Шелковая лента

Виконтесса перевернулась на бок, сжалась в комок, и заплакала. Она не понимала, за что с ней так поступили. Хлоя говорила, близость приятна, что ей понравится, ну хоть чуть-чуть, а вышло совсем не так. Мысль о повторении кошмара отозвалась рвотным позывом.

Зачем ее так опозорили? Ее, жену! Словно продажную женщину, любовницу… Отец дал хорошее приданое, Ноэль Сибелг остался доволен, Стефания была покорна, улыбалась, она делала все, чтобы понравиться. Разве не идеальная жена? Виконтесса бы стерпела, если бы муж овладевал ей в одиночестве, пусть бы заставил раздеться, но не с братом же! В голове не укладывалось, что дворянин, благородный человек сотворил такое.

Если бы могла, Стефания провела бы в кровати весь день, уткнувшись лицом в подушку, но в дверь постучали. Подняв опухшее от слез лицо, виконтесса затихла и с головой нырнула под одеяло: она боялась, что пришел муж. Оказалось, горничная. Она принесла госпоже умыться.

– Уходи, я не встану, – отмахнулась Стефания. – Потом… – Она задумалась. – Потом сделай мне ванну.

Может, вода смоет с нее всю грязь? И легкое жжение между ног пройдет.

– Милорд ждет вас к обеду. Он просил непременно прийти.

– А обед скоро?

Сквозь копну спутанных волос Стефания наблюдала за тем, как служанка готовит умывание, распахивает портьеры. Яркий свет резанул по глазам, заставив зажмуриться.

– Скоро. Уже за полдень, миледи, вы долго почивали. Оно и неудивительно, – понимающе улыбнулась горничная.

Стефании хотелось крикнуть, что ее не с чем поздравлять, но промолчала: перед слугами нужно держать лицо.

Вспомнив о том, кто она: виконтесса Сибелг, Стефания жестко приказала:

– Задерни портьеры. Не желаю, чтобы меня кто-то видел.

Хватит киснуть, нужно смириться и жить дальше. Если муж не уважает ее, то хотя бы слуги должны ходить по струнке.

– Кто, миледи? – рассмеялась горничная. – Рядом бойниц нет, разве какой глазастый мореход углядит.

План провалился. Пришлось смириться, что даже служанка ей командует.

Обернувшись одеялом, Стефания встала, кинула взгляд на простыни и тут же отвернулась: кровь.

Пока горничная аккуратно складывала грязную простыню, чтобы торжественно вывесить на надвратной башне, Стефания подошла к окну и глянула вниз. В голову закралась шальная мысль: не броситься ли вниз? На небесах нет боли и унижений, лучше суд Божий, чем жизнь с Ноэлем Сибелгом. Страшно, страшно умирать! Но там ведь покой, там с ней не станут обращаться, как со шлюхой.

У Стефании дрожали колени, когда она мокрыми от пота пальцами потянулась к оконной задвижке.

Холодный поток воздуха, заставил служанку поднять голову и в ужасе вскрикнуть:

– Миледи, побойтесь Бога! Что же вы такое творите?!

Стефания не слушала. Она стояла в проеме окна, смотрела вниз, подставив лицо студеному ветру, и никак не могла сделать шаг.

– Миледи, ради всего святого, не пугайте меня! – взмолилась служанка. Бедняжка побелела как полотно. – Сойдите с окошка, я его закрою. Еще оступитесь ненароком или простудитесь. Что милорд скажет?

Она болтала всякую чепуху, Стефания не слушала. Она сползла по стене на подоконник, закрыла лицо руками и разрыдалась. Горничная смотрела на нее и не могла понять причину странных слез.

По-прежнему всхлипывая, Стефания встала, побрела обратно к кровати. Нет, никуда она сегодня отсюда не выйдет. Супруг может избить ее, но не заставит изображать счастье перед гостями.

Служанка поспешила закрыть окно, причитая, что в такой холодный денек негоже пускать стужу в дом.

Одеяло сползло. Жгучий стыд краской залил лицо Стефании. Нет, вовсе не потому, что горничная видела ее обнаженной – из-за следов позора на теле. Только сейчас Стефания заметила красные пятна и синяки на коже от грубых поцелуев. Схватка за честь оказалась неравной, виконтесса проиграла.

– Отчего рыдаете, миледи? Веки опухли, глаза красные, – укоризненно покачала головой горничная. – Давайте я вас умою, а потом одену?

– Пошла прочь! – рявкнула Стефания и обвела комнату потерянным взглядом.

– Воля ваша, но милорд…

Милорд!

Стефания грустно усмехнулась.

Как там говорилось в брачной клятве – жена да пребудет в воле мужа.

Встревоженная горничная предложила позвать врача – она боялась, у госпожи что-то болит. Стефания испуганно замотала головой. Чем меньше людей знают о ее позоре, тем лучше.

Выровняв дыхание, виконтесса улыбнулась. Не хватало еще, чтобы по замку поползли сплетни! Муж-извращенец – это одно, а когда прислуга судачит о господской спальне – совсем другое.

Стефания утерла слезы и напомнила себе о долге. Может, все образуется, виконт банально перепил? Стефания поговорит с ним, попросит уважать жену. Только как, какими словами? Она не решится обсуждать такое, да и супругу нельзя перечить. Оставалось только письменно вежливо попросить поступать, как положено. Да, именно так Стефания и напишет: «Ваша милость, выражаю робкую надежду, что впредь вы будете исполнять свой долг, как честь велит столь знатному дворянину».

Горничная оказалась сообразительной и позволила госпоже вымыться самой. Стефания не возражала: руки служанки напомнили бы о руках братьев Сибелгов, которые отныне вызывали дрожь и отвращение.

Одевшись и причесавшись с помощью горничной, виконтесса попросила принести письменный прибор и немного льда для опухших век. Время до обеда еще оставалось, она успеет.

Написав мужу, Стефания велела передать записку ближе к вечеру, сама же занялась лицом. Что могла, замаскировала и припудрила, и со сжимающимся сердцем спустилась в зал, надеясь, что ее оставят в покое, ограничатся лишь парой вопросов. Если придется молчать и сидеть, ковыряясь в тарелке, она выдержит.

На правах хозяйки Стефании надлежало командовать слугами. Прежде ей не приходилось этого делать, виконтесса лишь наблюдала за тем, как пристально следит мать за порядком. Она боялась не справиться. Замок такой огромный, разве за всем уследишь? Пора его осмотреть, выучить местные порядки.

– Виконтесса Сибелг!

Увлеченная собственными мыслями, Стефания вздрогнула, когда слуга с поклоном отворил перед ней дверь.

Ладно, она справится.

Не негнущихся ногах Стефания переступила порог. Все взгляды тут же обратились на нее. Гости уже заняли свои места, ждали только хозяйку. Со все нараставшим волнением, но улыбаясь, она медленно прошествовала во главу стола, временами останавливаясь, кивая и благодаря за поздравления. Мнилось, будто все знают о ночном позоре, шепчутся за ее спиной, смакуют подробности. Щеки поневоле залились румянцем. Смущение юной виконтессы не осталось незамеченным и вызывало понимающие усмешки. Если мужчины приписывали столь долгий сон Стефании виконту, женщины обратили внимание на припухшие глаза и синяки на шее.

– Я тоже плакала, милая, все мы плакали, – ободряюще похлопала Стефанию по плечу пожилая баронесса. – Мы, девушки, такие чувствительные, плачем по всякой ерунде! Право, пустое, уж поверьте моему опыту. У вас прекрасный супруг, с ним вы быстро забудете слезы. А уж когда пойдут дети…

Стефания кивнула, поблагодарила за совет. Оглянулась, поймав взгляд матери. В нем читалось легкое волнение, но осуждения виконтесса не заметила. Значит, она не нарушила правил. Отец и вовсе не обратил внимания, поглощен пространной беседой.

И тут Стефания увидела мужа. Она непроизвольно дернулась, потупилась и, чтобы отсрочить встречу с ним, начала обходить гостей, узнавать, все ли им нравится в Овмене.

– Виконтесса, мы ждем вас.

Глаза Стефании в панике заметались в поисках спасения, но Бог не услышал. Ноэль шел к жене, фальшиво улыбаясь. Как, в прочем, и она – в этом они схожи.

Когда рука мужа коснулась локтя, у Стефании на миг перехватило дыхание. Волна панического страха тошнотой поднялась к горлу, сердце затрепыхалось в груди, но виконтесса позволила взять под руку и повести к столу. Хотя, видит Бог, ей хотелось сбежать от этого человека!

– Как почивали, Стефания? Надеюсь, хорошо?