Там, где цветет полынь

– Это я, говорю, наследила. – Высокая, широкоплечая, похожая на охранника в супермаркете Наталья нависла над ними, оказавшись на две головы выше их обеих. – Я. Вышла и наследила. Чего теперь? Это пол. По нему… ходют.

Оксана шумно сглотнула, оторвала бюст от Ули и попятилась к двери.

– Ну наследила и наследила… Чего уж, – залепетала она. – Я помою. Иди себе… Кушай.

Наталья довольно кивнула и скрылась за косяком двери. Табурет под ней скрипнул. Уля проводила соседок взглядом, не зная, что делать дальше. По-хорошему, нужно было спрятаться у себя и не выходить пару дней, пока стычка не забудется. Но сбегать вот так, не поблагодарив спасительницу, было неловко. Потому Уля опасливо шагнула к кухне.

– Спасибо, – пробормотала она в спину, укутанную грязно-синей накидкой – точно самодельной, связанной криво, с большими дырами.

– Будешь? – спросила Наталья и протянула тарелку, на которой с горкой лежало капустное варево.

Запах стал почти невыносимым. Но отказываться было боязно. Уля расстегнула куртку и покорно уселась на свободный табурет. Плошка приятно согревала ладони. Стараясь не смотреть на Наталью, Уля подковырнула вилкой разваренный кусочек и отправила в рот. И поняла: все не так плохо. Кроме тушеной капусты, в вареве точно были крахмальные крупинки риса, кусочки мяса и даже какие-то специи.

Ульяна удивленно подняла глаза. Наталья смотрела на нее, довольно улыбаясь.

– Вкусно! – благодарно протянула Ульяна.

– Ленивые голубцы.

– Это так называется?

– Ленивые голубцы, – настойчиво повторила Наталья и начала смеяться. – Мы с тобой ленивые, как голубцы. Она пол моет, а мы ходим! – Она уже вовсю хохотала, хлопая себя по колену. – Мы-то его нет… а она! Ой, не могу. – Вскочила на ноги и прижала кастрюльку к груди. – Ну, бывай.

Ее тяжелые шаги раздались по коридору, хлопнула дверь, и воцарилась тишина. А Уля долго еще сидела в кухне, ковыряясь в разваренных кусочках капусты. Нужно было собраться с силами и встать, уйти к себе, переодеться, залезть в душ и наконец решить, что же делать дальше.

Когда в коридоре раздался металлический скрип ключа в замке, Уля допивала чай, всматриваясь в промозглую темноту за окном. Повешенные Оксаной прозрачные шторки, все в мелких капельках жира, вздулись на сквозняке. Ульяна вскочила на ноги, щеки мигом запылали. Как давно ей не приходилось извиняться! Она просто забыла, как это делается. Какие слова подобрать, чтобы Рэм согласился ей помочь?

Уля осторожно выглянула из двери кухни. В коридоре было темно. Рэм возился там, копаясь ключом в замке своей комнаты. Но ничего не получалось. Связка постоянно падала на пол, Рэм наклонялся за ней, медленно, через силу, и снова ронял. Уля подошла ближе, и в нос ударил тяжелый запах больного тела.

– О господи, Рэм! – не сдержалась она, подхватывая его за локоть, когда он начал сползать по стене.

– Уйди, – прохрипел он, но, чтобы оттолкнуть Улю, нужны были хоть какие-то силы.

Она решительно вырвала из его влажных пальцев ключи, щелкнула замком и распахнула дверь. Серый коридорчик ничем не отличался от ее собственного. Уля помогла Рэму подняться и втащила его внутрь – ноги совсем не слушались. Он стонал, сжимаясь от каждого движения. В темноте они добрались до низкого топчана, и Уля осторожно усадила Рэма, прислонив его спиной к стене.

– В сумке… Таблетки… – прохрипел он, не поднимая век. – Дай.

Уля метнулась в угол, где распахнутой валялась спортивная сумка. Носки вперемешку с футболками, старые книжки с вырванными листами, пара теплых, но изношенных свитеров и, наконец, хрустящий кулек болеутоляющего. Уля пробежала по коридору в кухню, плеснула в чашку воды из-под крана и вернулась назад. Рэм успел стянуть куртку – теперь та лежала на полу – и завалился на бок, уткнувшись лицом в подушку.

– Держи.

Рэм дернулся, но подняться не смог. Уля протянула руку и прикоснулась к его плечу. Он застонал еще сильнее, но оторвал лицо от дивана.

– Помоги встать…

Уля присела рядом, потянула его плечи к себе, и Рэм навалился на нее всем телом. Через тонкую ткань рубашки она почувствовала, как бугрится его кожа: вся спина была испещрена глубокими шрамами. Но еще утром Уля видела его тело – обнаженное и сильное. Разве может такое быть?

Рэм проглотил три серые таблетки и затих. Все, что оставалось Уле, – чуть откинуться назад, позволяя ему устроиться поудобнее. Время замерло. Тишина прерывалась лишь дыханием Рэма, которое становилось все спокойнее и глубже. Он больше не дрожал, тело расслабилось, навалившись на Улю теплым, податливым весом. Та не заметила, как и сама задремала, продолжая легонько поглаживать его плечо.

Они очнулись почти одновременно, когда за окном забрезжил первый свет. Рэм завозился и сразу вскочил. Уля открыла глаза с трудом вспоминая, где находится. События возвращались в память рывками, и Уле стало неловко за внезапную близость.

– Ты как? – сипло спросила она, прикладывая все усилия, чтобы голос звучал равнодушно.

– Уже лучше. – Рэм потер ладонью лицо. – Мне нужно было… прийти в себя. Теперь все хорошо.

Он смотрел выжидающе, поэтому Ульяна поспешила подняться с топчана, одергивая футболку.

– Я испугалась за тебя, – пробормотала она. – Расскажешь, что случилось?

– Не слишком удачный вечер. – Рэм хмыкнул. – Спасибо, что не бросила на полу. Вот крику бы утром было.

– Ерунда… Тебя избили, да?

Рэм помолчал, подбирая слова, но все-таки ответил:

– В некотором роде да. Я же говорю: все уже хорошо. Спасибо.

Уля смущенно кашлянула, прочищая горло, и, сделав над собой последнее усилие, проговорила:

– Вообще, я ждала тебя вчера. Хотела извиниться. За то, что наговорила в сквере.

Рэм вскинул на нее глаза – было в них что-то еще, кроме усталой враждебности. Облегчение? Уле показалось, что именно так.

– Ерунда. Забудь. – Он говорил рублеными фразами.

– И вот еще что… Я готова учиться. – Уля ненавидела себя за этот жалобный, просящий тон, но ничего не могла поделать. – Если ты, конечно, не против… Но если так, то я пойму… Ничего. Ты уже пытался, а у меня не вышло… Но я хочу попробовать, если ты… – Она вконец запуталась и замолчала.

– Да, хорошо.

Расстегнутая на верхние пуговицы рубашка оголила ключицу, ее пересекал глубокий шрам, на втором плече, где еще утром чуть заметно виднелся круглый ожог, теперь была язва, покрытая коростой. Уля испуганно округлила глаза, Рэм проследил за ее взглядом и тут же поправил ворот.

– Мне нужно пару часов… Я зайду за тобой, хорошо? Попробуем снова. – И направился к двери.

Уле послушно двинулась следом. Когда она шагнула в коридор, уверенная, что дверь тут же захлопнется за ее спиной, раздался сиплый голос:

– Не бойся, у нас все получится. Я у тебя в долгу.

Замок лязгнул всего на мгновение позже, но этого было достаточно, чтобы Уля ушла к себе, пряча в уголках губ давно забытую улыбку.

Сто тысяч мертвецов

Солнечный свет пробивался сквозь тяжелые тучи. Уля утопала в мягкости кожаного кресла и щурилась от удовольствия. Они с Рэмом сидели у большого окна, выходившего на улицу, и пили чай из чашек, больше похожих на супницы. Янтарная жидкость просвечивала сквозь тонкие фарфоровые бока, и Уля могла разглядеть, как медленно и плавно разворачиваются чайные листики на дне, как дрейфуют по кругу красные ягоды, кислые на вкус.

Чайную выбрал Рэм. Он уверенно прошел сквозь стеклянные двери, кивнул девушке у стойки и повел Улю вглубь зала, а она, мигом притихшая, покорно шла следом, улыбаясь сама не зная чему. Когда-то такие заведения были ее стихией. Она сидела на мягких пуфиках, разглядывая чайную карту, а Вилка, которая могла съесть на ночь целую пиццу и не вспомнить об этом поутру, заказывала себе самый большой кусок шоколадного торта.

– Не жмись так, – шепнул Рэм, усаживаясь напротив. – Ты знаешь о них всех куда больше, чем они о тебе.

– У нас есть чем заплатить? – Чашка чая по цене дневного рациона пугала нулями.