Подарок Перхты

– Милый, Зай, я всё же вызову врача – это может быть очень серьёзным, вдруг осложнение какое начнётся? – Валя попыталась настоять.

– Эта боль – не самое страшное…Валь, я видел страшный сон…а, может, это было на самом деле…Ко мне приходила покойница.

Он вкратце, с дрожью в голосе, передал события этого дня и страшный ночной эпизод.

Валя смотрела широко распахнутыми от ужаса глазами – на её мелком лице они сейчас казались просто огромными. Подбородок чуть подрагивал – все переживания она тотчас же примеряла на себя.

– И что же, она тебя столкнула с кровати? – Валя уже, и сама готова была забиться в истерике от того, что потусторонние силы способны на такую агрессию. Она не сомневалась ни в едином его слове.

– Нет, милая, я сам свалился с койки от того, что сильно дёрнулся – думал от скованности освободиться. Ну, теперь всё хорошо…почти всё, – он поморщился от ощутимой боли в боку.

– Дай мне анальгин с димедролом.

Приём таблеток принёс ему значительное облегчение.

– Представляешь, Валь, если подтвердится то, о чём она мне сообщила – о каком-то флакончике…какой-то Перты или Пехты. Точное название не удержалось в голове. Тогда я смогу распутать это преступление, а потом и другие, вызывая духи убитых! Минимум страха, немного боли, и разгадка в моих руках! – спустя полчаса шокирующий случай представлялся ему в позитивном свете.

– Ну, что ты, Вовочка! Неровен час, к нам сюда души убиенных зачастят. Вон, от одной чуть не убился.

– Да, ты права – нашествие призраков грозит опасностью, -сказал он несколько задумчиво, хотя вроде бы хотел пошутить.

7 глава

Лето. За шесть месяцев до описанных выше событий.

Скромный красный гроб с телом умершего, обитый чёрными воланами и развевающейся на ветру траурной лентой, водрузили на две скамеечки возле готовой могилы.

Наташа смотрела в лицо покойника, её умершего мужа, и понимала, что видит его на этой Земле последние минуты…, понимала, но ничего определённого не чувствовала: небольшая приглушённая боль в груди. Можно ли считать её реакцией на потерю. Возможно, эта боль вообще никогда не затихала…По крайней мере, последние 15 лет в браке, она разучилась чувствовать спокойствие и умиротворение. Всё время присутствовала какая-то печаль.

И вот он умер, а чувство не сменилось: оно и не острое, и не колющее – просто ноет и не хочет отпускать.

Она первая подошла проститься – так требовал обычай, и немного поколебавшись, не решилась в знак прощания коснуться губами его лба, а лишь едва дотронулась до ледяных посиневших рук, лежавших поверх покрывала. Женщина не смогла поднять глаза после этого формального действа, опасаясь осуждения окружающих. И не ошиблась, -зарёванная свекровь поймала-таки её взгляд, выследила старая бестия, и с таким нескрываемым упрёком вперилась в неё, что казалось, хотела высверлить ей все мозги.

Именно свекровь считала, проскальзывали у неё такие фразы, что невестка Наташка плохо заботилась о её великовозрастном сыночке, плохо и неэффективно лечила его от алкоголизма все годы совместной жизни; не распознала в хроническом бронхите начинающийся рак лёгких, отчего в последствии он стал неоперабельным. И вообще, шалава она и точка.

Потеряла она своего ребёнка, такого молодого ещё (45 лет), в полном расцвете сил, а кто не пьёт в наше время? Какой он мужик, ежели не пьёт и не вломит своей любезной время от времени пару увесистых тумаков? Так же и она прожила со своим любимым всю жизнь, так должен был жить и её драгоценный сын, умерший по недосмотру ничтожной невестки.

Она не могла сейчас высказать Наташке всю эту правду-матку, выплеснуть на неё ушат справедливых обвинений прямо возле гроба, чтобы душа ушедшего сыночка послушала эту материнскую заботу, и стало бы ей от этого непременно легче. Не могла – родственники эту Наташку прикрывали, но ничего, настанет другой подходящий момент, и она получит сполна за то, что разлучила маму с сыном на веки вечные.

Но вот первый комок сухой глины упал на крышку гроба, спущенного в могилу, второй… Свекровь заохала, закликушествовала, а потом её мотнуло назад и опрокинуло на другую – соседнюю свежую могилку.

– Ой, Пашенька, лежать мне скоро рядом с тобой! – не унималась она и в неудобном распростёртом состоянии.

Все разом переключились на неё, захлопотали. Кто-то запасливый протянул склянку с корвалолом, кто-то с нашатырём.

И только Наталья и её дочь Анна остались неподвижно стоящими возле ямы, которая совсем уже поглотила гроб с телом: энергичные работники кладбища очень быстро и ловко делали своё дело под водочку и великолепный жизненный настрой. Ведь чем больше "жмуриков, тем выше качество их жизни.

"Как же, ляжешь ты возле! Живёшь себе и ни о ком не заботишься. Вырастила своего инфанта и выпроводила. Вспомнила о нём только в день похорон," – женщина думала с явной досадой, наблюдая за театрализованным мини спектаклем с участием одной актрисы и нескольких невольных статистов.

"Когда я обращалась за помощью к ней, пыталась подключить к лечению её насквозь алкоголизированного сына, только и слышала: "он уже большой мальчик, пусть сам решает, пить ему или не пить. Уворачивалась как могла от беды, ставшей чисто моей и Аньки…А теперь развалилась тут…со своей никчёмной любовью. Тьфу ты!"

Но для видимости участия, всё же подошла, посмотрела сзади поверх спин, убедилась, что представление уже заканчивается, и пошла с дочерью и родителями к ритуальному ПАЗику, чтобы привести в порядок теперь уже явно взбудораженные чувства. А впереди ещё предстояло перенести поминки, на которые подтянется группа таких же рядовых алкоголиков, как и её благоверный, ныне почивший в бозе.

Наталья проснулась и по обычаю выглянула в окно. Начинался второй день после похорон.

Окна выходили на небольшой уютный дворик, открывающийся взору много-много лет подряд. Но сегодня он выглядел несколько иначе. Женщина попыталась понять, что здесь не так. А, вот! – участок между домами стал ярче и шире; дети двигаются быстрее, радостнее разговаривают высокими детскими голосами, громче смеются.

Она и не сразу поняла, что мир изменился внутри, а снаружи всё по-прежнему: идёт какое-то движение, но оно незначительно, почти незаметно для обычного глаза.

А Наташкин глаз был застывшим и безжизненным долгое время. Ожил в одночасье, освободился от тягостной картинки ближайшей реальности, ну, и видимость увеличилась сразу: стала шире и глубже. Пространство обрело объём и живость.

Метаморфоза чётко увязывалась с освобождением от прессинга обстоятельств, от всяких негативных ожиданий.

Женщина вновь обратилась к своим ощущениям внутри – как-то не соответствуют они случившемуся. Ничего не шевельнулось по случаи потери, нигде ничего не щемило, не давило, и если не считать сегодняшнего приятного состояния, то не "шевелилось" уже давно. Этакий застарелый процесс заторможенности и печали. Смешно сказать, но, видимо, потеря случилась много лет назад…наверное, вскоре после замужества.

Выходила замуж за очаровательного человека, немного походила счастливой, а дальше случилась неприятная подмена – тот, любимый, исчез и больше не захотел возвращаться.

А она не смогла сделать решительных шагов, чтобы разорвать путы с чуждой личностью.

Многие осуждают таких "безвольных и мягкотелых" женщин, утверждая, что сами взвалили, что каждому своё: успешным – успешные; неудачницам – по неудачнику.

Хулители "слабых" правы, но только отчасти. Потому что существует другая значительная ЧАСТЬ причин и ограничений, изменить которые человеку не под силу. То есть изменить ситуацию тогда было абсолютно невозможно. Ведь и Наталья шевелилась и старалась, чтобы ситуация её не стала судьбоносной. Не смогла – помехи оказались больше, чем возможности.

– Девчонки! внимание! – она постучала вилкой по графинчику с водкой. К вечеру Наташка значительно расправила плечи и пригласила приятельниц, чтобы отметить Событие.

– Сегодня мой день… вчера был его… все почести ему, покойному. Но это последние почести, последний салют.

– Наташка, как ты бойко настроена, – заметила Ольга, её школьная подруга.

– Не судите! Я не богохульствую. Просто давно терпящий бедствие корабль наконец затонул окончательно. А если бы не потонул, то и меня бы мог потопить. "Может, потопил всё-таки?" – тут же подумалось ей.

– Ну, не будем о грустном…сегодня мой день, и я хочу, чтобы и вам тоже было хорошо.

– Тогда "вздрогнем"! – за тебя! – Лиля, женщина в возрасте за пятьдесят, сотрудница Наташки по конторке, подняла стопку и звонко чокнулась со всеми дамами.

– На поминках же не чокаются, Лиль! – Ольга говорила шутя. – Но мы не на поминках, а совсем по другому случаю. Я бы даже на брудершафт… если бы здесь мальчики присутствовали.

Полное лунообразное лицо Ольги раскраснелось, расплылось в неестественно широкой для неё улыбке. Чаще она улыбалась закрытым, сжатым ртом, стараясь скрыть поставленные однажды яркие зубные коронки с золотым напылением, когда они были в моде. Скромной учительнице вечно не хватало средств, чтобы заменить всё это безобразие.

Наталья заметила, что её близкие подруги искренне рады за неё, а это очень важное свидетельство настоящей дружбы. Хоть и говорят, что "друг познаётся в беде", но она по жизни вынесла совершенно противоположное суждение: друг познаётся в радости и успехе другого. Пережить радость обретения чего-либо вместе с другом – по-настоящему суровое испытание для дружбы.