Убежище. Книга четвертая

– Ой, славный какой! – Поля, которая недавно была готова эту самую бабу смешать с самой густой и насыщенной грязью в округе, чувствовала себя несколько неправой…

Судя по всему, и Пашка, и Миша испытывали примерно то же самое, потому что тоже заулыбались виновато.

– Правда? – радостно уточнила тётка. – Ой, такая порода… Помпон меховой, а не собака! Шерсти куча, вредный… утю-тюшечка моя! Прямо не знаю, куда его девать… – Она хмыкнула.

– Ну, если он вам так не нравится, можно же пристроить? – Полина коварно прищурилась, решив провести окончательную проверку.

Тётка прошла её с блеском. Машинально прикрыла пса рукой, словно его кто-то отнимал, и заторопилась:

– Да ты что! Не-не! Это ж моя бубуся! Да и потом, я его из-под усыпления взяла. Он крупный и по цвету бракованный. Видите, пятнышки? И лапу сломал, когда совсем маленький был. Вот его и решили… того… А я не дала! Это же мой Бронтичек-бубусечек…

Тётка выдумывала всё новые и новые эпитеты, от которых морда Гиря явно перекашивалась, коты в полном составе смылись куда подальше, мальчишки сдавленно хохотали, зато Поля и Нина безукоризненно вежливо внимали, благо Бронту всё, что говорила его хозяйка, явно нравилось.

– Но вре-едны-ый! Ух, какой вредный! Тапки, кроссовки, пульты и провода от зарядок сжираются моментально! Оставаться один терпеть не может, так я с ним везде езжу. Ну и ладно, да? У меня даже на работе с ним смирились. Начальница приходит, когда у неё уже всё плохо и аж волосы потрескивают от ярости. Начинает Бронтишу гладить – и как обмякает. Говорит, что устроит его на работу антистрессом или себе такого заведёт. Личного. Чтобы всё жрал, орал, безобразничал, но был РЯДОМ!

Она долго трещала на всевозможные темы, облачилась в новую жилетку, напросилась на чай, причём из её чашки пил Бронтик, изображая крайне приличного померанского шпица.

А потом они оба узрели спасённую котейку, которую Полина принесла покормить.

– Ой, ма-амочки, какая красота-то! Почти как мой Бронтик! Как – топить хотели? Вот ЭТО? КТО? – Тётка моментально стала похожа на древнегреческую гарпию, как её изображают в иллюстрациях к мифам. – Чёрная? Да это ж мечта, а не кошка! Ну и что, не понимаю? Ну, говорила… Да я всегда так много говорю… – Она пренебрежительно махнула рукой, а потом покосилась на котёнка и сказала: – Если ещё такую найдёте, позвоните мне! Я заберу, и будет у меня два счастья.

Провожать чудачку с псом, полное имя которого оказалось ни много ни мало, а Бронтозавр, вышли все. Даже голуби прилетели.

– Какие люди-то разные бывают! – вздохнула Нина. – Я знаю этого белобрысого мальчишку. Коля его зовут. И бабку его знаю. Она на вид такая уж милая, мирная да скромная, одуванчик этакий, а чего творит, просто слов нет! А эта вот, – Нина кивнула на дорогу, по которой удалялась машина заказчицы, – трещит как сорока, не пойми что говорит, а пса спасла и любит до беспамятства.

– Да уж… Я думал, что она выкинуть пса хочет! – Пашка вообще-то решил, что если Поля нашла себе котёнка, то ему должен попасться пёс и на ловца и зверь прибежал, а тут… Вроде как облом, но такой радостный!

– Я тоже так думал! – кивнул Мишка, машинально погладив Тима.

– Но то, что тётка оказалась хорошей, никак не меняет того, что Колечка и его компания нарвались на приключения, о которых они и не мечтали! – Полина кормила своего котёнка и злилась, ощущая под пальцами тонюсенькие рёбрышки и хребет, на котором можно было отчётливо пересчитать все позвонки.

– Это однозначно! Я так думаю, что план будет долгоиграющим и развёрнутым! – хмыкнул Пашка.– А значит, ПП снова в работе.

Он покосился на Мишку, который активно делал вид, что всё в порядке, и добавил: – Хотя я думаю, что в данном деле может поучаствовать расширенный состав, то есть ППМ!

Глава 4. Консерватизм и новаторство отдельно взятых котиков

Крок и Дил наслаждались весной. Нет, они и лето любили, и осень, даже зиму. Всё хорошо, когда рядом любимые хозяева! Но весна… это совсем-совсем особое счастье.

—И что ещё лучше – Глашка сырость не любит! — радовался Дил, прыгая всеми четырьмя крепкими белыми лапами по самой глубокой луже.

– Это просто за-ме-ча-тель-но! — вторил ему Крок, валяясь на мокрой из-за вышедшей из берегов лужи траве.

Глашка мрачно смотрела на них из окна и щурилась неодобрительно.

– Что за странные животные эти собаки! – вздыхала она с видом исключительно умудрённого жизнью существа. – Ой, и не только собаки!

В приоткрывшуюся калитку ворвался ураган из пятачка, двух опаздывающих за ним ушей, упитанных ножек с крепкими копытцами и довольно длинного тонкого хвоста.

– И-и-иёхрю-уль! – с радостным визгом прокомментировал своё прибытие Фунтик, ворвавшись в такую замечательную лужу.

Лужа сделала попытку разбежаться в разные стороны, выплеснула на берега Крока и Дила и, обречённо побулькивая грязью, сомкнулась вокруг боков довольного жизнью Фунтика.

– Фунтик! Да какой ты Фунтик, если ты уже какой-то ФУНТ, а может, уже и не один! – вздохнул Дил.

– Тебе просто завидно! – Фунтик разлёгся в луже, а потом прислушался. – О! Летит!

Собаки насторожили уши.

– Летит! И опять на наши головы! Надо с Фёдором поговорить, может, хоть он его уговорит так не делать! – вздохнул Дил.

– Ага, он тут полетает, а потом у нас дома такое творится… – добавил Крок, поёжившись. – Глашка-то всё за этим летунцом повторяет. И вокруг летать начинает уже ВСЁ!

– Это у него дерево такое около дома есть. Он туда прыгает, дерево гнётся, и его подбрасывает вверх. Если просто так прыгает, то ничего… Или свалится, или успокоится, а если валерьянки напился, тут уж того… на взлёт! – Фёдор пришёл поинтересоваться, чего это тут так визжат, заодно и разъяснил недоумевающим этапы превращения его приятеля Эдика из обыкновенного кота в нечто летуче-крылато-вопящее.

– Дерево, говоришь? А чего там за дерево? — прищурился Крок. – Его кто-то специально там растил?

– Вряд ли. Оно не у людей растёт, а само по себе. И такое хилое… На него хозяйка Эдика всё время машиной наезжает и ругается, что хозяин Эдика его никак не спилит!

– Так, может, его того… Забобрить? – Дил открыл пасть и громко клацнул челюстями.

– Да это мы запросто! — Крок показал, как именно запросто, и Фёдору пришло в голову, что кто-то морально менее подготовленный к такому зрелищу мог бы и до лотка не успеть…

– Забобрить, набобрить… Лучше зафунтить! – выступил с предложением Фунтик. – Я это самое дерево запросто выкопаю!

– Можно и так, и этак! — решил Дил. – Мы бобрим, а ты фунтишь корни. А то нам Глафира никакой жизни не даст, вон уже в окне ждёт мимолетучего Эдика.

– Яйа-а-а со-оки-ил! – донеслась до слушателей первая часть рулады. – Ли-и-ита-аю-у-у!

– Налакался! — обречённо вздохнул Дил. – Пошли убирать источник взлёта!

Через распахнутую Фунтиком калитку вся компания быстро, пока не застукали, проследовала к дому уже упорхнувшей «певчей птис-с-сы».

– Вот! Это оно! – Фёдор указал местному отряду разнокалиберных кабано-бобров на хилое деревце.

– Отойди-ка! — скомандовал Дил Фёдору.

Неоднократно ободранная бампером машины кора стала отличным ориентиром для первого из «бобров».

– Ди-ил, Дил, не грызи всё! Я тоже хочу! – ныл Крок, пока Дил не уступил очередь младшенькому брату.

– Какая па-алочка-а! — восхитился Крок, последним движением челюстей закончив миссию. – Надо Лизе показать!

– Стой, я тоже хочу показывать! Я первый бобрил! – Дил, поражённый коварством хитрого Крока, впился в стволик бывшего Эдикового трамплина и тоже рванул радовать хозяйку.

– Ну а ты чего ждёшь? Корни сами себя не выкопают! Они бобрили, а ты кабань! – скомандовал Фёдор Фунтику, который тоже хотел поиграть с «палочкой». – У тебя-то будет игрушка лучше, такой ни у кого нет!

Впечатлённый замечательной перспективой Фунтик выкопал пенёк с комом корней и рванул с ним домой, только копытца засверкали!