Танец дыма

Недавно я почувствовала упадок сил. Мне стало тяжело в эмоциональном плане, перегорела. Я вышла в свой теперь уже петербургский дворик, села на качели и вдруг поймала себя на мысли – через небо я передаю приветы своим бабулям. Как они там? Думаю, им всё так же всё равно. И правильно.

Сижу, болтаю ногами, точно ребёнок, и претендую на роль старейшины нашего двора или даже целой округи жилищного комплекса. Проходят люди. Вот три грации: бабушка, мама, внучка. Главная – бабушка. У неё вечный конфликт с дочкой. Они тяжело открывают двери магазина, тяжело их закрывают. У внучки в руках кукла, видно, разница большая в возрасте между ней и остальными.

Из салона красоты вышли на перекур два работника: администратор и парикмахер. Повернулись ко мне спиной – я заметила лысину у обоих. Жаль, они всеми силами старались не стареть, а зад их подводил. Нечестно. Я тяжело, не без сочувствия вздохнула и отвела взгляд в другую сторону.

Там трое с шариками – спешат на день рождения, кому-то стукнуло двадцать четыре. Шарики красивые. Что толку, что они пролетели мимо меня сейчас, – непонятно. Вот мои бабули алтайские потому и молчат – устали реагировать на пустое.

Так сидела с полчаса и мало о чём думала, только наблюдала и совсем почти свыклась с мыслью, что стала одной из них, моих старейшин, потому что ничего больше не трогало. Скажу так: виделась только дорога из бетонных блоков, её продолжение и конец, но крыса больше не вспоминалась. Вот такое восприятие жизни. Оно от усталости.

Передо мной тоже были качели. Откуда-то явился шатаясь изрядно выпивший мужчина в сером костюме. В пакете звенели бутылки, идти было сложно, и он решил устроить привал. Сначала сел, ему так хорошо стало, он подумал – почему бы не лечь? Да и правда лёг, затем воткнул наушник, накрыл голову капюшоном и вытянул ножку, чтобы порой отталкиваться и приводить качели в движение. Не жизнь – сказка.

Только вот качели отвратительно скрипели. Первые минут десять мы оба пытались смириться с данностью, но потом решили что-то предпринять. Нет, не решили.

Он заснул.

А я стала смеяться, точно ненормальная. Я не старейшина, скорее, та женщина, что работала в садике. Меня уволили, и я смирилась, вместо того чтобы пойти в другое место.

Я встала порывисто – какая из меня старейшина? Какая сумасшедшая?

Просто уставший человек, нас ведь много таких. Не претендуя на мудрость, любим порой посмотреть вдаль.

На месте

Открытая терраса ресторана. Не так уж поздно – около десяти вечера. Весна вовсю. Четыре стола из тёмного дерева, у каждого стоит по три стула. Над ними открыт тент – вдруг дождь пойдёт. И правда, «вдруг» в Петербурге.

Прохожих почти нет – Думская во вторник. В этот день в принципе мало где есть праздные люди. Хотя попадаются определённые кадры, конечно, но это случается перед рассветом, когда наступает предел дури внутри – её девать больше некуда: всё правильное (для пьянства) время ты уронил пару часов назад, все остальные действия лишены натуральности. Теперь эти лишние люди болтаются от места к месту в поисках призрачных шуток и, как правило, их не находят, наоборот, мешают общему движению жизни, то есть её недолгому затуханию.

А пока что десять вечера.

Сижу за столом, вторым от входа в заведение. Со мной никто не делит досуг, предоставлена совсем себе. Разрядился телефон, дозвониться никто не может. И вот эти старые дома, я вижу только первые этажи из-за низко свисающего тента. Слева какое-то чайное заведение, справа – столовая, там стоят пятеро и оживлённо ведут беседу на какую-то тему, наверное, обсуждают процесс блокировки Телеграма. Только ленивый это не обсудил за последние сорок восемь часов. Ленивый и тот, у кого приложения в телефон загружено не было. У меня не было – и потому, наверное, никто и не делит мой досуг.

Я иронично улыбнулась себе – такая глупая в сфере IT, а всё притворяюсь ужасно современной, живу в каком-то своём мире, оторванном от влияния Телеграм-канала.

Ладно, эту историю проехали. Что дальше?

А на повестке новые санкции. И опять я задумалась. Ну и что? Я несколько лет не выезжала за пределы страны, просто не хотелось, и в принципе я аполитичный человек, ни в чём не подкованный человек. Недавно, правда, разобралась с новой возможностью – оплачивать проезд в метро с помощью банковской карты прямо возле «шлагбаума». Ну красота, так быстро и легко! Потом мы спорили с мамой о необходимости иметь нал всегда и прочее.

Я поменяла позу, положила ногу на ногу, натянула пальто, переложила сумку со стула на стол. Какая-то минута.

Вчера был концерт. Я посетила Большой зал филармонии. Не сказать, что осталась счастлива, но и не огорчена. Просто ушла после первого отделения, с неудовольствием отметив, что в антракте почти не пробиться к буфету, да и незачем: слишком дорого. А как можно отдыхать и воспринимать классику в принципе без десертного дополнения? Вот и я не знаю.

Ну что там дальше?

Курить хочу.

Достала пачку, медленно и картинно открываю, достаю сигарету с кнопочкой и ищу зажигалку в кармане.

Искра – дым.

Спряталась под тентом, из меня наружу просится дым, так как мне он несвойствен. Так хорошо, свободно и спокойно, делиться этим состоянием ни с кем не хочется – я долго к нему шла.

Мимо проходят трое, мужчины. Тот, что среднего роста, улыбается и показывает жестами: присоединяйся к нам.

Продолжаю спокойно, почти вальяжно сидеть в глубине пространства, осматриваю с головы до ног незнакомцев, прищурилась от дыма – вглядываюсь оценочно в их одежду, кому-то в глаза. Кажутся приличными и обеспеченными. Затягиваюсь. Думаю: а оно мне надо?

Мужчина на середине пути, прямо передо мной, вновь начинает зазывать куда-то. Я выдыхаю, смотрю на сигарету – сегодня самое оно.

Трое продолжают путь, обсуждают меня, оборачиваются, что-то проверяют, но всё же идут дальше. Дым через ноздри. Я сижу одна на Думской. Сейчас могла рвануть смело на встречу весёлой ночи, а потом вновь спрашиваю себя: а оно мне надо?

Тем временем группа скрылась. Пепел попал на одежду, всё из-за ветра – не рассчитала. Как же хорошо! Но это не моя пачка – отдала администратор ресторана. Пожалуй, ещё одну возьму и больше наглеть не буду, но сначала эта.

Мужчина на самокате. Ему под шестьдесят. В форме, одет в красивый кардиган. Очки защищают от ветра не пустые глаза. Смотрит на меня с неприкрытым осуждением – ну надо же. Пусть дальше себе едет на своём самокате. Взгляд мой упал на рядом припаркованную тёмно-синюю машину. Феррари. Человек, обладающий этим автомобилем, не смотрел бы на меня осуждающе, напротив, ему бы понравились всяческие совместные вольности, сто процентов.

Сигарета подходит к концу.

Помню, на днях прогуливалась поздно вечером по Невскому, меня остановили двое молодых людей – приехали в Петербург из Мюнхена на несколько дней, обозвали растаманкой. Я ощущала телом истинное значение этого слова, но точно не могла сказать, какое оно. Потом залезла в Интернет: там сказано – девушка, что любит травку, прямо сидит на ней, и носит дреды.

Я тогда повеселилась от души. Говорят, такое нужно воспринимать как комплимент – не знаю, скорее похоже на анекдот.

Один перекинул меня через плечо на середине проспекта и со словами:

– Какая же ты плюшевая! – вертел несколько минут, как игрушку, ей-богу. Он целомудренно прикрывал заднюю часть повисшей на плече тряпичной куклы – ведь платье на ветру летало, как у Мерелин. Опустил на землю, послал воздушные поцелуи и пошёл дальше по огромному магазину трогать мягкие игрушки.

Достаю новую.

Из соседней чайной выходит парень в фартуке. Не знаю, зачем вышел – он тоже зовёт к себе. Я киваю ему в знак приветствия (какие все внимательные сегодня), но, правда, мне так лень делать что-то большее, как-то реагировать на просьбы, вставать, идти. Не видно, что мне хорошо? Мне на самом деле прекрасно.

Я представила наше с ним ближайшее будущее: в моём рюкзаке лежит круассан с миндальным кремом. Я предложу ему десерт, он (за невозможностью организовать большее, и хорошо) приготовит чай на двоих (обязательно добавив туда какую-нибудь расслабляющую пакость), посидим за стойкой, поговорим о погоде, он будет смеяться, как дебил (по лицу заметила сразу, что так и будет), а потом зайдёт пара гостей из Средней Азии за напитками с разжижающими мозг пузырьками, я не выдержу и пойду.

Зачем, спрашивается, заходила? На чай – серьёзно? А это мне нужно?

Игнорирую пристальный взгляд. Итог – мужчина скрывается внутри чайной.

Поднимаю голову и вновь выдыхаю, только медленнее обычного. Затем тушу о жестяное мусорное ведро окурок, бросаю его, запахиваю пальто и смотрю на здания впереди.

Ни один мужчина не уведёт меня куда-либо.

Сегодня я чувствую себя роскошно.

Только стоит бросить курить – кашель портит музыку создавшейся вокруг меня прелестной и такой манящей тишины.

Хочу, чтобы прохожий меня удивил. Я пойду за тем, чьё ближайшее будущее представится мне под тканью дыма. Я почувствую пожар, случившийся в нём недавно, и готова буду рассмотреть оставшееся в стеклянном блеске взгляда, защищающем нутро в качестве хрупкой и пока что далёкой стены.

В общем, я на месте.

DSCH

(Лучше кодов BACH и DSCH[1 - DSCH – монограмма Д. Д. Шостаковича. Ее составляют четыре звука: Ре – Ми-бемоль – До – Си.] для потока мысли не найти, сегодня я выбрала второй)