Кана чудес

В моей душе прочно поселилось чувство вины по отношению к Марине. Я еще усерднее принялась молиться за то, чтобы она вышла замуж.

Полиция и Маленькая Тереза

Подбор кадров для киностудии «Кана» напоминал библейский царский пир: мы с Мариной собирали всех убогих, у кого были проблемы с работой, и пытались пристроить к делу. После этого у нас были проблемы не только с работой, но и с «кадрами». При этом каким-то чудом мы с Мариной выпускали один Видеожурнал за другим. Брат Дамиан давно превратился в директора «по переписке»: он находился то в Москве, то в Польше, то в Америке.

В один прекрасный день в студию заявилась налоговая полиция. По ложному доносу «прихихеней» брата Джорджо полицейские арестовали и вывезли весь наш архив.

Эксперты с гостелевидения отсматривали все подряд, пытаясь нарыть компромат на католиков, и уже почему-то не только финансовый. Студию пригрозили закрыть, пахло большим скандалом.

Я не спала ночами. А Марина, напротив, играючи восприняла новое испытание: она с удовольствием ходила на допросы в страшное учреждение и, говорят, очень храбро отвечала на все вопросы. Это была долгая песня: в специальном кабинете чиновники дотошно выясняли суть того или иного реквизированного документа и подшивали к делу.

…Из одной папки вдруг выпала фотография девочки с косичками. Фотография оказалась та же, что висела на стене в студии. Еще во время злополучного «визита» этот портрет привлек внимание налоговых полицейских.

…Тогда при обыске нам запретили передвигаться, но провести полуденную молитву все же разрешили и, конечно, сами поприсутствовали при этом, не без любопытства. Один из полицейских даже поинтересовался, почему среди икон на стене висит фотография какой-то девушки. Пришлось им немного рассказать про Святую Маленькую Терезу.

Такая же фотография теперь вылетела из папки. Ну просто луч света в темном царстве: скучная бюрократия – и детская улыбка!

– Это еще кто такая? – удивился чиновник за столом.

Из-за соседнего стола вдруг послышалось:

– Это Маленькая Тереза, – там сидел сотрудник, который участвовал в налете. – Она святая.

Буквально через несколько дней нам привезли весь архив обратно и извинились.

Никак Маленькая Тереза помогла?

Молитвы и миниюбки

Обитые черной шерстью стены – не только удобная декорация, но и идеальная поверхность для прикалывания всевозможных реликвий.

Очень скоро весь угол заполнился картинками и иконками. Там ежедневно в полдень мы и молились всей студией, потихоньку превращаясь в общину. А поскольку среди сотрудников попадались и православные, и протестанты, маленькая община стала экуменической.

Под фотографию Терезы мы прикололи конвертик, куда вкладывали адресованные ей записки с молитвами. Время от времени их торжественно сжигали, мало ли кто что попросит.

В то время «Кана» была излюбленным «тусовочным» местом. На запах кофе слетались гости – священники, коллеги из других студий и церквей. Заглянув на огонек, те тоже принимали участие в общей молитве у нашего импровизированного неформального алтаря, и подкладывали свои записки Маленькой Терезе. Наша Святая все исполняла. Или почти все. Но Прекрасный Принц к Марине пока не приплыл на корабле с алыми парусами. Может, потому что Марина ходила в джинсах и не красила ресницы?

Между прочим, ноги у нее были потрясающие – длинные и идеально стройные, как бутылочки.

– Марина, с такими ногами тебе надо носить мини, – советовали подруги наперебой.

Но у Марины на этот счет было свое мнение.

– Зачем мне мужик, который польстится на мои ноги! Я хочу, чтобы меня любили ради меня самой.

Конечно, миниюбка – это не та форма одежды, в какой прилично ходить на работу в мужской монастырь. Но наше начальство не было слишком строгим:

– Можно ли носить мини в мужском монастыре? Если ноги красивые, то можно, если нет, то нельзя, – разъяснил брат Дамиан. – Мы с отцом Войцехом создадим комиссию и будем выдавать вам разрешения.

Марина как-то раз пришла в мини – в осеннем клетчатом платьице-разлетайке с большим эффектным воротником. Ноги были во всей красе.

– Марина, раздевайся! – подскочил брат Дамиан.

В студии перестали работать.

– Ты не знаешь, – спросил он меня тихонько. – Почему Марина не снимает свое пальто?

– Так это не пальто, а платье.

– Ох, вот почему она на меня странно посмотрела, когда я сказал «раздевайся», – хмыкнул он.

– Больше никогда не буду приходить на студию в таком виде, – заявила Марина мне в конце дня.

Да, с такими ногами надо было уметь жить. Ноги были не по Марине, и она их прятала в джинсы.

Но это отнюдь не значило, что она небрежно одевалась. У нее все имелось в единственном экземпляре – одна пара сандалий, один свитер, один рюкзачок, но всякий раз это была очень качественная и недешевая вещь, пусть на нее порой приходилось потратить ползарплаты. И, что интересно, она никогда ничего не берегла и не делила свою одежду на нарядную и повседневную.

Даже когда у Марины не было ни жилья, ни денег, она не расстраивалась. У нее напрочь отсутствовала психология бедняка: она готовила себя к лучшей доле, хотя не знала, как и когда. Длительное безденежье и бытовую неустроенность Марина рассматривала несколько отстраненно, как развлечение, которое ей подкидывает судьба. Поживем так, будет и по-другому.

Позже я поняла, что она многое рассматривала, как развлечение, в том числе и работу, и дружбу.

Рыжая «оператор»

В один из своих краткосрочных приездов брат Дамиан обучил Марину снимать на камере.

…Мы обсуждали ближайшие события, достойные того, чтобы войти в киноисторию. Первый из таких – визит в Новосибирск главы Католической церкви Польши. Кто бы снял?

– Марина, а ты бы не хотела научиться снимать? – осенило вдруг Дамиана.

Марина от неожиданности расхохоталась, и он тут же истолковал ее смех как знак согласия:

– Значит, примаса снимет Марина. Что у нас еще?

…И когда вошел в студию примас Польши в сопровождении епископа и священников, Марина уже держала его под прицелом кинокамеры. Знаменитая российская католическая киностудия была представлена тремя странными девицами, самая высокая и самая рыжая оказалась оператором. Никто не мог сдержать улыбки – прыскал в кулачок настоятель, улыбался епископ, удивлялся примас.

Ох, что за съемки получились… Беспорядочно мелькали епископ, примас, стены студии валились то в одну, то в другую сторону. Внезапно нарисовался кривой крупняк озадаченного польского архиепископа: подойдя поближе, тот заглянул Марине в объектив.

…Новость вышла максимально короткой, даже куцой, но лиха беда начало!

Вскоре Марина вполне освоилась с камерой. Основные события в церковной жизни Сибири происходят в Кафедральном соборе, и Марина со своей камерой выглядела у алтаря довольно профессионально – никто больше не смеялся. Но…

– Марина, ты мешаешь епископу проводить Богослужение: когда ты проходишь между рядами, никто из священников у алтаря не интересуется Мессой – все равнение на тебя, – дразнил Дамиан. – Надо с этим что-то делать!

Но, ничего не сделав, снова уехал в Москву. А мы здесь довольствовались малым: большая профессиональная камера валялась в бездействии, а Марина продолжала снимать на полупрофессиональной, на «автомате». Мы постепенно привыкли монтировать приличные новости буквально из брака. Со временем брака становилось все меньше, а опыта все больше.

Марина даже отправилась в командировку в Томск и его окрестности – снимать католиков. Привезла кучу кассет и села собственноручно монтировать сюжеты.

Я не могла нарадоваться на Марину: каждое утро заходит в монтажную, закрывается и монтирует! Вот умница.