Новое убийство в бокале просекко

Они уже пересекли парковку, когда во дворе дома появилась запоздало прогуливающаяся парочка с маленькой собачкой. Женщина была одета в джинсы и плотную ветровку, а мужчина в спортивный костюм. Анжела ощутила неловкость от своего легкомысленного внешнего вида и поспешила прибавить шаг. Парочка тем временем остановилась. Мужчина ответил на телефонный звонок, а женщина присела на корточки, подзывая к себе своего питомца. Собачка весело поскуливая побежала к хозяйке, а та с радостным смехом почесала пса за ухом.

Анжела тем временем шустро прошмыгнула в подъезд, и начала быстро подниматься на свой этаж.

Как бы не хотелось очарованному прелестной барышней мужчине продлить момент их возвращения к её квартире, как бы не старался он замедлить шаг в такт её маленьким шажочкам, подъём на пятый этаж, всегда такой утомительный и долгий, пролетел совершенно незаметно. Через пару минут ему пришлось оставить прелестницу у новенькой железной двери напротив его собственной квартиры.

– Спокойной ночи, – улыбнулась чаровница, скрываясь в дверном приёме.

– С-спокойной н-ночи, – ответил Александр, так и не решившись поцеловать объект своей страсти.

Лестничная площадка опустела, и свет автоматической лампочки погас. Все пять этажей серого многоквартирного дома постепенно погружались в сон.

Май, 1998 года

Девочка сидела у забора, укрывшись от глаз воспитателя за облупившимися досками старой деревянной веранды. Одна доска была наполовину выбита, и ребёнок мог наблюдать за происходящим в образовавшуюся щель. Ещё трое ребятишек сидели в песочнице, украшенной грибком, призванным спасать от дождя и солнца. По весеннему времени было ещё прохладно, и дети в песочнице были одеты в выцветшие от стирки тёплые курточки. Все они были мальчиками и старше чем она, оттого играть с ней не хотели, а один, самый большой, часто обижал девочку, стремясь как будто нечаянно толкнуть или ударить малышку.

Она сидела и наблюдала, ожидая, что вот-вот её потеряют и будут искать. Мама всегда теряла её, когда она заползала за кресло, так, что торчали только ноги или пряталась за шторой. Мама теряла её, искала по уголочкам и начинала ласково звать: «Где Лика? Нету Лики. Иди ко мне, обниматься будем!» И девочка смеясь, выглядывала из своего укрытия и неловко шла обниматься к смеющейся маме. Мама звала её Ликой.

Сейчас девочку никто не искал. Её отсутствие даже не было замечено тучной женщиной, уставившейся в телефон. Девочке стало грустно, но она не ревела, она давно перестала плакать, потому что слёзы просто закончились. Так бывает, когда рано или поздно человек, пусть даже такой маленький, теряет надежду.

Когда Лика попала в больницу, а потом в дом малютки, ей было чуть больше года, но от того что родилась девочка семимесячной, она казалась на пару месяцев меньше. Привыкшая к материнской любви и ласке, первое время девочка в отчаянии кричала часами. Медперсонал, ко всему привыкший, переложил её в отдельную палату, чтоб она хотя бы не будила остальных. Это не были озлобленные, неприятные женщины, нет. Вокруг ходили молоденькие и подчас очень привлекательные девочки. Лика разглядывала их красивые, скрытые медицинскими масками лица, их яркие костюмы и голубые перчатки. У них просто не было времени возиться с каждым капризным маленьким пациентом, каким для них являлась девочка.

Лику помыли, переодели и покормили, а после отбоя медсестра, не особо располагающаяся свободным временем, сунула ей в рот соску и положила в кроватку. Большую белую кроватку для таких вот как она годовалых деток.

Оставшись одна, Лика в слезах стояла и карабкалась вверх не менее получаса, а потом билась головой о прутья решётки так, что выломала один из них, тот, что и без того уже шатался. Именно через него девочка и вылезла на пол и побежала в коридор. Она с упорством, которому позавидовали бы многие взрослые, искала маму.

Лика, привыкла к тому, что спит исключительно рядом с тёплой и надёжной матерью. Та обнимала её по первому писку, заботливо укрывала одеялом и целовала в лоб. А Лика очень любила обниматься. В свою первую ночь вне дома спать в кроватке девочка отказывалась до тех пор, пока её не выловили в коридоре и не поставили укол.

В следующие ночи, слёзы из глаз девочки лились рекой, и она засыпала просто от истощения. А потом пришло смирение, и девочка перестала кричать. Большими глазами она смотрела на то, как открываются и закрываются двери, как в наполовину стеклянных стенах больницы мелькают люди, как спит в кроватке рядом с ней совсем маленький мальчик и молчала. Она больше не звала маму. Она отчаялась.

В детском доме ситуация не сильно отличалась. Разве что красивых медсестер сменили серые служащие, с абсолютно безучастным выражением лица. Теперь Лика засыпала очень легко и охотно. Она очень любила ложиться спать, ведь во сне к ней приходила мама.

Девочка вздохнула, выглянув в прореху между досок. Никто её не хватился, а воспитательница даже не смотрела в сторону старой веранды. Лика устала сидеть и встала, прохаживаясь возле ограждения.

Детский дом был расположен прямо возле одного из новых жилых комплексов, и девочка очень любила наблюдать за жизнью за забором. Там она видела других детей, которые в отличие от неё, шли за руку с любящими родителями. Иногда она видела, как счастливые женщины катят красивые коляски, очень похожие на ту красную, которая была когда-то у неё самой. А иногда просто наблюдала за тем, как течёт жизнь, не ограниченная железной решеткой.

Вот и сейчас она заметила на площадке интересную женщину. Интересна она показалась девочке потому что очень походила на ее мать. У женщины были красивые светлые волосы и яркое весеннее платье, но самым главным было, конечно, то, что женщина улыбалась. Лика так редко видела улыбающихся людей, что это казалось ей чем-то необычным и напоминало о тех временах, когда в её документах не фигурировала фраза «ребенок, оставшийся без попечения родителей».

Пытаясь рассмотреть её получше, Лика шаг за шагом продвигалась вдоль забора, никем незамеченная и ни для кого неинтересная. Вот так, совершенно не таясь, она дошла до массивной железной калитки, приоткрытой ровно настолько, насколько было необходимо, чтоб она в нее протиснулась.

Девочка, движимая детским любопытством, выскользнула в тот другой мир и замерла. Здесь все было по-другому. Казалось, что даже воздух тут другой, свежий и чистый, как тогда раньше, с мамой. Опьяненная запахом свободы, она шла вперёд, не боясь ни быстро пронесшегося велосипедиста, ни играющей на газоне маленькой собачки. Ей казалось, что вот оно то, что она искала. Женщина, так похожая на мать, посмотрела в ее сторону, смеясь присела на корточки, и крикнула:

– Лика! Лика, иди ко мне!

Так очень часто делала мама. Она садилась и звала её, а маленькие и неловкие ножки девочки ещё совсем не слушались, но Лика очень старалась, делая шажок за шажком в сторону матери, а та ласково говорила ей: «Лика, зайка моя, иди ко мне! Обнимемся!» Иногда девочка добегала до мамы и очень радовалась, когда та её обнимала и смеясь говорила, какая она молодец и умница. Иногда Лика падала, но мама все равно обнимала её и говорила, что она молодец и умница.

Лика побежала навстречу женщине со сладостным замиранием сердца. Маленькие ножки в тесных стоптанных ботинках слушались плохо и скользили по траве, но она все равно бежала, чувствуя себя окрыленной.

Внезапно Лика остановилась. Женщина смеясь взяла на руки подбежавшую к ней маленькую собачку и с трепетной любовью гладила её за ухом:

– Молодец, – говорила она, – хорошая девочка.

Женщина больше не звала и не смотрела в сторону Лики, и от природы очень сообразительная девочка поняла, что это не мама, а просто красивая тетя. Поняла, что не её звала эта тётя, а ту лающую мохнатую собачку, а она, выбравшаяся на свободу Лика, по-прежнему никому не нужна.

Девочка думала, что уже разучилась плакать, однако душераздирающий крик вырвался наружу, выплескивая всю боль и безнадежность маленького, никому не нужного существа:

– Ма-ама-а, – разлетелось на всю площадку, – ма-ама-а.

Лика упала на землю, повторяя и повторяя это слово. И тут-то сбежались вокруг неё: и красивая женщина с собачкой, и тучная воспитательница и ещё какие-то люди. Она их не видела, она в отчаянии повторяла два хорошо знакомых слога: «ма-ма».

Июнь, 2023 года

– Мама, мама, – сквозь сон слышала Аня, слабо понимая, что кто-то трясёт её за плечо.

– Мама, – повторял знакомый и очень родной голос.

Просыпаться не хотелось. Ей снилось что-то очень приятное, но уже почти неуловимое. Она открыла глаза – прямо перед ней стояла любимая дочь, сжимая в руках краешек мягко одеяла.

– Ты проспала! – воскликнула Алиса, гораздо более матери пораженная таким неслыханным событием.

– Надо же, – удивилась Аня, глядя на часы, – действительно, проспала.

Сборы на работу заняли рекордные семнадцать минут, в течение которых она успела не только накормить ребёнка и привести себя в порядок, но и накидать в сумочку немного косметики, в надежде завершить свой туалет уже в кабинете.

Занятия в школе давно закончились, и Алиса этот день должна была провести дома одна, а дальше ее ждала оздоровительная поездка в санаторий, путевки в который так удачно раздавали на Аниной работе. Поцеловав ребенка женщина почти бегом припустила к машине, а затем очень быстро добралась до офиса, где весьма неаккуратно припарковала машину на единственном свободном месте в самом конце парковки. Цокая каблуками по асфальту, она торопливо пошла к дверям, надеясь ничем не выдать своего опоздания, однако, небеса были сегодня не на ее стороне. Как только Аня вошла в здание, казалось, что весь жужжащий как улей офис попался ей навстречу. Самым обидным было то, что прямо у дверей своего кабинета она наткнулась на директора Потапова, который сдержанно поздоровался, выразительно глядя на часы.

– Ну, вот, вздохнула она, закрывая дверь кабинета, и доставая из сумочки маленькую косметичку, – стоит один раз опоздать, и это непременно заметит каждая собака.

– Разговариваешь сама с собой? – криво усмехнулся Макаров, стоящий в её дверях.

– После того, как я пару раз получила по голове, мне простительно, – ответила Аня, подкрашивая глаз.

– Всегда удивлялся, как вы женщины маниакально зависимы от своей штукатурки. Неужели нельзя даже один денёк походить не накрашенной?

– Нет, конечно, – не прерывая своего занятия отозвалась она, – стоит только разочек показать миру своё истинное лицо, и он непременно от тебя отвернётся.

– Глупость какая, я не раз видел тебя без всей этой мишуры. И хочу заметить, что отворачиваться все ещё не намерен.

– Это как раз тот случай, когда все должно быть наоборот, – ответила Аня, захлопывая пудреницу. – Чего припёрся?

– Хочу напомнить тебе, что скоро четырнадцатое число…

– День рождения старика, – перебила его она, – в курсе. Есть ещё что-то интересное?

– Ты так и не надумала ехать?

– Нет, конечно, – фыркнула она, – дура я что ли. После последнего посещения этого гостеприимного дома все ещё отойти не могу, сама с собой разговариваю, а если ещё пару раз там по голове получу, то не только сама с собой, с духами усопших разговаривать начну. Нет уж, увольте.

– Примерно такого ответа я и ожидал, – кивнул Дима немного разочарованно.