Струны сердца

Он был такой же чистый и блестящий, как и вся окружающая обстановка. Намечающаяся лысина и то поблескивала. Его глаза были чуть прищурены, и он часто почесывал свой подбородок.

– Да, – просто ответил Дзюн.

– Где же вся остальная группа? Вас пять, если не ошибаюсь.

– Остальные подойдут завтра. А я…

– Хотел узнать суть контракта? – закончил за него Учияма.

– Да, – снова ответил Дзюн.

Директор встал с кресла, обошел стол и сел на диван, приглашая жестом сесть Дзюна напротив него в кресло.

– Я прослушал ваши записи и пришёл к выводу, что у вас есть большой потенциал. В ваших песнях есть… что-то неординарное. Вы ещё не записывались на профессиональных студиях?

Дзюн помотал головой. Где-то внутри него уже начали складываться планы на будущее группы.

– Значит, нужно дать интервью в журнале. Итак, мы предлагаем вам контракт на запись сингла. Думаю, четырех песен будет достаточно. У вас есть что-то новое?

Дзюн кивнул. Вдруг начала сбываться его мечта, а он и слова не мог произнести, и все мысли улетучились из головы.

– Приносите завтра, я прослушаю это. Завтра же мы подпишем контракт. Не хотите попробовать себя в стиле visual-kei?

Дзюн не очень приветствовал это направление, поэтому осмелился покачать головой.

– Ладно, – не стал спорить Учияма. – Мы придумаем вам свой стиль.

– А когда мы приступим к записи? – спросил интересовавший вопрос Дзюн.

– Послезавтра. Так что готовьтесь и заканчивайте то, что ещё не закончено. А сейчас не смею вас задерживать.

Учияма поднялся и сел обратно за стол. Больше он не обращал внимание на Кикучи Дзюна, занявшись многочисленными бумагами, лежавшими на его столе. Гитарист лишь встал, поклонился и ушёл. Он тихо прикрыл за собой дверь, но пройдя пару шагов громко воскликнул трудно идентифицируемое слово и пританцовывая отправился к лифту. Первый, кого он хотел обрадовать, был…

– Знаешь, с кем я сейчас разговаривал?

– С Памелой Андерсон?

– Круче! С директором агентства «Матина». Короче, завтра мы все идем к нему.

– Уже завтра?..

Этот разговор получился довольно долгим, отчасти по причине того, что Кента был разбужен звонком. К концу разговора он проснулся окончательно, а ещё через пять минут к нему пришло осознание того, что они будут записываться в настоящей студии в настоящем агентстве! Первый порыв был позвонить Харуке, но палец ещё раз нажал кнопку на телефоне, и Кента набрал номер Томору. Барабанщик стал третьим человеком, который узнал радостную весть о грядущей славе.

Вскоре уже все знали о предстоящем важном разговоре с важным человеком. Было тревожно и радостно одновременно. Кто-то хотел, чтобы время бежало быстрее, а кто-то боялся наступления заветного часа. И тем не менее, настало утро следующего дня. Уже скоро должен был наступить Новый Год, а у них в этот день наступит новая жизнь.

Переговоры прошли более чем благоприятно. Они договорились обо всем: и о количестве копий, и о качестве музыки, и о названии их первого диска. Над названием думали особенно долго, солнце уже давно перевалило на вторую половину неба, а слова всё не находились.

– Может, «Осколки луны»? – предложил Кента.

– Слишком непонятно, – возразил Томору.

– А «Разные берега»? – сказала Харука.

– Глупость, – ответил на это Дзюн.

В итоге, было выбрано название «First», то есть первая студийная запись их песен. Это название было предложено самим Учиямой и поддержано всеми участниками группы. Переговоры закончились ближе к вечеру. Но к этому времени все бумаги были подписаны. Осталось единственное препятствие – необходимость присутствия родителей несовершеннолетних участников при подписании окончательных бумаг. Это было отложено на некоторое время, потому что могло продлиться долго. Вряд ли родители Харуки сразу согласятся на такую аферу, а отец Дзюна…

На следующий день была назначена первая запись. Было решено начать с «Be my one», песни, которую они написали ещё полгода назад. Согласовав это с директором, они приступили к записи. Как же это было незабываемо и волнующе – записываться в настоящей студии, в настоящем агентстве! На время каждый забыл о своей остальной жизни, все были увлечены только музыкой. Предлагались новые слова, новые аранжировки…

Так прошло немало времени. Месяц пролетел незаметно. К своей обычной жизни они возвращались, только выйдя из студии, да и то все мысли оставались там. И уже скоро должно было настать второе февраля, день окончательного приобретения свободы и вступления в права наследства у Дзюна. Свой день рождения он праздновал не так весело и с размахом, как можно было бы представить и как можно было ожидать. Только поход в кафе с друзьями. Но в этот разу у него был ещё один гость.

Он не смог не отпраздновать этот свой особенный день рождения с Мидори. О ней он на время забыл, но вспомнил в этот значимый день. Он снова привел её к своим друзьям. Она, конечно же, как всегда поначалу немного стеснялась. А Кента нюхом чувствовал, что сегодня придётся подыскивать новое место для ночлега.

Впрочем, как бы то ни было, но теперь подпись отца Дзюна совершенно не требовалась, ему уже было двадцать лет, и все заботы остались в том времени, когда он ещё не достиг совершеннолетия. Теперь Кикучи Шигео на время оставил его в покое, выжидая дальнейших действий сына.

А он ничего и не предполагал делать. Ему хотелось немного помотать нервы отцу и брату. Но по-настоящему всё его внимание занимала музыка. Запись сингла уже подходила к концу, оставались завершающие штрихи. На обложку диска было решено поместить фотографию человека, одиноко бредущего по берегу. Так как на модель тратить деньги не хотелось, то этим человеком стал Томору, самый высокий в их группе.

Вот и все! Пять тысяч копий на первый раз было очень даже неплохо. Теперь они ожидали новостей о продажах, зажав кулаки. Пришлось на время вернуться к своей обычной жизни. Если продажа пойдёт хорошо, было обещано заключить контракт на целый альбом.

– Не густо…

Это заключение Дзюн сделал после того, как узнал, что за неделю было продано всего около двух сотен копий.

– Да, не густо… – согласился Кента, подстригая ногти на руках.

Они были в квартире Дзюна, ничем особенным себя не утруждая. Приближался март, у Дзюна в колледже проходили экзамены, так что хочешь – не хочешь – раскрывать учебники надо, поэтому главный гитарист уже второй день занимался непривычным для себя делом, то есть читал учебники. Несмотря на свою низкую посещаемость, Дзюн был далеко не так глуп, чтобы не понимать программу. Поэтому экзамены ему давались не так тяжело, как можно было бы представить.

Закончились и экзамены. Время неумолимо двигалось к апрелю. Все каникулы Дзюн и его друзья посвятили работе над песнями, которые должны были войти в альбом. Но агентство не спешило подписывать с ними контракт , продажи шли не так успешно. Оставалось только писать музыку.

– А давайте отправим нашу песню на радио? – предложил как-то раз Томору, когда они собрались на привычном месте на репетицию.

– Ты уверен, что её поставят? – с большим сомнением спросил Юта.

– А вдруг?

В последнее время Томору был полон энтузиазма. Он устроился на новую хорошо оплачиваемую работу, с которой, самое главное, мог уходить пораньше, чтобы больше времени проводить с группой.

– По крайней мере, можно выложить нашу песню в интернет в свободном доступе, – вдруг поддержал Томору Кента.

– И так начнётся наше продвижение, – поддакнула Харука.

Сказано – сделано. Они выложили одну из своих песен в интернет, безграничное и бескрайнее пространство, туда, где нет государственных границ. За один день количество прослушиваний насчиталось около полутора тысяч, и их тщеславие было отчасти удовлетворено. Комментарии были более чем положительными. После этого больше стали продаваться и их диски. После этого Томору всё же решился отправить их песню на радио.

Это было как раз накануне дня рождения девушки Дзюна, той, что уже давно побила все рекорды по времени, в течение которого он с ней встречался. Он так привык к ней, что решил даже не искать никакую другую девушку. Ведь на новую надо было тратить силы. А Мидори была полностью его.

Наступало утро, прерывая весёлые события ночи, разукрашенной электрическими огнями, красными, синими, желтыми, зелёными… После шумной ночи район Дотонбори* казался обезлюдевшим. В Осаке начинался новый день, овеянный нежно-розовыми лепестками сакуры.

Вместе с остальным городом просыпался и район Суминоэ, и каждая улочка в нем, и улица Нанко-дори, что недалеко от железнодорожной станции Китакагая, не стала исключением. Светлые лучи восходящего солнца коснулись и высоких, и наоборот, не отличающихся размерами зданий, и цветущих деревьев, и старейшего в городе маяка Такадоро, возвещая о том, что его работа на сегодня окончена. Лучи коснулись и тонких золотых цепочек, к концам которых рукой искусного мастера были прикреплены маленькие цветы сакуры, вместе образующие серёжки, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы понять, что они не были куплены в каком-нибудь сувенирном магазине для туристов, которыми был переполнен город, переживавший самую прекрасную пору в году. Сережки переливались на солнце, отражали каждый лучик. В коробочке, которую в протянутой руке держал Дзюн, на чёрном фоне эти сережки выглядели просто чудесно. Мидори, одетая в сиреневую шёлковую блузку и белые брюки, неощутимо прикоснулась к ним, провела тонкими пальцами по одной из цепочек, посмотрела в темные глаза парня, улыбнулась. Хотя было раннее утро, автомобили уже напоминали о необходимости проснуться всем, кто еще нежился в своих мягких постелях, создавая непременный атрибут большого города – вечного машинного гула.