Вслед за тенью. Книга первая

Заметив Мишино кольцо на пальце, я снова пыталась его снять. Не получалось. Оно, как и вчера вечером, почти не сдавливало кожу и свободно доходило до нижней костяшки моего многострадального безымянного пальца. И намертво застревало на ней. Не помогло ничего: ни прохладная вода из крана, под которым я держала пальцы, пока они совсем не заледененели, ни пена, щедро намыленная на страдальца.

«Магия какая-то», – мысленно усмехнулась я. – Зачем только он мне его надел?»

Мне казалось, что вчера в холле Универа я дала ясно понять Новикову, что не готова к более серьёзным отношениям. Рассчитывала, что он отступит, поставит их на паузу. Но поступил он ровно наоборот: стал настойчивым, давящим, даже назойливым.

«Ладно, разберемся», – мысленно успокоила я себя.

В памяти опять всплыло моё странное сновидение. Оно казалось мне совершенно непонятным и одновременно до чёртиков интригующим. Мне очень редко снилась мама. За все годы с того страшного дня, поставившего мою жизнь с ног на голову, я видела ее во сне всего несколько раз. И хорошо запомнила каждый. Первый – накануне Праздника Осени, когда я училась в начальной школе, второй – перед поездкой к маминой подруге за Урал, третий – перед выпускным. И вот теперь мама приснилась мне в четвертый раз. И надо сказать, «кино», которое я смотрела прошлой ночью, оказалось самым непонятным из всех. Оно напоминало головоломку. Бабуля считала, что некоторые сны могут быть вещими. Особенно, если снятся на новом месте.

«Не знаю, насколько он был вещим, но точно оставил тревожный осадок».

Правда, мужчина, которого я увидела во сне, и наяву продолжал казаться мне знакомым. Я не смогла разглядеть его лицо в подробностях – было довольно темно. Но узнаваемым мне показалось и ощущение защищенности, которое я почувствовала в его присутствии, и стойкая иллюзия уюта рядом с ним.

«Но где я могла его видеть раньше?» – задумалась я принялась перебирать в памяти всех, с кем общалась в последние полгода.

Ни один не походил на «шахматиста» из сна. Включая Новикова. Напрягла память и «прошлась» по воспоминания из детства. Однако никто из гостей, когда-либо побывавших в нашем доме, так и не напомнил мне незнакомца из сна.

Решив больше не терроризировать память бесполезными воспоминаниями, я было задумалась о том, что бы заказать на завтрак, как вдруг где-то на задворках подкорки всплыл один день из раннего детства.

Я вспомнила, как мы с мамой в последний раз ходили в парк развлечений. Когда-то регулярно наведываться в тот парк было нашим с ней ритуалом. Я очень любила вместе покачаться там на «лодочках» и поесть фисташкового мороженного в вафельном рожке. За давностью лет ритуал тот был почти забыт.

«Да, – с сожалением вздохнула я, – с папой мы обожали играть в маски-шоу, а с мамой – «ходить на качельки» и обязательно заглянуть в комнату страха».

Я просто обожала визиты в ту комнату! Вернее, саму смесь ощущений: дикого страха и восхищения тем, что смогла побороть его и зайти, а не сбежать, как трусливый зайчишка.

Мое воспоминание о том, последним с мамой дне в парке развлечений, было далеким, почти эфемерным. Пришлось сильнее напрячь память. До головной боли. Сначала перед глазами «повисло» зыбкое «изображение». Оно напоминало кадр на экране старого телевизора, поставленный на «стоп». А потом… будто чья-то невидимая рука нажала на «воспроизведение», и перед глазами стало прокручиваться «кино» со мою в главной роли. Сначала оно виделось мне черно-белым, но вскоре насытилось красками и запахами.

Я будто телепортировалась в тот осенний солнечный день и ярко прочувствовала своё хмурое настроение. Вспомнила, насколько нехотя садилась на качели – на железную лошадку, которая в числе других «животных» должна была везти меня по кругу. Нехотя настолько, что изо всех сил хотелось с нее сбежать. В тот день мне почему-то навязчиво казалось, что «лошадка» оживёт и унесёт меня далеко от мамы. И в этом далёком далеке я останусь совсем одна.

Ощущаю, как в нос бьет запах разнотравья. В парке она повсюду. Я чихаю и делюсь своим страхом с тем, кто усаживает меня на качели. И слышу низкий мужской голос.

«Ничего не бойся, я буду рядом и не дам ей тебя унести», – обещает он, удобнее усаживая меня на эргономическое сидение и застегивая на талии металлическую пряжку ремня.

Я слышу щелчок замка гляжу вверх. Яркий солнечный свет слепит глаза, и лицо его мне видится нечётким. Смотрю на его губы и замечаю, как они растягиваются в улыбке. Она добрая. Открытая. По-настоящему живая. Он уверенно кивает, подтверждая свои слова. то.

Я верю ему. Верю и успокаиваюсь. Настолько, что, когда «лошадка» трогается с места и везёт меня по кругу, мне уже совсем не страшно.

Тёплый сентябрьский ветер бьёт в лицо, солнце слепит глаза, но я всё равно стараюсь ухватить маму взглядом. Однако широкая спина того, кто усадил меня на «лошадку», почти полностью скрывает ее от меня. Мой недавний собеседник держит маму за плечи и что-то говорит, склонившись над ней с высоты своего исполинского роста.

Ветер играет с его зачесанной назад чёлкой, иногда приподнимая её чуть ли не вертикально. И тогда она развевается на ветру, словно чёрный парус. А сам мужчина представляется мне пиратом из книжки, которую накануне мы с дедушкой закончили читать. Да – настоящим пиратом, в своём длинном чёрном плаще, с большими крепкими ладонями, которыми он чуть раньше подхватил меня и усадил на качели.

Но вот он отходит, и я, наконец, вижу маму. Она издали машет мне рукой и улыбается. Она старается казаться весёлой, но я чувствую её грусть. Мама явно расстроена. Очень. И я делаю вывод, что это именно «Пират» её и расстроил.

Что-то мне подсказывало, что «Пират» из обрушившегося на меня воспоминания и «Шахматист» из моего ночного сна – это одно и то же лицо.

«Интересно, где это лицо сейчас, спустя столько лет?»

Глава 13 Ответный ход Новикова

Вода все еще заполняла просторную и довольно глубокую ванну. Я не пожалела пенной соли и теперь пыталась расслабиться и насладиться видом разноцветных пузырьков, разбросанных по мягкой на ощупь, пористой поверхности.

Они весело поблёскивали в неярком свете, льющемся с потолка. Невесомая шапка разрасталась на водной глади, на глазах превращаясь в величественные барханы. Их довольно высокие пирамиды—верхушки обступали меня со всех сторон, слегка щекоча спину и плечи. Вскоре и вовсе на поверхности остались заметны лишь лицо и верхние контуры плеч.

Но, как ни странно, даже в такой плотной защитной «броне» психологически я не чувствовала себя в безопасности. Смутное беспокойство не давало возможности расслабиться и насладиться отдыхом. Ростки этого беспокойства поселились во мне ещё вчера и продолжали расти и бередить душу, словно червячки, неустанно прорывающие тоннели в спелом сочном яблоке. Я отчего-то нервничала и подсознательно готовилась чему-то совершенно нежданному. И интуиция меня не обманула.

Началось с того, что на плечи легли чьи-то цепкие пальцы. Я дёрнулась от неожиданности, нырнула в толщу воды и спряталась под рыхлыми пенными барханами, прекрасно отдавая себе отчет в том, что это смогло бы мне помочь. Моё спонтанное укрытие было абсолютно ненадёжным и даже опасным, а пенная защита – зыбкой. Распластавшись на дне и ухватившись за небольшой поручень у боковой стенки ванны, я цепенела от ужаса и изо всех сил пытаясь сохранить крохи самообладания. Мой страх был жутким, со скверным привкусом безысходности. Он напрочь лишал меня сил к сопротивлению. Как и в тот вечер, полгода назад…

От недостатка кислорода начало мутить. Каждая секунда в вакууме отдавалась в ушах тупым «бом». Словно запущенный кем-то метроном принялся отсчитывать оставшиеся мгновения моей жизни. Отсчёт этих мгновений убыстрялся и всё громче отдавался в ушах. Мне стало казаться, что любой из следующих ударов такой силы может разорвать меня в клочья. И тогда тысячи мельчайших Кать рассыпятся по поверхности пенной воды, словно шарики от пинг-понга, и смешаются с пузырями, которыми ещё совсем недавно я любовалась.

И когда удушающая духота окончательно затянула меня в свой плотный кокон, а резкие удары молота в висках стали просто невыносимыми, непонятная сила потянула меня вверх.

– С ума сошла? – словно сквозь вату в ушах я расслышала злобный бас Новикова.

Всплыв на поверхность, я жадно хватала ртом воздух и дико отплёвывалась. Уцепившись за мои плечи, Миша наполовину вытащил меня из воды и несколько раз сильно встряхнул. Вода больше не согревала. Меня трясло от холода, а голова моталась как у китайского болванчика. Казалось, она вот-вот слетит с шеи и покатится по холодному мраморному полу.

Я взглянула в мокрое сердитое лицо однокурсника и внутренне сжалась. Зрачки его глаз всегда были разного размера, создавая удивительный эффект загадочного, проницающего взгляда, что странно воздействовало на особо впечатлительных. Казалось, будто Новиков видит тебя насквозь и способен читать мысли. Однако сейчас этот оракульский эффект усилился в разы!

В карих глубинах и без того необычных глаз сейчас плескалось нечто тёмное, бурлящее, как закипающий в турке кофе. Это бесовское нечто сгущалось вокруг обсидиановых зрачков, казавшихся просто огромными. Лицо Новикова находилось так близко от моего, что я чувствовала его ритмичное обжигающее дыхание на своём, вмиг похолодевшем лице.

Гул в ушах стал постепенно стихать, и я смогла расслышать его злой шёпот.

– Отвечай! Я жду, – сердито прошипел он мне в губы.

А я… Я была в состоянии лишь стучать зубами и дико дрожать. То ли от холода, то ли от стресса. Всматриваясь в напряженное лицо напротив, с которого напрочь слетела привычная маска равнодушного спокойствия, я со страхом ловила бесконечные волны его гнева и дрожала всё сильнее.

– Зачем ты это сделала? – громко повторил он вопрос, видимо, сообразив, что я не расслышала.

– Ис-пу-га-лась… – непослушными губами прошептала я, заикаясь. И, ощутив, как сжались на плечах тиски его пальцев, попросила: —Хватит… Мне больно…

– Испугалась? – удивлённо переспросил он, – Кого? Меня?!

И снова встряхнул меня, словно тряпичную куклу.

– Кккак ты ввво-шёл?

Он не ответил.

– Отпусти… меня… в воду, – пробормотала я дрожащими губами.

Никак не получалось выровнять дыхание. Всё тело било мелкой дрожью. Чтобы больше не видеть его горящих яростью глаз, я опустила взгляд и ужаснулась: грудь, сплошь покрытая гусиной кожей, бешено вздымалась, а облачка пены, неприятно щекоча кожу, стремительно скатывались в воду, лишая меня последних крох защиты.

– Так ты считаешь, что лучше утонуть, чем быть со мной? Так? – донёсся ушей его четкий низкий голос. – Отвечай!

Я не успела. В ванную ворвался холодный воздух, я задрожала сильнее и услышала:

– Новиков, – на выход!

– С чего вдруг? – жёстко бросил он, на секунду обернувшись к двери. – Закрой дверь с той стороны, Стоцкая! Не до тебя сейчас. И продолжил рассматривать меня, как неведомую зверушку.