Гранит науки и немного любви

Гранит науки и немного любви
Ольга Романовская

Волшебная академия (АСТ)
Агния Выжга очень хотела поступить в Академию магии. Почему бы и нет? Только она замужем, а супруг категорически против: два мага в доме – перебор, да и дара у Агнии нет. Но упрямство открывало и не такие двери.

Говорите, путь тернист? Ведьмой не стану? Так я рядом постою, ассистировать буду, но свою мечту осуществлю.

Ольга Романовская

Гранит науки и немного любви

Глава 1

Обстоятельства переменчивы, принципы – никогда

– Ты сбрендила?!

Начало выглядело обнадеживающим, но я и ожидала чего-то подобного. Не пожеланий же доброго пути! Поэтому сидела, болтала ногами и жевала яблоко. Медленно, наслаждаясь вкусом и не обращая внимания на громогласные тирады. Для себя я давным-давно все решила, а чужое мнение… Лесом и степью, дорогие и любимые! Я не нанималась всю жизнь провести на кухне в полном невежестве. Сидеть дома только потому, что маму угораздило родить меня от вампира. Правда, семейное предание вызывало сомнения: сложно забеременеть от существа, которому в постели без свежей крови и стимуляторов никуда. Откуда знаю? Любила сплетни слушать. Одну девушку вампир на кладбище подловил. Та легко отделалась – не получилось у насильника. Так расстроился, бедняжка, что отпустил на все четыре стороны, только шрамы на запястье на память оставил. Еще одно заблуждение – вампиры не за горло хватают. Выходит, лгала матушка или вампир попался свежеиспеченный.

Подозреваю, заделал меня некромант, оживлявший несчастную деву. О нем-то мне не рассказывали, всегда отмахивались. Странные все же люди: родить от вампира – почет и уважение, а залететь от мага – позор. Что поделаешь, клеймили незаконнорожденных детей, вот и выдумывали истории.

Любила ли мама отца, или он так, не спрашивая, познакомился, пока жертва в себя приходила? Матушка ведь и сейчас у меня хороша, мужчины заглядываются. Но она кремень, никого не подпускает. Замуж, впрочем, вышла, не сразу, а как я подросла. И меня вот спихнула. Вернее, я сама пошла, по большой и чистой любви. И теперь моя любовь заявляла, что место мне с половником на кухне, а не в библиотеке с книгами. Нет, честно, а? Сам выучился, магичит, только по-мелкому. Дело свое завел, дом новый построил. На кухне оного и заливался соловьем.

Кивала, жевала и думала о своем. В частности, что скоро завою от тоски. Муж Хендрик, даром что маг, оказался заурядным человеком. Нет, ухаживал красиво, цветы из воздуха создавал, бесплатно отчиму помогал. Он у меня сельский староста, услугами чародеев пользовался регулярно. Они, как известно, недешевы, а проблемы с распоясавшейся нечистью рогатиной не решишь. Хендрик пришелся кстати.

Взглянула на мужа, битый час живописавшего умственные способности женщин, – до сих пор хорош, зараза! Зеленоглазый высокий шатен. Девчонки по нему сохли, пакости всякие делали, лишь бы на них внимание обратил, а он ни в какую, только Агния. Впрочем, я его понимаю: лицом и фигурой вышла, а уж когда волосы распущу – русалка русалкой! Тоже, к слову, зеленоглазая, но блондинка. Иногда в рыжий цвет крашусь: мне идет, и мужу нравится.

Русалка я неслучайно. Мы с Хендриком на речке близко познакомились. В те времена я хихикала и заставляла будущего мужа целоваться с веником. Как? Очень просто: он впотьмах потянется, а я веник подставлю.

Река в лесу протекала, среди березок. У меня там свое укромное местечко. Парни за девками подглядывать горазды, вот и забралась подальше. По теплому времени купалась в чем мать родила, а Хендрик, зараза, выследил, вещи украл. Мне из воды выходить – а нет ничего. Поклонник стоит, улыбается, прелести рассматривает, а мне и прикрыться нечем, только волосами – спасибо, длинные. Просидела в воде часа два, потом вылезла. Поцелуями не отделалась, канула в омут девичья честь. Получив, что хотел, Хендрик отдал одежду, помог заплести косу, до дома проводил. Думала: ходить перестанет – нет, зачастил пуще прежнего. Начал в сенях тискать, на сеновал приглашать. Я не возражала: маг ведь! И влюблена была, как кошка. Только прознали родные и замуж спихнули.

И вот сижу теперь на кухне, а Хендрик убеждает, что в академию таких, как я, даже вольнослушателями не берут. И вообще способностей у меня никаких, знаний тоже – не позорилась бы! Вишь, взбрела в голову всякая чушь, да и два мага в семье – перебор. Мне бы детей рожать и за хозяйством следить. Увы, в свои восемнадцать рожать я категорически не собиралась, только у мужа, похоже, иные планы. Дал погулять, к супружеской жизни привыкнуть и поставил перед фактом: вместо академии ребенка заведем. И ведь сдержит обещание. Под боком леса с травами нет, а в городе такого не купишь, да и замужней не положено. Ну, если очень хочется, можно, конечно, но дорого: мне карманных денег не хватит. Вот ведьмам легче – никаких запретов, сама взяла и приготовила.

Словом, рожать мне не хотелось, а вот в столицу податься и попробовать сдать экзамены – очень даже. Не сумею, значит, не судьба. Да и ничего дурного не случится, если засяду грызть гранит науки и повременю с наследником, только как объяснить это мужу? Уперся, баран, слушать ничего не желает. Мужчина, что с него возьмешь!

Матушка, безусловно, тоже назвала бы дурой. Она не одобряла женского учения сверх нормы, ограничивавшейся двумя «д», одним «м» и одним «г». С «д» все просто: дом и дети. «М» – муж. «Г» – грамота. Всеми премудростями я овладела, мужем обзавелась, дети тоже намечались через пару лет… Стоп, не дети, а ребенок. Не нанималась пеленки стирать и целыми днями на кухне торчать. Да и на какие деньги, дорогой? Или ты от меня что-то скрываешь?

– Хендрик, ты повторяешься, новое придумай, а? – Лениво потянулась за другим яблоком: первое догрызла. – То, что ума у женщины на дырявый медяк, я уже поняла, но почему-то не поглупела.

– Милая, а чем тогда все объяснить? – скрестив руки на груди, Хендрик в упор глядел на меня.

Красивый, сволочь! Вот скажите, почему у женщин слабость к привлекательным мужчинам? Муж знал, от чего я млею, после серьезной ссоры тащил в постель. Брыкалась, шипела, но сдавалась. Может, он и тогда, два года назад, тоже знал? Словом, брал благоверный главным мужским оружием, но исключительно тогда, когда аргументы кончались. Сейчас не тот случай. Хендрик считал себя правым.

– Что именно? – простодушно улыбнулась.

– Твою глупую затею. Я никуда тебя не отпущу – и точка.

Надо же, какие мы грозные! Приказывает, думает, послушаюсь? Ну-ну! Если я чего-то очень хочу, получу. Для чего, пока сама не поняла, но точно знаю: пригодится. Хотя бы для того, чтобы не стать придатком Хендрика. А так кто я такая? Прачка, кухарка, любовница. Муж ведь со мной ни о чем не разговаривает, как гости придут, велит помалкивать, вот и решила: хочу быть с ним на равных. Тайком начала по конспектам, книжкам лазать – даром, что ли, «г», то есть грамоту, освоила? Только ни бельмеса не понятно!

– Милый, а я тебя спрашивала? Просто перед фактом поставила.

Хендрик остолбенел, уставился на меня, будто рыба, выпучив глаза. Даже испугалась: не случился ли удар?

– Агния, ты на солнышке перегрелась? Не больна, часом?

Нет, отмер. Подошел, потрогал лоб.

– Солнышка три дня не видно.

Встала, чмокнула его в висок и направилась к печке: я кашу томиться поставила, нужно взглянуть. Заодно подумаю, на какой кобыле к благоверному подъехать. Бой предстоит нешуточный, не лишнее платье купить! Лишнее, разумеется, с точки зрения Хендрика: любой женщине известно, много платьев не бывает.

– Значит, грибочков объелась, – резюмировал муж и по-хозяйски положил руку на талию. – Сама подумай: через неделю, поджав хвост, прибежишь.

– А если не прибегу?

– Агния, не спорь. Сама прекрасно все понимаешь, только признавать, что не права, не желаешь. Зачем тебе учеба, ребенок гораздо лучше.

– Угу, счастье материнства и все такое, – пробурчала я, шуруя ухватом в печи. – Не спать ночами, кормить, поить, пеленать. Нет, скажи честно: я для тебя дура?

– Иногда, – муж оказался оскорбительно честен, нет чтобы соврать!

Надувшись, упрямо заявила:

– Все равно поеду! Провалюсь так провалюсь.

– Перед людьми не позорься! – Хендрик опять повысил голос. – Твое место здесь.

– Когда ты успел стать рабовладельцем?

– Не мели чепухи!

Муж рявкнул так, что я вздрогнула и выронила ухват. Горшок с кашей чудом не разбился, плюхнувшись на печь. Хорошо, невысоко летел, а то остались бы без обеда.

Ясно, костьми ляжет, но не отпустит, еще мать привлечет и свою родню. Она у него большая.

Потом подумала: а что, собственно, Хендрик сделает? Не ударит же! Запрет? Будто я через окно не вылезу! Сколько раз проделывала. К кровати привяжет? Так ведь противозаконно. Письменно запретит уезжать? Так я жена, а не скотина. Словом, покричит и смирится.

– Хендрик, а Хендрик, ты меня любишь? – вкрадчиво поинтересовалась я.

Ой, не терпят мужчины этого вопроса! Вот и мой сразу стушевался, притих, а я гну свою линию:

– Если любишь, должен заботиться. Не хочешь одну отпускать, свези сам.

Снова встал в позу, насупился, завел речь о помутнении рассудка, а после и вовсе велел компот сварить. Вот ведь гад!

– Зачем мне компот, я в академию хочу.

– Хотеть не вредно. Делай уж, что хорошо выходит, а не в свое дело не лезь.