Настроение жить

– А когда я в девятом классе учился, мне добрые люди рассказали про сестру. И как она умерла. Он её по синему делу, в метель, пока мать на работе была, повёз в лес – на санках кататься. И потерял. Санки домой привёз, а сестру – нет. Пока мать с работы вернулась, пока всем селом искали, она насмерть и замёрзла. Дело не открывали – будто она сама убежала. Но мать-то знала правду. У неё тогда проблемы с сердцем начались, а отец ещё сильнее запил. До этого он не сильно больше других мужиков в деревне пил, а тут совсем с катушек поехал. Мать бить стал, соседи даже милицию несколько раз вызывали. Сгорела мама быстро. Я не помню, от чего она умерла. Помню только, что один раз не проснулась – я её будил, ревел, орал, пинал даже – а она не вставала. Потом какие-то люди пришли, а дальше не помню уже.

Помню зато, как школу заканчивал. Я не хотел, чтобы он на вручение аттестатов приходил, а он пришёл. Потому что всё село там было. Он уже туда навеселе пришёл, а там ещё по случаю с другими отцами выпил, потом со знакомыми, с родственниками, с одноклассниками… и к концу уже на ногах не стоял. Я тогда на выпускной не попал – пришлось его домой на себе тащить. А он ещё и обоссался по дороге. Вот таким я его и запомнил. Взял аттестат и уехал оттуда. Не знаю, когда он пить бросил – а точно бросил, раз не сдох до сих пор. И знать не хочу.

Серёга закрутил пробку, убрал бутылку подальше в холодильник, и поставил чайник на плиту. Вода, нагреваясь, тихонько шумела, разбавляя давящую тишину.

– Серёг… ты прости, что влез не в своё дело. Я не знал.

– Теперь знаешь. – Помрачневший хозяин квартиры долго молчал, тяжело глядя куда-то перед собой. – Где он сейчас?

– В доме престарелых.

– Хорошо, – Сергей кивнул и немного расслабился. – Я знаю, что из Медведихи народ давно поразъехался. Уже когда я там жил, разговоры были, что школу надо закрывать – детей мало. А уж когда колхоз закрыли, и не представляю даже, как быстро там всё развалилось… Хорошо, что он не там. Дрянь он, а не человек, но такого греха мне на душу не надо. Одно дело – я его тогда оставил, молодого ещё. И совсем другое, когда он теперь… такой. – Серёга чуть помолчал. – Что за дом престарелых?

Пашка начал описывать «Усадьбу»: как там всё хорошо устроено, какие душевные люди, и что переживать не о чем, но вдруг осёкся и понял – не о том его спросили. И что второй раз Серёга не переспросит – ему и первый дался тяжело.

– «Усадьба «Лапино»», в райцентре, – в ответном взгляде Серёги были и благодарность, и сожаление.

– Пойду я. – Пашка встал, не зная, как правильно закончить этот разговор. Непонятно, на что он рассчитывал, придя сюда, но явно не на это вот всё.

Ему казалось, что за этот вечер он постарел лет на десять. А ещё ему было о чём подумать.

Дома, часом позже, он взял телефон, и, несмотря на довольно позднее время, отправил маме сообщение: «Я тебя люблю. Очень».

Немного подумав, написал ещё одно, Наташе: «А почему мы не живём вместе?»

«Потому что ты не предлагал» – быстро пришёл ответ.

«Предлагаю»

Через две минуты телефон тихонько тренькнул. Пашка крепко зажмурился, перед тем как прочитать.

На экране светилось: «Я согласна».

Рокировка

Серёга стоял перед белой обшарпанной дверкой, проклиная всё на свете. Большая доля обидных ругательств сыпалась пеплом на его же голову.

Кретин. Придурок. Зачем он только сюда припёрся?

Поднятая и сжатая в кулак для стука ладонь беспомощно замерла в воздухе на полпути, разрываясь между противоречивыми сигналами. Внезапно внутреннюю борьбу прекратил зычный оклик:

– Входите, открыто!

Не успел он к ней притронуться, как дверь нехотя, со скрипом, распахнулась. Серёга удивился – за ней никого оказалось. Точнее, оказалось, но слишком далеко, чтобы открыть ему. Полная женщина сидела за обычным офисным столом в метрах трёх от входа, перебирая какие-то бумажки.

«По ходу ошибся».

– Да нет, по адресу пришли.

Серёга открыл рот, но поспешно его захлопнул. Он готов был поклясться, что ничего не говорил вслух – но, с другой стороны, а чего он ожидал? Конечно же, сейчас будут применяться разные штучки и фокусы, чтобы задурить ему голову. Он правда, ждал встретить более… аутентичный антураж, но это же очевидно. Вот она и играет на этом несовпадении, никакой мистики!

– Присаживайтесь.

Идя к предложенному стулу, Серега все же украдкой оглянулся. Не знай он наверняка, подумал бы, что здесь выдают какие-нибудь справки. Пыльные допотопные стеллажи с папками, чахлый фикус на подоконнике соседствует с двумя унылыми кактусами. С потолка льётся холодный свет казённых светильников. И ни одного, даже самого завалящего хрустального шара. Ну или там сушеной головы ящерицы, или ещё какой дряни… Чему там положено быть у колдунов, ясновидящих и прочей братии мошенников?

Поёжился он раньше, чем понял от чего. Взгляд хозяйки кабинета пронизывал до костей, будто она слышит все его нелестные мысли.

– Спрашивать тебя зачем ты пришёл не буду. Ты же наверняка съязвишь, что я и так должна это знать. Знаю – из-за девушки. И да, конечно, это ничего не доказывает – а чего ради ещё ко мне мог прийти такой молодой мужчина. Доказывать я тебе ничего не собираюсь, не в суде. Хочешь помощи – проси. Нет – выматывайся, у меня на сегодня бумажной работы полно. Тоже мне, Серж нашёлся…

Серёга вздрогнул, как от удара. Серж. Так его называла только она…

София. Впрочем, девушка относилась к своему полному имени презрительно-снисходительно, переиначив его на французский лад – Софи. И Серёгу, невзирая на его исключительно-рязанскую физиономию, прозвала Сержем.

На Сержа Серёга не тянул ни в профиль, ни в анфас. Как не дотягивал и до Софи, и до всего, что её окружало. Серёга вообще не понимал, как его угораздило так вляпаться. Он всегда предпочитал простых девчонок без заморочек, которые не морщат носы от разливного пива, а между музеем и кинотеатром всегда выберут последний вариант…

Софи в такой расклад не вписывалась. Они и познакомиться-то не должны были никогда в жизни, но всё решил случай. Мать Софии, давно и бесповоротно разошедшаяся с первым мужем и оставившая ему половину детей в виде сына Артёма, вдруг решила вместо отпуска в Европе наведаться в родной город – навестить отпрыска, который уже скоро должен был закончить школу. Мнение дочери относительно поездки сильно расходилось с маминым, но в расчёт не принималось: «ты должна увидеться с братом. Если не ради него, постарайся хотя бы ради меня».

Артём, не видевший сестру добрый десяток лет, в восторге не был. И, избегая неловкого молчания наедине, активно таскал её по всем знакомым. Серёге, как лучшему другу Артёма, честь развлекать заезжую гостью перепадала чаще прочих. А однажды пришлось провести с ней целый день – мама Артёма твёрдо вознамерилась убедить сына вместо техникума поступать в институт в столице, и решила, что проведя с ней побольше времени тет-а-тет, будущий студент капитулирует. Скучающую Софи вручили Серёге под честное слово и даже сунули денег – на культурный досуг.

С тех пор прошло уже столько лет, что сложно было вспомнить, тогда он влюбился, или всё-таки позже. Но что она не такая, как все, понятно стало сразу.

Софи совсем не пила алкоголь и не ругалась матом. Её волосы не пропахли сигаретами – ни чужими, ни «на меня друзья надышали». Свободно владела английским и французским, постоянно вставляя какие-то словечки. Не смотрела популярные фильмы и сериалы, не знала современных песен. Но и на заучку похожа не была.

Серёге до сих пор было сложно описать, чем его так зацепила Софи, и сложно описать её саму. «Другая». Это единственное слово, которое приходило на ум. Ей были чужды мечты большинства знакомых ему девчонок об удачном замужестве и крепкой семье – хотя Серёга был уверен, что мама нашла бы ей стоящего жениха в два счёта. Карьера Софи тоже не очень волновала, при том что она тогда была круглой отличницей, а позже закончила хороший ВУЗ с красным дипломом.

Она с головой окуналась в то, что считала интересным, и без оглядки бросала то, к чему не лежала душа. Проявлялось это даже в мелочах. Например, она могла встать и уйти в середине фильма, если посчитала его скучным. Никогда не говорила «я перезвоню тебе позже», если не собиралась перезванивать.

Как-то раз к Артёму заглянули друзья, общение с которыми у Софи не задалось. Прощаясь, один из них из вежливости пробормотал, что ему было приятно познакомиться и они будут рады увидеться ещё. Глядя на его ясными голубыми глазами, Софи твёрдо сказала: «Ну зачем вы врёте. Видно же, что не будете».

Но её точно нельзя было назвать грубой или бессердечной. Софи волонтёрствовала в приюте для животных, участвовала в нескольких спасательных операциях от «Лизы Алерт».

А ещё побывала во всех дорогих ресторанах Парижа, но с того памятного лета приезжала к отцу минимум два раза в год, гуляя с Артёмом и его друзьями, подпевая вечерами нестройному хору у костра песням, которые до этого никогда не слушала…

– Это всё очень занимательно, но что конкретно ты хочешь?

Сочное контральто хозяйки кабинета вернуло Серёгу с небес на землю. Почему эта дама вела себя так, будто слышала весь его внутренний монолог? И чего это вдруг он так размечтался?

– Хочу, чтобы всё кончилось, – вдруг выпалил Серёга и покраснел.

Но это на самом деле было тем, что он хотел.

Она поцеловала его тогда, перед отъездом. Сама. Тогда Серёга решил, что ему тоже надо срочно поступать в институт с Артёмом. Никто не ожидал от него такого рвения, но он всё же поступил, хоть и в другой ВУЗ, и переехал с другом в Москву.

Софи сделала вид, что ничего между ними никогда не было. А ухаживания Серёги будто и не замечала вовсе.

Помучившись несколько недель, Серёга внезапно даже для себя ударился в учёбу – а чем ещё было заняться в чужом городе? Восторгов вырвавшихся из-под опеки родителей первокурсников он не разделял – ему и дома жилось вполне привольно, а пьянкам в общаге было ох как далеко до ночевок с друзьями летом у костра.

После зимней сессии Софи пришла к нему. Вернее, он к ней пришёл – домой, по приглашению. В квартире не оказалось никого, кроме неё.