На осколках гордости

– Я не хочу вас оскорбить, – вскинула я подбородок и заглянула прямо в его глаза. Ладони вспотели, но я не сомневалась, что все делаю правильно. – Но больше всего меня пугает то, что вы не человек. И относитесь ко мне, как к маленькому зверьку: просите не боятся, обещаете не причинить вреда. Так уговаривают щенят или котят вылезти из укрытия. Протягивают им руку, чтобы они обнюхали и привыкли, – уверенно произнесла я и сжала кулаки. – Но я разумное существо. Со мной всегда можно договориться, мне можно объяснить. И я знала, на что подписываюсь ради выгоды. Понимаю, что от меня требуется, просто… Поужинайте со мной, пожалуйста.

Я не отвела взгляда даже тогда, когда он подошел ко мне и подцепил пальцем мой подбородок. Улыбнулся удовлетворенно и тихо произнес:

– Волтуар, без почтенного. Но только наедине. И только наедине ты можешь вести себя так, как сейчас. Я постараюсь понять тебя.

Отправился обратно к дивану, на ходу продолжая не то приказывать, не то просить:

– Расскажи мне о своем возлюбленном с Земли.

Мы весь вечер просидели напротив друг друга. Волтуар сначала с легкой улыбкой слушал о Женьке, потом хмурился, выслушивая мои возмущения на тему несправедливости Фадрагоса к людям, а за ужином даже мягко пару раз назвал меня наглой и бессовестной. Я и не заметила, как мне стало легче общаться с ним, как он изменился, открываясь совершенно с другой стороны.

– Одно из многих предположений, Асфирель, – размеренно произнес он, удерживая бокал из золота и стекла, заполненный цветочным вином, – говорит, что древняя война началась отчасти из-за людей. Васоверги и виксарты не способны скрыть гнев, злобу и тягу к разрушению. Фангры, эльфы, эльфиоры и шан’ниэрды переполнены самоуважением – нам трудно лгать, поэтому мы предпочитаем честность. Гелдовы и рассаты излишне миролюбивы, от них не стоит ждать зла. А люди всегда балансировали где-то на грани. Трудно понять, что движет вами, чего ждать от вас.

– А северяне? – поспешно перевела я тему, потянувшись к своему бокалу. – Тут очень не любят соггоров.

Взгляд Волтуара стал задумчивым, направленным куда-то вдаль.

– Соггоры, – протянул он. – Их совсем не сложно понять, но невозможно принять их видение мира. Отношение ко всему. Они предпочитают брать все, жертвуя всем, что им дорого. А в ином случае готовы бросить все на полпути.

– Либо все, либо ничего.

– Именно, – улыбнулся Волтуар, глянув на меня. – Непростое время настало для нас, Асфирель. Мы веками не поддерживали с севером связи. Те, кто возвращался от них или переселялся к нам, тщательно скрывали это, а если не получалось, надолго у нас не задерживались. Мы с трудом переводим их послания, пользуясь древними свитками, но многое в языке изменилось. Чтобы изучить его даже с зельями и амулетами, нужно несколько дней прожить рядом с носителем языка.

– Я так учила общий язык, – кивнула я. – Очень просто. И даже читать кое-как научилась.

Волтуар усмехнулся, чуть качнул головой. Сейчас он меньше всего был похож на холодного и сдержанного правителя, а все больше напоминал мне о наших первых встречах за пределами Цветущего плато – молодой, настороженный и какой-то впечатлительный. Вдохновленный.

– Если бы проблемы понимания на этом заканчивались. Соггоры могли бы изучить общий язык, но никогда не пойдут на это. До войны предков они правили миром. Они не признают прямых отказов, и если их раса не изменилась в характере, который описан в свитках, значит, война с ними может вспыхнуть из-за одного неосторожного требования, слова или жеста. Они предлагали прислать к нам балкора, но о них известно еще меньше. Мы опасаемся.

Я нахмурилась и честно призналась:

– Я о них не слышала.

– Это раса. Но ее представителей издавна уничтожали, поэтому мы были уверены, что они давно мертвы. А сейчас выясняем, что их либо очень мало, либо они научились виртуозно скрываться среди нас. Мы очень удивились, когда соггоры так открыто написали о них в письме.

– И почему такое гонение? Неужели к кому-то тут относятся хуже, чем к людям? – изумилась я.

Волтуар тихо рассмеялся, долил нам еще вина и ответил:

– Да, их не любили сильнее, а в наше время о них многие забыли. Ты не одинока. Я тоже не знал бы о балкорах, если бы подробно не изучал историю по семейной библиотеке. Они необыкновенны, Асфирель, – загорелись глаза у Волтуара. Я едва не хмыкнула – для меня тут практически все необыкновенно. – Они запросто перенимали любой облик и овладевали знаниями того, за кого выдавали себя.

– Какие-нибудь перевертыши? – уточнила я.

– Не знаю, – на долю секунды растерялся Волтуар, видимо, не понимая, о ком я говорю, но быстро вернул себе уверенность и продолжил: – Мы нашли не так много информации о них. Все беловолосые, светлоглазые и кожа белая, почти прозрачная. Они ночные жители, прячутся от солнца, а еще очень слабы в своем облике. Мы расшифровали записи рассата, который якобы сошел с ума, вынужденно изучая балкоров, и потом покончил с собой. Он писал, что полукровка от балкора и соггора гораздо сильнее чистокровного представителя. Изучал их признаки, чтобы гильдия Очищения смогла отыскать их и убить.

– Рассат и насилие? Разве такое возможно?

– Поэтому и сошел с ума, – тише произнес Волтуар. – Его труды оборвались, и мы не знаем, были ли у него последователи. Никогда не беспокоились об этом, потому что жили убежденными, что в Фадрагосе всего девять разумных рас, способных придерживаться общественных правил, пусть и каждая по-своему. Это очень интересная ветвь истории, которую сейчас начали изучать Аклен’Ил. Мы хотим принять балкоров у себя, но это может оказаться опасным.

– Потому что соггоры узнают ваши тайны? Позвольте балкору скопировать не себя, а кого-то, кто не имеет отношения к вашим политическим интригам, – предложила я.

Волтуар снова усмехнулся, внимательно разглядывая меня, а потом тихо сказал:

– Сейчас я должен был осадить тебя, а чуть раньше оборвать твои расспросы. У нас так принято, Асфирель: правители не обсуждают с любовницами политику. Обычно у меня и мыслей обо всем этом не возникало. Для таких бесед есть братья, есть подчиненные. Любовницам неинтересно все это и не нужно.

– Думаю, балкоры заинтересовали бы их, – неуверенно сказала я, не зная, как вести себя дальше. Не перейду ли я какую-то черту, если продолжу разговор?

– Возможно, но они никогда не осмелятся заговорить об этом. Такие темы не приняты у почтенных девушек, если они не принадлежат к соответствующим гильдиям. Дурной тон.

– Простите.

– Все нормально. Ты просто знаешь больше, чем нужно, потому что работала с Аклен’Ил. Я хочу, чтобы ты всегда спрашивала и говорила прямо обо всем, что тебя беспокоит и тревожит. Но только наедине.

– Диковинка, – кивнула я.

– Тебя это оскорбляет? Что плохого в том, чтобы быть особенной?

Снова растерялась, не понимая его. Есть разница между единственной и неповторимой, кем я не являюсь для него, и привлекающим внимание попугаем, который веселит и забавляет. Грязная человечка вдруг посчитала себя шан’ниэрдкой и всячески метит на место среди них, никак не вписываясь из-за внешних отличий и глупости.

– Немного расстраивает, – призналась я. – Иногда чувствую себя посмешищем.

– Напрасно, – серьезно сказал он. – Из-за своего любопытства ты выглядишь искренней, открытой и безобидной. Чистая. Для человека это необычайный дар.

– Вы заблуждаетесь, – порывисто проговорила я, но опустила голову, закусив язык.

– И смущаешься тогда, когда это совершенно не нужно, – усмехнулся Волтуар. – Уже поздно, Асфирель. Мне необходимо многое успеть перед отъездом. Не хватает времени, даже чтобы просто отдохнуть.

– Вы куда-то собираетесь? – моментально вскинула я голову.

– Не скоро, – улыбался Волтуар. – И тебе не о чем волноваться. Братья не имеют ничего против тебя. Дружба между любовницами разных правителей не принята, но об этом тебе подробнее расскажет Дариэль. Когда я уеду, тебе ничего не будет угрожать во дворце. Мне пора, Асфи.

Он поднялся и подал руку. Дождался, когда я возьмусь за нее и тоже поднимусь. Обнял за талию, притягивая к себе и склоняясь ко мне. Я застыла, снова чувствуя это разрывание на части, когда хочется обнять в ответ, поцеловать и подарить Волтуару себя. Сделать все возможное, чтобы впечатлить его, чтобы он не забыл обо мне и захотел вернуться. Но я также прекрасно осознавала, чего желала на самом деле. Хотелось оттолкнуть его и попросить держаться подальше от меня. Поэтому просто застыла, позволяя целовать шею, плечо, крепко обнимать себя и гладить спину. Возбуждение накатывало, вызывая легкое головокружение, но практически сразу уничтожалось пониманием происходящего.

– Если тебе что-нибудь понадобится, позови меня вслух, – проговорил Волтуар на ухо. – Я сообщу, если буду готов принять тебя. Увидимся завтра, Асфирель.

Вновь приподнял мою голову за подбородок и поцеловал. Я ответила ему, вспоминая, что в Фадрагосе целуются лишь губами. Это не так страшно.

– Спасибо за приятный вечер, – явно остался он довольным.

Ночь была беспокойной. Я много раз поднималась то с твердого дивана, то с мягкой кровати и шла на балкон, чтобы успокоиться. Любовалась мерцающим ночным пейзажем, думая о происходящем. Теперь меня тоже интересовали балкоры. Страшно предположить, что кто-то из них может принять мое обличие и узнать все секреты. Наверное, прибытие даже одного из них – самое ужасное, что может со мной случиться. Лучше бы просто соггоры.

Глава 6. Самопожертвование или целеустремленность… Эпизод первый

Несмотря на бессонную ночь, еще до рассвета я привела себя в порядок и сжала камень, оставленный Дариэль. Она пришла почти сразу и была сильно удивлена.

– Во дворце еще все спят, – как-то тихо произнесла эльфиорка, словно боялась нашим разговором разбудить спящих. – Правители проснутся только через шаг солнца.

– И это мешает мне посетить библиотеку? – изумилась я.