Время любить. Сборник рассказов и стихов

Маленький Павлуша не мог появится на свет, как большинство других детей. Вынырнуть рыбкой из мамы и гордо прокричать на весь мир имя своего ангела. Что-то звонкое и радостное, на букву «А». Или «О». Ну, нет – только не Павлуша!

В самый последний момент он извернулся и полез из измученной матери каким-то боком. И когда акушерка всё таки вытащила его на свет божий, а ангел почти отлетел, Павлуша явил миру чудо.

Он исхитрился и выдернул перо из мелькнувшего перед носом крыла. Издав при этом странное бульканье, похожее на словечко «Барб».

Так ангел получил имя и потерял первое перо. Хотя, сказать потерял было бы не совсем правильным. Дело в том, что новые перья у ангелов не отрастают. А выпавшие надо аккуратно собирать и, после земного развоплощения, сдавать в небесную канцелярию.

Под отчёт.

Куда потом идут ангельские перья, Барб не знал.

Возможно, ими набивают райские подушки.

В день рождении Павлуши, Ангел подхватил перо и воткнул его куда-то за ухо, в буйство кудрей.

Годы шли, а перьев в шевелюре Барба становилось всё больше.

Вот маленький Павлуша полез на чердак и решил спуститься по пожарной лестнице. На десятой перекладине нога его соскользнула, и он обязательно полетел бы вниз, если бы не помощь ангельских крыльев.

Минус два пера, одно – ярко белое, другое – с едва заметной рыжинкой.

Поход подрастающего Павлуши в горы обошёлся Барбу в пять перьев. Именно столько потребовалось, чтобы предотвратить обрыв верёвки, защитить Павлушу от камнепада и подхватить при падении в реку. Подхватить дважды. Во время третьего падения Барб замешкался, Павлуша чиркнул щекой по ангельскому крылу, и всё же рухнул в холодную воду.

Пятое перо выпало само, когда ангел склонился над простывшим Павлушей. Перо сорвалось с крыла от простого чиха – последнее падение в реку всё же не прошло бесследно.

Павлуша рос и постепенно превращался в Павла.

Крылья ангела редели.

Но самое беспокойное время наступило, когда Павел влюбился.

Влюбился остро, крепко и безответно.

Он брёл через дорогу на красный свет, замирал на краю платформы в метро.

Однажды, долго и задумчиво разглядывал опасную бритву, оставшуюся от деда.

Ещё Павел начал писать стихи.

И это было особенно мучительно для ангела.

Настоящая поэзия похожа на музыку сфер, с каждым словом тебя толчками выбрасывает в небо. Писанина же Павла опутывала ноги и отяжеляла крылья.

Какое взлететь?! Жить не хотелось.

Барб пытался подбрасывать Павлу перья. Не свои, птичьи. Как известно издревле, перо – лучший друг и помощник поэта. Но даже это не помогало. Павел послушно подбирал перья, вертел их в пальцах, а сквозь одно – голубиное, даже на солнце зачем-то смотрел.

Минут пять, пока ангел не заволновался и не толкнул его в бок.

Перья так и пылились на столе горкой, а стиснутые рифмами слова становились всё чудовищнее.

Ангелу начало казаться, что перья из его крыльев скоро посыпятся сами, просто от переживаний.

И тогда Барб пошёл на крайние меры.

Когда Павел наконец-то засыпал, ангел отлетал к его матери. Он шептал ей на ухо, просачивался в круговорот снов. Сеял беспокойство, зудел комаром.

Ирина Петровна, женщина нрава кроткого, на работе вела неравный бой с оболтусами из начальных классов. На сына сил уже не оставалось, но она наивно верила в воспитательную мощь книги и в то, что пряник лучше любого кнута.

Но даже она заволновалась. И на третье утро, после очередного беспокойного сна и ангельских шептаний на ухо, она поставила перед Павлом кружку с чайным напитком и хлопнула ладошкой по столу:

– Павлик, я сегодня слышала ангела!

– Ну и что? Я давно его слышу, – ответ испугал не только впечатлительную мать, но и самого Барба.

Были мобилизованы все силы, взбудоражены все знакомые, взят кредит под честное слово, и Павла поместили в свежевыкрашенную психиатрическую больницу с благозвучным названием «Клиника неврозов»

И тут с Павлом случилось второе чудо. После первого приёма лекарств он начал не только слышать, но и видеть своего ангела.

Ангел помогал Павлу дойти до туалета, придерживал ложку с кашей и даже начал обучать его стихосложению.

Робкие аккорды рифм набирали силу.

– Ты не против? – Павел привычно выдернул перо у зазевавшегося ангела, – Надо же чем-то записывать.

Стоит заметить, что отвлекался Барб часто. Оставляя Павла под присмотром лекарств, ангел отправлялся в Путешествие.

Он кружил по палатам, подолгу зависал в кабинете главврача, заглядывал в истории болезней.

Delirium tremens

Bathyhyperaesthesia

Fuga Idearum…

Латынь ласкала слух, будила смутные воспоминания о прошлых воплощениях.

Почесав пером за ухом, Барб выдал сакральное:

– Barbus sine pennis.

– Синий пенис, мощно задвинул! – восхищённо протянул Павел.

– Пеннис, а не пенис. Без перьев, а не без того, о чём ты подумал. Хотя, по зрелому размышлению…

– Да, ладно тебе! Уверен – всё это условности. Если даже я летаю. Во снах, – И Павел замахал руками, изображая крылья, – То тебе сам Бог велел. Просто ты ещё не до конца в себя поверил.

Павел, насвистывая пошёл в столовую. А обвиненный в безверии Барб крепко задумался над его словами.