Рыцари без доспехов

– Спасибо, у нас есть сотрудники. Но я буду иметь ввиду,– улыбка, зубы, ямочки и смеющийся взгляд непонятного цвета глаз.

Дверь закрылась, а Лиза прислонилась к ней спиной и, глупо улыбаясь, сползла на пол.

– Лиза, вы все еще здесь? – Графиня поводила рукой по пустоте. – Давайте завтракать. Что – то я устала. Как там за окном?

– В смысле?

– Погода, какая сегодня?

– Тепло, лето, солнышко,– удивленно проговорила Лиза. За эти месяцы Марианна первый раз осведомилась о погоде.

– Откройте окно, пожалуйста. Хочу послушать улицу.

Звуки ворвались бурным потоком, лавиной: гудки автомобилей, шум колес по мостовой, стук каблуков, крик ребятни, лай собак. Даже Лиза пришла в некоторое замешательство, после устоявшейся тишины квартиры, такая звуковая какофония испугала.

– Закрыть?

– Нет, нет, я подышу. Вы кресло мое чуть ближе к окну пододвиньте. Лиза придвинула кресло к узкому окну, плохо пропускающему и без того неяркий питерский свет.

– Чем вы там дышать собрались? А хотите, я вас на улицу вывезу, по набережной покатаю? Там хоть рекой подышать можно.

Марианна не отвечала и Лиза подумала, что ее не услышали.

– Марианна Николаевна, хотите воздухом подышать?

Лизе показалось, что на улице они станут ближе друг к другу и тогда можно будет расспросить хозяйку и о госте и о сложном деле, что она ему поручила. Чем таким полезным может быть этот красавец графине?

– Завтракать хочу,– хмуро бросила Марианна,– и Лиза поняла, что с вопросами лучше сейчас не лезть.

Она пошла на кухню за завтраком, где Васильевна уже поставила все на поднос. Вечный завтрак, ничего не меняется, даже скучно как-то: овсяная каша с горсткой голубики, запеченный омлет, маленькая булочка и чашка кофе со сливками. И казалось, Васильевна всегда предвидит, что сегодня вновь никаких изменений, а, может, они с вечера договариваются. И только Лиза захотела уточнить эту деталь, как ей протянули поднос:

– Иди, милая, ждет же!

Лиза составила все на круглый стол. Тарелка с омлетом ближе к краю, по правую руку плетеная корзинка с булочкой, чуть дальше каша и рядом чашка с дымящимся кофе.

Лиза слегка подвинула к столу легкое кресло на колесах и осталась стоять.

– Вы можете тоже позавтракать или выпить кофе,– бросила графиня.

– Да, да, спасибо!

Уже в дверях Лиза обернулась и посмотрела на хозяйку. Та аккуратно начала есть омлет небольшой ложкой, отщипывая кусочки булки. Если не знать, что человек ничего не видит, то вполне можно принять ее за зрячую. Девушка даже остановилась: «А, может, в этом и заключался фокус с постоянным набором еды? Марианна тяготилась своей беспомощностью, а тут она ловко обходилась без посторонних. Но чего ей меня, то стесняться? Я и так знаю, что она не видит».

В течение дня Марианна пила только кофе с печеньем, а ужинала она, когда Лизавета уже уходила домой. И все-таки Лиза спросила Анну Васильевну:

– А скажите, ужин Марианна Николаевна тоже ест такой же однообразный?

– Что- то ты сегодня много вопросов задаешь. Делать что ли нечего? Там гость оставил на тумбочке свою визитку, возьми ее, положи куда надо.

Девичье сердечко екнуло, и Лизавета помчалась по коридору, с нетерпением ожидая, что сейчас, наконец, узнает имя своего принца. Заветный прямоугольник – бордового цвета с золотым тиснением,– манил со страшной силой.

«Почему меня так волнует его имя?»– Удивилась Лиза и прочитала:

«Адвокатская контора Чернов и сыновья» и чуть ниже было: Чернов Герман Яковлевич. Адвокат.

В висках застучало, в глазах потемнело, и Лиза грохнулась на пол, потеряв сознание.

Кто-то заботливый вылил на нее чайник воды и отхлестал по щекам так, что обе они загорелись.

– Ну, вот и чудно, что глаза открыла,– пропела над ней Васильевна. – Марьяна, очухалась наша красавица,– крикнула она со всей силы в недра квартиры. Зычный голос домработницы набатом отозвался в больной голове.

Она еще полежала какое-то время, чувствуя, как струйки холодной воды стекают за шиворот.

– Вставай, вставай, нечего на полу холодном залеживаться. С чего ты вообще на него улеглась?

А Лиза и сама не могла себе объяснить, что с ней не так? Сознание она потеряла второй раз в жизни. Первый был давно, когда стоя у окна, она смотрела, как мама и папа садятся в разные машины, где их уже ждали их новые супруги и разъезжаются в разные стороны. До того момента она все надеялась, что семья их не распадется, они помирятся и снова будут вместе весело проводить время и ездить на море, и уезжать в лес с палаткой и сидеть у костра, и слушать ночные звуки от которых замирало дыхание, и кататься с заснеженных гор на лыжах. Все это не может исчезнуть, должно обязательно остаться с ними. С ними тремя.

Но оказалось, что только у Лизы этого не осталось. А у ее младших братьев и сестренки всего этого было в избытке: и походы, и моря, и снежные горы. И они по простоте своей с горящими глазами рассказывали Лизе о своих приключениях.

– И не пойму, что с ней такое? – Услышала Лиза голоса из столовой. – Маргоша говорила, что девочка здоровая. Надо бы еще спросить, может, у нее припадки случаются.

– Не говори ерунды, Аннушка, нормальная девица. Может, жарко немного стало, может, не позавтракала сегодня, а я ее сразу поручениями нагрузила.

– Это, какими? Дверь парню открыть? Так не слишком утомительный труд, я тебе скажу.

Лиза поднялась и пошла в ванную, подсушить себя немного феном.

«И все – таки Герман… Вот круг и замкнулся. Графиня, Лиза и Герман. Ох, не к добру такие совпадения! И какие дела могут быть у Марианны с адвокатской конторой? Завещание написать? Не иначе. Тогда почему Герман сказал, что дело не простое? А есть ли у Графини родственники? Что – то за все время я ни одного такого не видела или они по ночам приходят?»

Размышляя на эту тему, Лиза вошла в гостиную, где Марианна, закончив завтрак, передвинулась на своем кресле к открытому балкону и, невидящими глазами смотрела в пустоту.

Лиза остановилась посреди комнаты и огляделась. Марианна любила окружать себя красивыми вещами, это Лиза уже поняла,– старинные часы с музыкальным звоном, статуэтки, роскошные вазы из цветного хрусталя, антикварные шкатулки и прочая милая мелочь. Но вот чего не было во всей квартире, так это фотографий. Ни одной. Кроме большого портрета самой Марианны Осташевской ни единой, даже крошечной фотокарточки любимых и родных людей. Она не всегда была слепой, это Лиза уже поняла. Может, попросила Васильевну убрать все фото, чтобы другие не смотрели, но что – то тут не так.

«Надо бы у Анны Васильевны спросить, хотя она сказала, что я сегодня чересчур много вопросов задаю. Ладно, оставлю этот вопрос на завтра».

– Лиза,– тихо спросила графиня.

Лиза даже вздрогнула, словно ее застали на месте преступления.

– Да, я слушаю.

– С этого дня у тебя будет свободное расписание.

– Это как?

– Возможно, ты будешь заниматься одним важным делом, которое потребует от тебя больше усилий, чем уход за старухой. Если ты согласна, то мы продолжим наше сотрудничество, если нет, то можешь считать сегодняшний день последним днем работы у меня. Я, разумеется, готова дать тебе рекомендации.

– Нет, нет, Марианна Николаевна, я согласна заниматься тем, что вы мне поручите. Это же будет работа с Германом? – Вопрос вырвался помимо ее воли, но было уже поздно, графиня, как старая ворона нахохлилась и резко развернула кресло, повернувшись к Лизавете лицом, словно могла разглядеть краску, залившую щеки и шею девушки.