– Это Марс, – наконец разомкнул уста профессор. – Антарес в другой стороне неба, и отсюда мы его видеть не можем – горы мешают.
– Все-то вы знаете, – проворчал Клаус.
И снова воцарилось молчание.
Огненной дугой прочертил небо метеорит. Потом еще один. И еще.
– Красиво! – восхитился Клаус.
– Ужасно, – возразил профессор.
– Почему? – поразился Клаус.
– Ну, как почему… сам подумай, звезды все падают и падают, скоро ни одной не останется… И будет над нами небо – без звезд…
– А, – облегченно вздохнул Клаус, – это вы так шутите?
– Шучу, – после некоторой паузы отозвался профессор.
– А в самом деле… о чем вы думаете?
– О быстротечности жизни.
Звездное небо заслонила лохматая, с длинными болтающимися ушами голова Клауса. На лице ассистента присутствовало выражение крайней озабоченности.
Профессор вздохнул, приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Клауса своими темными, то ли серыми, то ли все-таки синими, глазами.
– А, это у тебя шапка…
– Профессор, а вы… хорошо себя чувствуете?
– Да. Все в порядке. Так о чем ты хотел поговорить?
Клаус неуверенно заерзал.
– Насчет той девушки…
– А, да. Конечно. Насчет той девушки. Ну и что ты о ней думаешь?
– Она красивая. Привлекательная. Я бы не отказался…
– Я не об этом. Разве ты не заметил в ней ничего необычного?
– Ну… молодая девушка, одна, высоко в горах, пасет яков… Это само по себе достаточно необычно. У нее тонкая талия, маленькие ножки и, наверное, красивая грудь…
Профессор покачал головой и посмотрел на Клауса с сожалением.
Этот взгляд был хорошо знаком Клаусу. Многие смотрели так на него, когда он строил свои умозаключения относительно женщин. А некоторые еще и высказывались в том смысле, что и о женщинах нужно думать головой, а не другим местом.
Хотя профессор ничего такого не сказал, Клаус на всякий случай решил обидеться. Что это он, в самом деле? То впадает в ненужные и несвоевременные философствования, то делает вид, что в женщинах его интересует нечто иное, отличное от их женской сути…
– Подумаешь, – заявил Клаус, делая вид, что вот сейчас встанет и уйдет, – вы в моем возрасте тоже, скорее всего, больше внимания обращали на талию и грудь… нежели на что-то другое…
Профессор сел, обхватив руками колени.
– В твоем возрасте, – возразил он, – у меня уже была жена и трое детей.
* * *
Клаус присвистнул.
– Круто! Рассказали бы, а?
– Как-нибудь в другой раз.
– Ну пожалуйста! Я никому не скажу!
Клаус придвинулся к профессору.
Тот пошевелил крыльями короткого прямого носа и пробормотал, глядя в пространство перед собой:
– Кажется, я чувствую запах коньяка. Откуда бы это?
Клаус поспешно отодвинулся.
Ну и ладно, решил он, о личной жизни профессора поговорим как-нибудь потом.
Клаус знал, конечно, что у профессора есть дети (со старшей, Лаурой, он учился в одном классе), а раз есть дети, значит, должна быть и жена.
Просто все в лицее – и преподаватели, и ученики – давно привыкли, что герр Роджерс – один, что за ним не водится никаких интрижек и что даже секретаршей у него работает шестидесятилетняя фрау Лембке.
– Завтра нам предстоит еще один подъем, – произнес профессор, по-прежнему не глядя на Клауса, – а чем выше мы поднимаемся, тем разреженнее воздух. А чем разреженнее воздух, тем сильнее вредное воздействие алкоголя на организм…
Клаус опустил голову.
– Ну ладно, – смягчился профессор, – вернемся к девушке.
– Да! – с жаром подхватил Клаус.
– Ты заметил, что было у нее на лбу?
– Кажется, пятно, – неуверенно сказал Клаус, – да, точно, пятно! Синее, овальной формы, начиналось на переносице!
Профессор одобрительно кивнул.
– А посредине синего пятна еще что-то… не успел рассмотреть, да и далеко было…
– Маленький золотой кружок. В синем небе – золотое солнце. Так из какого же она племени?