Все мои дороги ведут к тебе. Книга первая

Переведя дух, Катерина Муратовна, стоя на веранде, еще раз окинула взглядом великолепие стола. Поправила крайнюю салфетку и направилась в кабинет мужа, желая доложить ему, что все готово.

++++

Саша ощутимо нервничала, сидя в своей комнате наверху, наблюдая за последними манипуляциями старшей сестры. И не могла отвести от нее глаз. Оля была просто неотразима! Ее волосы были собраны в высокую прическу, открывая красивую шею и покатые узкие плечи – предмет зависти многих женщин. Необычного кроя платье в стиле модерн имело три основных цветовых акцента: пыльно-зеленый, черный и нежно-розовый шелк. Он грациозно переплетался в сложном крое платья, напоминавшего восточный халат, перехваченный поясом на тонкой талии. Удлиненный подол из той же ткани переходил в трен. Чересчур свободные, словно крылья бабочки, шелковые рукава так и норовили скатиться с плеч, а потому грудь прикрывал едва заметный лиф – практически невесомый – нежно-молочного шелка, имевший совершенно прямую линию, оголяя весьма целомудренно только красивые ключицы и небольшую часть груди. Часть у-образного выреза, край расшитого рукава и отворот платья от пояса до пола были оторочены белым горностаевым мехом. Шелк платья был настолько нежен и тонок, что угадывались все изгибы Олиного тела под ним. Завершали образ телесного оттенка тонкие перчатки выше локтя, многочисленные нити бус на груди и подобные им браслеты на запястьях.

– Оля, ты ослепительна, – с восхищением сказала Мария, входя в комнату Саши.

Саша сидела напротив двери, подальше от зеркала, так как Оля не хотела, чтоб она раньше времени увидела себя в зеркало. Старшая сестра усердно колдовала над ней, самостоятельно укладывала черные Сашины волосы, а потому только с улыбкой взглянула на Машу и кивнула, так как во рту была зажата шпилька. Мария выглядела чудесно. Платье, которое Ольга подобрала для нее, было скромнее, чем Олино, как это и нравилось Маше. Нежно-молочная нижняя часть расшитая тонкой едва заметной гладью, была более плотной, а сверху шла голубая шелковая накидка, перехваченная букетами нежно-розовых пионов на груди и ниже у колен. Удлиненный подол также переходил в сложный двухфактурный трен, при ходьбе напоминавший морскую пену. Рукава были менее широки, чуть ниже локтя, под ними – тончайшие белые перчатки. Изысканная, не кричащая линия жемчужного ожерелья украшала Машину шею. Саша любовалась сестрами, невольно сгорая от любопытства, разглядывая складки своего белого платья, но до конца не представляя свой образ.

– Вуаля! Ну-ка, поднимись, – наконец, торжествующе сказала Ольга и отошла на несколько шагов назад, чтобы лучше рассмотреть свое творение. – Поднимись, смелее! Маша, помоги мне с зеркалом, – сестры подкатили тяжелое зеркало в белой раме и стали по обеим его сторонам, наблюдая за младшей сестрой.

Саша взволнованно поднялась, видя, как медленно появляется в отражении новая Саша.

На нее смотрела знакомая и незнакомая девушка. Платье действительно напоминало оперение волшебной птицы, особенно с пышными, выше локтя рукавами, казавшимися не то крыльями, не то облаками. Белоснежная ткань выгодно подчеркивала выразительные Сашины глаза и темные волосы. Глубокое декольте и открытая спина поддерживались тугим, невероятно тонким корсетом, от чего ее талия была практически невесомой, утопая в пышной расшитой россыпью крошечных жемчужин юбке, переходящей в тяжелый шлейф. На шее и плечах едва заметно блестели тонкими нитками бусы из крошечных звеньев белого золота и мелких, почти невесомых жемчужин. Шею и плечи прикрывала из той же легкой воздушной ткани длинная, с драпировкой вуаль, расшитая серебряными нитями по краю. Глаза были особенно выразительны благодаря стараниям Ольги. Она же решила, что высокая прическа Саше была ни к чему. А потому волосы ее были легко уложены в виде слабо сплетенной косы, перехваченной нитями жемчуга, которые сходились на голове в своеобразную диадему. Крошечные жемчужины в форме риса гроздьями сплелись в сережки и озорно покачивались от малейшего движения возле ее лица. В этом образе она сама себе казалась какой-то сказочной девой, не то лебедем, не то пери.

Саша перевела взгляд на Ольгу, потом на Машу и прижала руки к груди, не в силах что-то сказать.

– Ты волшебная! – тихо сказала Маша и шагнула к Саше. – Ну, же смелее! Улыбнись. Ты прекрасна, Сашенька! – глядя в ее красивые карие глаза, Саша отчаянно вспыхнула, взволнованно переводя взгляд с одной сестры на другую.

Тем временем Ольга вынула из коробки длинные белые перчатки с крошечными пуговицами под жемчуг и протянула Саше.

– Дай-ка я тебя еще раз попудрю, – сказала она, взяв баночку с рисовой пудрой. – Это – незаменимая вещь при открытых плечах и груди. Когда тебе начнут говорить комплименты, от смущения вся пойдешь красными пятнами, а под пудрой этого никто и не заметит… – она ловко подняла бусы и быстро стала наносить пудру, от чего Саша пару раз чихнула со смехом. – И еще, – продолжала деловито Ольга, – периодически покусывай губки, чтобы к ним приливала кровь. Мужчинам нравятся яркие губы, – добавила она нараспев, склонившись к ее уху. Она что-то еще говорила, делясь своими секретами, но Саша половину не слышала и уже не могла запомнить от волнения и переживаний, продолжая с изумлением разглядывать себя в зеркале.

Маша подошла к ней и нежно взяла за руку.

– Ты просто Царевна-лебедь, Сашенька.

Натянув перчатки, Саша еще раз окинула себя в зеркало взглядом, а потом стремительно бросилась в объятия Ольги.

– Дуреха, – расхохоталась Ольга, удовлетворенная своей работой, а Саша, обнимая ее, с изумлением и паникой почувствовала, что под платьем у Ольги нет корсета. Точнее, вообще ничего нет! Она вскинула на Ольгу недоуменные глаза, а старшая сестра только громче расхохоталась и заговорщически ей подмигнула. Затем она с довольным видом поправила свои волосы и скомандовала:

– Ну, что, девочки, этот мир с нетерпением ждет чуда!

1.7.

Прием в Майском был событием месяца. Приглашения на Вальс цветов по случаю дня рождения младшей дочери Кадашевых были разосланы еще за месяц, чтобы дамы смогли подготовить наряды, а их мужья и кавалеры оплатить. К шести вечера потянулись первые автомобили, экипажи и фаэтоны гостей. Мифические существа каменных ворот торжественно встречали банкиров и промышленников, кавалергардов и высших чиновников Баку. Многие приезжали целыми семьями, с женами и незамужними дочерьми. Такой прием был способом поддерживать нужные связи, а также стать началом выгодного знакомства. Слуги с ног сбились, принимая транспорт гостей. Калейдоскоп юбок, шляпок, духов, женский и мужской смех к половине седьмого заполнили внутренний двор и сад Майского.

В зале играли музыканты. Но пока подъезжали гости, распорядитель бала – начальник бакинского военного гарнизона Иван Иванович Оболенцев – не начинал танцев.

Хозяева дома – Павел Иванович во фраке и Катерина Муратовна в темном расшитом золотыми цветами платье с высокой прической – стояли в центре залы и приветствовали гостей. Катерина Муратовна искренне улыбалась, но было заметно, что она взволнованна и чего-то ждет. Периодически она склоняла голову к мужу и что-то ему говорила.

В это самое время в зал, наконец-то, вошли сестры Кадашевы, одна ослепительнее другой. Увидев дочерей, Катерина Муратовна счастливо заулыбалась, каждую обняв и поцеловав в щеку, а Павел Иванович с довольным видом наблюдал, как появление его дочерей заставило всех затихнуть.

Ольга с Машей прошли в залу, а Саше, как виновнице торжества, пришлось стать рядом с родителями и приветствовать гостей. Она стояла, взволнованная и смущенная, принимая поздравления и комплименты от людей, которых по большей части не знала. Многих из них Саша видела впервые, а потому старалась запомнить имена, фамилии, звания, которые ей тихо нашептывала на ушко мать. Но гостей было так много, что все эти звания и имена путались и быстро забывались. В зале было много офицеров, их зеленые и красные мундиры заставляли Сашу замирать, тайно надеясь увидеть его.

Когда, наконец, нескончаемый поток гостей закончился, а зала наполнилась смехом и шорохом платьев, когда дамы выстроились вдоль стен, нетерпеливо ожидая приглашений на танец, обмахиваясь веерами, а мужчины разбились в кружки, чтобы предаться беседам о политике и последних новостях, распорядитель бала объявил первый вальс.

Саша любила танцевать, а потому с первых же нот вальса смущение и волнение исчезли. В шорохе платьев под мелодичные звуки Шуберта ноги сами двигались стремительно и ритмично, вспоминая годами отточенный навык. Свой первый танец Саша отдала старшему брату, второй – Алеше. Потом танцевала с отцом, периодически меняясь с братьями. Пятый танец благосклонно подарила Косыгину, о чем тут же пожалела. Поручик пытался любезничать, что вызывало в Саше раздражение и неприязнь. Она еще помнила ту сцену на диване в кабинете отца. А потому после одного танца с Косыгиным больше с ним не танцевала, испытывая страшную брезгливость. Вряд ли поручик расстроился, потому что пару раз ему удалось-таки заполучить в объятия Ольгу Пурталес. И Саша видела, как Ольга игриво улыбалась ему, а на ее щеках играли манящие ямочки, но, сколько бы Косыгин ни пытался склониться ниже к ее божественному локотку или груди, Ольга хлопала его веером и уворачивалась. Может, от этого, а может, от выпитого шампанского вскоре щеки его яростно заалели, глаза заблестели, а рыжие пышные усы, казалось, встали торчком на довольном лице.

А вот танцы с Алешей Сашу от души повеселили. Алеша при всей своей юности и миловидности был слишком угловат и нескладен, танцы давались ему с трудом, а потому он постоянно ошибался, чем заставлял Сашу весело хохотать. Она пыталась его поддержать и вести в танце, но Алеша то путал руки, то начинал не с той ноги, от чего смеялся и сам, вспыхивая и бросая на Сашу виноватые взгляды. Саша лишь весело обнимала его и, поймав его ладони руками, снова пыталась вести.

Выбившись из сил, Алексей забавно сдул повисшую влажную челку со лба и, нескладно поклонившись Саше, уступил очередь прочим кавалерам, отходя к старшему брату, который стоял в кружке офицеров. Ловя его взгляд, Саша понеслась в безудержном вальсе, увлекаемая бесконечной чередой кавалеров, что пытались завладеть ее вниманием. Их имена и лица, заученные комплементы и остроты тонули в звуках живой музыки. Саша и не старалась их запомнить, а просто улыбалась и танцевала. Танцевала, как никогда!

После очередного вальса, она уже и не помнила, какого по счету, Саша почувствовала легкое головокружение. Тугой корсет мешал ей вдохнуть полной грудью. Да и платье было довольно тяжело, особенно длинный шлейф. А потому, виновато улыбнувшись очередному подскочившему к ней офицеру, она стремительно прошла к дальнему окну гостиной, желая передохнуть. Здесь в полутени, возле фортепиано, у открытого настежь окна можно было спокойно отдышаться, при этом открывался хороший обзор для наблюдения за всеобщим весельем. Упав на стоявшую у окна банкетку, на которой давеча они с мамой сидели и играли в четыре руки, Саша принялась отчаянно обмахивать себя веером, пытаясь выровнять разгоряченное дыхание.

– Мое восхищение, юная леди, – послышался вдруг совсем близко чей-то знакомый насмешливый голос.

Саша от неожиданности вздрогнула и обернулась. В самом углу, куда слабо попадал свет, в кресле, закинув нога на ногу, сидел тот самый Шацкий, спаситель ее шляпы! Он широко улыбался, не сводя с нее глаз. Она его сразу узнала, почувствовав, как кровь почему-то сначала совершенно отхлынула от лица, а потом ярким румянцем вспыхнула на припудренных щеках. В недоумении Саша произнесла:

– Вы?…Что вы здесь делаете?…Простите, не помню, как вас зовут, – соврала она зачем-то и, пытаясь скрыть свой испуг и смущение, отвернулась.

Он, нисколько не смущаясь, приподнялся и театрально поклонился, протягивая ей руку для приветствия.

– Никита Васильевич Шацкий, прелестная незнакомка. Не хочу вас смущать, но, похоже, что меня пригласил ваш отец… – поцеловав ее заметно подрагивавшую ручку, он придвинул ближе кресло и снова сел, все также улыбаясь. – Вы меня снова удивили. Два дня подряд я встречаю вас в самых неожиданных местах. Может, это судьба? – с насмешкой добавил он.

Чувствуя странное волнение и даже испуг от его внезапного появления в своем доме, Саша прислонилась спиной к портьере, пытаясь вспомнить весь их вчерашний разговор. Не наговорила ли она чего лишнего? Господи! Все, все было лишним! Кто же знал, что случайный человек за версту от родного дома непременно окажется знакомым отца?! Отец! Черт! Он все-таки знает отца!

Пытаясь совладать со своим волнением, Саша старалась глубже вдохнуть свежий воздух, который проникал сквозь тяжелый тюль окна живительной прохладой. Она раскрыла свой веер, невольно радуясь тому, что в этой части залы была легкая полутень, которая могла скрыть ее слишком явный румянец. Медленно обмахивая себя, она с недоверием искоса наблюдала за Шацким.

Он, кстати сказать, занимался тем же: смотрел на нее с нескрываемым любопытством, довольно вальяжно расположившись в кресле и постукивая по подлокотнику пальцами левой руки. Вид у него был довольный и удивленный одновременно. Саша отметила про себя, что выглядел он с иголочки. Ему очень шел дорогой темно-синий костюм, изысканная бархатная жилетка с вышитыми узорами в виде турецких огурцов и в тон ей бархатная бабочка, а также модные английские ботинки. Тугой манжет белой рубашки был перехвачен квадратной золотой запонкой с темно-синим камнем. Стоило признаться, он неплохо разбирался в моде.

Она отвернулась, сильнее обмахивая себя веером, заключив, что ей все-таки больше нравились военные.

– Значит, пугливая морская нимфа – дочь местного промышленника, Александра Павловна Кадашева, виновница сегодняшнего торжества? – произнес тем временем Шацкий с неизменной улыбкой. – Позвольте же и мне присоединиться ко всем многочисленным комплиментам и поздравлениям в ваш адрес, Александра Павловна, – он особенно улыбнулся, произнося ее имя во второй раз.

– Саша… – не поднимая к нему лица, поправила она его, невольно вспыхнув: ей не нравилось свое полное имя.

– Ну, вот и познакомились, Са-ша, – повторил он по слогам, словно пробуя на вкус звуки ее имени. Его довольная улыбка отчаянно смущала ее.

– Почему же вы не подошли сразу с поздравлениями, как все и как требуют приличия? – спросила она, пытаясь говорить как можно увереннее, не желая показывать свое смущение, сильнее продолжая обмахивать себя веером.

– Как все? – он приподнял брови, как будто от удивления, насмешливо улыбаясь. – Я надеялся сделать это наедине, – он снова тихо подтрунивающе рассмеялся, когда она с досадой метнула на него взгляд. – Надо сказать, я сам был несколько обескуражен, когда увидел здесь вас, да еще и в качестве именинницы. Мне показалось бесцеремонным… мм-мм… шокировать вас также у всех на виду. Кажется, это как раз было бы весьма неприлично.

Саша не понимала, шутит он или говорит серьезно, но мысленно была ему благодарна за это. Действительно, непонятно, как бы она повела себя, если бы увидела его раньше, стоя рядом с мамой и отцом. Но ничего не сказала по этому поводу, а почему-то попыталась задеть его, сказав:

– Почему же вы прячетесь здесь в темноте и не танцуете? Не умеете? – и, не удержавшись, дерзко вскинула на него глаза.

Он усмехнулся, все также глядя на нее.

– Пожалуй, наблюдать за вами мне доставляет большее… удовольствие.

От слова удовольствие, произнесенного им как-то особенно, краска мгновенно залила ее щеки. Она поспешила отвернуться. Черт, зачем, зачем он здесь?! Снова это странное волнение поднималось в ней. Как и вчера на берегу, ей, с одной стороны, хотелось, чтобы он ушел, а, с другой, он будил в ней какой-то непонятный, странный и пугающий интерес. В его присутствии Саша чувствовала себя крошечным кроликом рядом с огромным ирбисом, который беззастенчиво забавлялся ее неопытностью и смущением, и при этом что-то настойчиво удерживало ее от того, чтобы просто взять и уйти. И под напором его темно-карих глаз снова что-то щекочущее, как тогда на берегу, когда она увидела его голым, заколыхалось в ней.

Черт! Это воспоминание вылезло совершенно некстати! Чувствуя, что не в силах справиться со своим волнением и ощущая всей кожей его нахальный взгляд, Саша нервно огляделась, ища хоть какое-то спасение от Шацкого и от собственных мыслей.

На ее счастье совсем рядом стояла Ольга в компании поручика Косыгина и еще какого-то офицера. Ее красивое шелковое платье притягательно обтягивало все ее соблазнительные формы, и почему-то Саша снова вспомнила, что под ее платьем ничего нет! От этой мысли щеки ее еще сильнее вспыхнули. Однако только присутствие сестры могло ее спасти от Шацкого, ведь ни один мужчина не мог устоять перед Ольгой! Это была прекрасная идея, и Саша отчаянно помахала ей рукой, подзывая к себе.

Красавица Ольга кокетничала с молодым гвардейским офицером и красным как рак Косыгиным, который просто не находил себе места, бросая ревнивые взгляды на соперника. А тот, не замечая, пожирал Ольгу глазами, без конца склоняясь к ее ручке и все пытаясь коснуться губами ее локтя. Ольга не сопротивлялась и лишь периодически шаловливо хлопала его веером по плечу, отстраняясь на безопасное расстояние и игриво улыбаясь то одному, то второму. Выглядело это весьма забавно. Заметив Сашины знаки, она весело подмигнула кавалерам и, протянув им обе руки для поцелуя, поспешила к сестре. На ходу Оля поймала официанта, ловко разносившего шампанское по залу, и, подхватив два бокала, грациозно приблизилась к Саше.