с тобой.

Порой так хочется написать тебе. Отправить простое электронное сообщение. Спросить, как у тебя дела. Просто написать и задать всего один вопрос. Ты не ответишь мне. Хотя… вдруг ты захочешь ответить, вдруг ты тоже хочешь написать мне, но ждешь, что это сделаю я. Я это когда-нибудь сделаю. Я обещаю тебе. Лишь бы не было слишком поздно. Лишь бы было, кому писать.

Я ищу тебе замену. Ищу откровенно и нагло. Мне стыдно и неприятно об этом говорить. Я разбита. Я слабая. Сильной меня делал только ты. Без тебя я ничего не значу, ничего не могу и не умею.

Упорно пытаюсь не быть одной, нахожусь в поиске, с кем-то встречаюсь – всё не то, все не те. Ни один мужчина не похож на тебя. Они все другие. Вроде и признаки схожие в наличии, но суть… Знаешь, я даже рада тому, что до сих пор никого не встретила з – у меня ведь еще есть время.

Мне по-прежнему хочется видеть тебя во снах. Я боюсь потерять тебя и там, боюсь, что как только в моей жизни появится новый мужчина, ты уйдешь навсегда. Я все еще люблю тебя. Скрывать это бессмысленно, да и не от кого. Любовь к тебе – это все, что у меня осталось.

Сон прошедшей ночи был ярче и точнее остальных моих снов. Он был настолько реалистичным, что, проснувшись, я не сразу смогла осознать, что это было всего лишь очередное сновидение.

Во сне я встретила тебя в книжном магазине. Ты всегда любил книги, часто дарил их мне, много читал сам, читал мне их на ночь.

Мы долго не виделись до этого.

Ты стоял с книгой в руках: кажется, кто-то из классики. Я не сразу тебя узнала, была поражена тому, как ты изменился: похудел и возмужал.

Я не решилась сразу к тебе подойти и встала у тебя за спиной, чуть позади.

Я отчетливо чувствовала твой запах, тот самый запах, который не выпускал меня из твоих объятий и заставлял нежиться по утрам в постели до тех пор, пока будильник, надрываясь, не падал с тумбы на пол, жалобно позвякивая уже откуда-то из-под кровати.

Стояла и смотрела, искренне удивляясь тебе. Ты улыбался. Я не видела твоего лица, но знала, что ты улыбаешься. Когда ты читал – всегда улыбался.

Я подошла еще ближе. Ты обернулся. Секунд тридцать мы просто смотрели друг другу в глаза. Это было что-то невероятное, захватывающее и почти безумное, вихрь. Ты казался мне таким молодым, но уже таким взрослым, другим. Я так давно не смотрела тебе в глаза, я так давно не тонула в них. В кого у тебя такие ясные красивые глаза, этот переливающийся глубокий васильковый цвет.

Я еле-еле сдерживала себя, чтобы не броситься тебе на шею. Воспоминания овладели мной. Ноги, руки, все тело стало ватным.

Прошла вечность.

И вот мы уже стоим, крепко и в то же время осторожно, с нежностью, обнявшись, как будто мы вдруг превратились в два самый хрупкий хрустальных бокала и боялись повредить друг друга, расколов на множество маленький осколков.

Это был сон, но я абсолютно точно, как на яву, чувствовала прикосновение твоей щеки с отросшей на ней щетиной к моему лицу, я, до дрожи, всем телом ощутила прикосновение твоих нежных любимых горячих губ к моим, слегка набухшим губам и пересохшему от волнения рту.

Мы долго стояли так, обнявшись. Стояли молча, упиваясь друг другом. В книжном никого не было, кроме нас и, видимо, ко всему привыкшей продавщицы.

Я любила тебя в том сне. Я никого так не любила, как тебя в тот момент.

Весь день я была сама не своя. Я пересмотрела все твои фото, все наши совместные фото и видео. Слезы катились по моим щекам. Тогда я решила, что не хочу больше думать о тебе, мне хотелось, чтобы ты навсегда ушел прочь из моей головы и не снился мне больше.

Прошло почти пять лет с момента нашего последнего свидания. И каждый день я прошу только об одном: приснись мне снова.