Остров Беринга

– Осьмнадцатого числа июня вахтенный завидел землю. Мы бросили якорь на глубине двадцати пяти сажен. По моему счислению, получилось наше нахождение на 38°41? северной широты. Счел я, что та землица и есть Япония: видели мы громадное количество японских судов, а на берегу поселения и засеянные поля; однако за дальностью расстояния рассмотреть, что именно растет, не смогли. К нам подошли два судна, но остались на веслах на расстоянии тридцати или сорока сажен от них и не желали подойти ближе. Когда им стали делать знаки и приглашать, они тоже стали показывать знаками, чтобы мы высадились на берег, однако же я остерегся, и мы остались на якорях.

Так стояли до двадцатого числа, когда снова увидели множество японских судов, в каждом судне команды по десяти – двенадцати человек. Однако я не стал поддаваться на их уговоры и не дал команды спускаться на берег и вступать с японцами в разговоры.

– А вот лейтенант Вальтон смелость имел, – как бы невзначай заметил Беринг.

– Лейтенант Вальтон, смею утверждать, имел неблагоразумие, – вспыхнул Шпанберг. – Он очень легко мог потерять всех своих людей и не имел бы возможности оказать им помощи; я же предпочел людей сохранить, несколько раз подходил к берегу в разных местах, становился на якорь, но ни разу не оставался на одном месте надолго, а держался все время под парусами, чтобы в любой момент быть готовым ответить силой на любое злодейство!

Лейтенант Вальтон несколько раз открывал рот, словно хотел что-то сказать, но с усилием сдержался и промолчал. Лорка подумал, что уж он-то на месте Шпанберга ни за что не остался бы на борту корабля. Судя по блеску в глазах остальных офицеров, и они бы не остались!

– Два дня после того мы пришли в другую бухту на 38°23? северной широты, – продолжал Шпанберг. – Здесь я позволил причалить к нам двум рыбачьим суднам и взять на борт немного свежей рыбы, риса, большие листья табака, соленые огурцы и прочей еды. Рыбаки не соглашались продавать эти припасы, а выменивали их у матросов на различные мелочи и держали себя вполне честно и пристойно. Мне удалось также достать у них немного японских дукатов в обмен за русские деньги. – Капитан достал из-за пояса связку странных металлических четырехугольников, покрытых какими-то восточными, неизвестными знаками. Он передал их по кругу, и офицеры принялись их внимательно разглядывать. Беринг покивал седой головой.

– В смысле торговом эти сведения весьма ценны. К чему японцы проявили интерес?

– Более всего они интересовались относительно сукна и полотняного платья, а еще синих стеклянных бус. На другие мелочи они не пожелали обратить никакого внимания, хотя им неоднократно их показывали.

– Вы упоминали об их судах, – вмешался капитан Чириков. – Каковы они на вид и вооружением?

Ваксель одобрительно кивнул на этот вопрос. Шпанберг посуровел.

– Рыбачьи суда все имеют плоскую корму и очень заостренный нос. Ширина их будет футов пяти, длина около двадцати или чуть больше. Рулевое весло вставляется сверху так, что, когда им не пользуются, его можно убрать внутрь лодки. Более крупные суда имеют по два весла, по одному с каждой стороны в корме, совершенно кривой формы. Веслами они работают всегда стоя и продвигаются под веслами очень быстро. В этих судах устроена также палуба, под которую они складывают свои вещи и припасы, когда выходят на рыбную ловлю, а на самой палубе устроен небольшой очаг, на котором они готовят себе пищу. Удалось мне еще заметить, что на этих судах вместо железных уключин и крюков имеются лишь медные, якоря же, вроде наших четырехлапых кошек, изготовлены из железа. Далеко от берега они обычно не отходят, а на ночь возвращаются на якорь.

– Много ли их?

– В то время разом мне удалось насчитать семьдесят девять судов, а кроме них еще видел я японские боты. Эти боты, заостренные как с носа, так и с кормы, и гораздо больше этих судов по размерам, вмешают много людей и хорошо идут под парусом, но лишь по ветру.

– Все это говорит о том, что мореходство у них развито хорошо, – медленно проговорил Беринг. – Удивительно, что при таких флотилиях в наших водах мы встречаем их столь редко.

– А каковы они на вид? – с любопытством спросил Чириков. – Одеты как?

– Обычно росту невысокого. – Шпанберг покосился на Вакселя. – Лицом схожи с тунгусами, однако кожей посветлей. Обычай носить прическу у них чудной: половину головы стригут наголо, а на другой половине волоса зачесывают сзади гладко, и еще мажут клеем или жиром, затем заворачивают в белую бумагу и нижний конец их коротко остригается. Это взрослые. У маленьких мальчиков на середине головы выстригают четырехклинок, размером дюйма в два, а в остальном прическа такая же. Носы у них небольшие, плоские, но не настолько плоские, как у калмыков. Носят широкие одежды с поясом, с широкими рукавами, вроде европейских шлафроков, но без воротников. Сколько их ни видели, все ходили без штанов и босиком и закрывали срамоту повязкой.

– Это все простолюдины, – проронил Беринг. – А знатных людей видеть довелось?

– Незадолго до ухода к борту причалила большая шлюпка; было в ней помимо гребцов четыре человека. Одежда их в остальном такая же, была вышита по плечам и подолу, так что, видно, это были более знатные люди. Я пригласил их в свою каюту. Войдя, они поклонились до земли, а сложенные ладонями руки подняли выше головы, а потом остались стоять на коленях, пока я не заставил их встать. Мы их угостили водкой и обедом, и они охотно съели его. Потом я показал им морскую карту и глобус, после чего они знаками пояснили, что их страна называется Нифония, а не Япония. Они также говорили о других островах, называя их Маема, Сандо, Сангар, Нотто и еще по-разному; эти острова они показали пальцами на карте. Уходя, они снова поклонились до земли так же, как они сделали при входе в нее. Шлюпки, которые доставили их, потом вернулись и привезли различные мелочи на продажу или для обмена на русские вещи. Между прочим, там был кусок картона такого сорта, какого нигде до этого не приходилось видеть.

– Не может ли эта земля и ее обитатели оказаться жителями земли Жуана де Гамы? – спросил Беринг. – К экспедиции нашей указом Сената прикомандирован профессор де ла Кройер, он известил меня, что будет дожидаться нас в Большерецке. Профессор де ла Кройер имеет весьма любопытную ландскарту, в которой сия землица обозначена.

– Я пробыл там несколько дней и могу судить, что эта земля – определенно Япония. – Тон Шпанберга стал сухим. – Об этом можно судить по множеству японских судов, вид которых хорошо известен из прежних описаний, по вот этим японским монетам с иероглифами и, наконец, по заявлениям всех встреченных людей, что они находятся действительно в Японии. Это также подтверждается следующим соображением: как известно, северная оконечность Японии расположена на 40° северной широты, а я следовал вдоль берега до 38 к юго-востоку и не видел к югу конца земле.

– Таким образом, можно уверенно считать, что капитан Шпанберг и лейтенант Вальтон выполнили возложенное на него поручение, – с удовлетворением заметил Беринг. – А это, господа, едва не первое наше успешно выполненное дело, о котором я могу доложить государыне императрице.

От похвалы Шпанберг слегка покраснел, а Чириков с Вакселем, напротив, поджали губы.

– Однако это заняло лишь несколько дней, – не без яда в голосе сказал Чириков. – Отчего же такое промедление вышло? Вальтон за это время успел вернуться на Камчатку, а оттуда в Охотск!

– Я посчитал, что, пока погода мне благоволит, смогу идти дальше и искать еще неоткрытые земли. Я рассчитывал еще совершить путешествие в западном направлении и обогнуть Японию с севера. Не имея, однако, никакой уверенности в том, что встречу на своем пути землю, я пошел сначала в северо-восточном направлении, чтобы поискать пресную воду на одном из встреченных островов. 3 июля на 43°50? северной широты мы увидели большой остров. Я послал к берегу шлюпку, чтобы поискать воды, а сам между тем стал на якорь недалеко от острова, на глубине тридцати сажен.

Шлюпка привезла на судно тринадцать бочонков хорошей воды, и посланные сообщили при этом, что на этом острове растет много березы, зеленого кустарника и других неизвестных им деревьев. Они сообщили также, что встретили на берегу семь человек жителей, но не могли с ними переговорить, так как те от них убежали; впрочем, они видели весла от лодок и сани, сделанные наподобие тех, которые видели на Курильских островах и на Камчатке. Я подошел еще ближе к берегу и стал на якорь на песчаном грунте на глубине восьми сажен. Здесь внутри довольно большой бухты я заметил какое-то селение. Я немедленно послал туда шлюпку, и вскоре мне доставили на борт восемь человек местных жителей. По внешнему виду и росту они напоминали жителей Курильских островов, с тем лишь отличием, что все их тело было покрыто довольно длинными волосами. Я угостил их водкой и сделал им подарки из различных мелочей, которые они приняли самым дружелюбным образом. Они носили длинную одежду, сшитую из пестрых лоскутков шелка самого различного цвета, но ходили босиком. Судя по одежде, можно полагать с полным основанием, что они имели сношения с японцами. На лице у них были черные бороды, а у стариков бороды совсем седые. У некоторых в ушах были вдеты серебряные кольца; говорили они, конечно, по-курильски. Их суда также совершенно похожи на курильские. Увидев на борту живого петуха, они все стали на колени, сложив обе руки над головой, низко поклонились ему; также поклонились они до земли за полученные подарки.

9 июля мы покинули остров и лишь с большим трудом сумел выбраться оттуда. Впереди я видел песчаные мели, на которых разбивались большие волны; мне еле удалось пройти там на глубине трех, четырех и пяти сажен. Из-за противных ветров на глубине семи сажен снова пришлось бросить якорь. В общем, только через несколько дней нам удалось выйти в открытое море; проходили на глубине десяти, одиннадцати, двенадцати и четырнадцати сажен. Вследствие вредных испарений, наблюдавшихся в этих местах, многие из состава экипажа заболели. На своей карте я назвал этот остров Фигурным, а бухту – Пациенция, так как нам пришлось перенести там много трудностей, и немалое число моих людей вскоре умерло от болезней.

Отойдя от острова, я плыл по большей части к западу и отчасти к югу и 23 июля увидел впереди справа землю, расположенную на 41°22? северной широты. Были видны также три японских судна, плывшие к западу.

Я принял эту землю за остров Матсумаи, как это и было на самом деле; мне пришлось слышать, что японцы в этом месте содержат сильный гарнизон и большой флот. На берегу было видно несколько высоких вулканов, а в море много скал, выступающих из воды.

Я прошел вдоль берега до 25 июля, а потом отправился в обратный путь на Камчатку, как у нас было уговорено в случае, если мы с лейтенантом Вальтоном разминемся. Однако там я его не нашел. – Шпанберг метнул на Вальтона неодобрительный взгляд. – 15 августа мы бросили якорь в устье реки Большой, а уже 20-го после небольшого отдыха мы снова вышли в море и с Божьей помощью прибыли благополучно.

По мнению Лорки, рассказывал Шпанберг ужас как скучно, то и дело зачитывая со своего журнала даты и счисления. А ведь такие интересные вещи вокруг случались! И все же, несмотря на эту его сухую канцелярскую манеру, в штабе воцарилась долгая проникновенная тишина.

– Что ж, господа. – Беринг встал, опершись кулаками о стол и принялся внимательно изучать разложенную перед ним карту Шпанберга. – Великое совершено дело. С Божьею помощью меньше стало в окрестностях земель российских белых пятен. А близость Японии сулит как немалую выгоду в торговле, так и немалые опасения относительно их военных намерений. Но главное – Американской экспедиции положено начало! Теперь, милостью Господней, надлежит нам выполнить свою последнюю и самую важную задачу…

Нога у Лорки затекла совершенно. Он машинально переступил, и, не почувствовав онемевшей ногой опасности, с ужасным грохотом обрушился вниз, в сени.

– Лоренц! – Ваксель вскочил на ноги.

Чириков расхохотался, увидев, как Лорка занимается пунцовым румянцем весь, – от лба до подбородка и даже шеи. Командор Беринг, пряча улыбку, знаком приказал разгневанному отцу сесть.

– Вот тебе и секретное совещание… Что же мне с вами, молодой человек, теперь делать?

Лорка молчал, не поднимая глаз. А потом решился:

– Разрешите служить, командор! – А потом добавил просительно: – Иван Иванович!

Беринг прищурил глаза:

– До того, юноша, вам надобно б еще годков прибавить…

– Мне двенадцатый год! Тятенька сказывал…

Ваксель в сердцах грохнул кулаком по столу, и Лорка испуганно замолк.

– …и гардемаринскому чину обучиться… – продолжил Беринг

– Я готов! – отчаянно выкрикнул Лорка.

– …а наперво научиться дисциплине.

Отец побагровел: худшего оскорбления командор и придумать не мог.

– Разрешите мне вывести и наказать его примерно, – раздувая ноздри, тихо сказал он.

– Не разрешаю, – покачал головой Беринг, близоруко щурясь. – Ну-ка, молодой человек, подите сюда.

Лорка, боязливо косясь на отца, подошел. Беринг ткнул в карту.

– Посмотрим, что вы из рассказа капитана Шпанберга уразумели… Это что?

Лорка вгляделся: