Ведьма и вампир

Заодно и его картины: что ему нравилось или случайно совпадало, пролетали перед глазами или внутренним зрением.

Я затихла, прижалась к нему всем телом и просто смотрела, а он жадно пил и читал мою жизнь, как книгу или фильм.

– Скучная жизнь. – пробормотала я.

Картинка спящего человека возникла у меня перед глазами.

– Мне помолчать? – понятливо проговорила я.

Я увлеклась уже ближе к концу: занимательно оказалось, что к концу каждого цикла семи лет у нас просто пересекались общие интересы.

– Отлично! – очень довольный вампир улыбался, одними губами.

Порозовевшая кожа сияла совершенством, он стал совсем мягкий и человечный?

Я потрогала его щёки, шею, руки, втянула носом запах – изменился, весь!

– Как ты это сделал?

– Это ты, не я. Твоя кровь и мой подарок от твоего дара: не чтение мыслей, не картины как живые – человечность!

Поцелуй его теперь был совсем настоящий, реальный, пугающий тем, что как раз я не смогу удержаться!

– Не вздумай ко мне прикасаться! – я вырвалась и отошла подальше.

– Что так? Только вчера ты меня вожделела, а сейчас отшатываешься и уходишь? – усмехнулся он. – Всё как всегда.

Нет-нет, красотой и привлекательностью он не обделён, но как сильно он изменился? Если вампиром он слегка отталкивал твёрдой красотой мраморной статуи, то сейчас он был как настоящий – тёплый, мягкий, с запахом возбуждающим и кружащим голову до одурения.

– Ты сама хотела быть со мной! Но я понимаю твои опасения. Спасибо за день на солнце! Я не смогу лишить тебя твоего дара дав другой взамен, но я сделаю это, если вдруг ты будешь в этом нуждаться или попросишь! – говоря это, он подошёл ко мне.

– Можно я попрошу о другом: не стирай мне память больше никогда! – я не отталкивала его рук, я больше не сопротивлялась – бесполезно, хотя и человечным был он, силой обладал всё той же.

– Раньше молила о другом: забыть просила ты тревожно! В ночи со знанием так сложно прожить свой путь. – его руки вытворяли немыслимое и прекрасное на моём теле.

– Я об одном тебя молю: не дай забыть того что было, чтоб память всю я сохранила и знание сама переживу с трудом, я всё же руки опалила, прикосновением к тебе, хочу я помнить, ждать и верить, что не покинешь ты в беде меня тревожную совсем.– я, уже не в силах оттолкнуть его, обмякла в его руках.

Поцелуй, картины, слияние мысли: мы плыли, обнявшись, в эфире бытия и солнце не опалило его кожу, а я сбежала от него домой, как только можно стало уйти.

День прошёл ужасно, если бы не дождь в полдень, я бы просто умерла от ужаса и страха выйти на улицу под лучи полуденного солнца. Утренней рвоты не было – кровь не вышла из меня, усвоилась вся. Следующая ночь ничем не отличалась от многих предыдущих. Пришёл вампир только через ночь, без просьбы, без широких жестов жертвы, лишь с благодарностью, что не забыл мои мольбы, и память мне стирать не будет.

И без прикосновений знала, чем кончатся эти игры, мне было плохо, хорошо, одновременно – расплата.

Но не жалею ни о чём – за знание нужна оплата.

Лишь солнца свет обжигающий напоминает мне: в чём дар мой и моя беда.

Любой вампир использовать меня так может и память мне стереть: теперь запрет висит печатью – игрушка одного я навсегда и буду я ему верна.

А как всё начиналось: «– Кто здесь?..»

– Зачем ты приходишь?

– Ты уже знаешь, чтобы у меня была возможность побыть человеком, хоть на время.

– Глупости, моя кровь не делает тебя человеком! Те не ешь человеческую еду, не спишь, не потеешь, как человек и не занимаешься сексом! Ты ведь не становишься человеком, как и я не становлюсь вампиром от твоей крови. Просто у тебя есть возможность быть на солнце и не сгореть. Так зачем? Меня интересует для чего именно солнце, ты и во тьме отлично прикидываешься человеком, если хочешь, конечно!

– Если хочу. А если хочу днём, то погибну.

– Почему тебе не хватает ночи?

– За мои многочисленные сотни лет? Ночь мне просто надоела! Я люблю свет и цвет, люблю красоту и переливы! Да, у меня отличное зрение и я всё это вижу и в ночи, но… Если бы ты видела мой дом – видела бы эти светлые стены, огромные окна в которые я вижу только луну и множество светильников, какое счастье что они сейчас так безопасны!

– Не так уж они и безопасны. Но ты такой смешной с этими рассуждениями о свете! Тебе не режет глаза солнечный свет? – рассмеялась я.

– А тебя пугает тьма! Есть же тёмные очки, они вполне оберегают мои чувствительные глаза. – он обиделся и надулся.

– Меня пугает не тьма, а то, что она скрывает! Ещё скажи про солнцезащитный крем. И пожалуйста, не делай больше капризное лицо – я так хочу тебя поцеловать, сразу и без раздумий! – подсела я к нему ближе.

– Попробуй! – он навис надо мной.

Я мысленно представила кипящее на сковороде масло, лопающиеся волдыри, сукровица стекающая золотистыми каплями по коже и сразу услышала извиняющее:

– Ладно-ладно, я понял. Ведь и наша кровь действует только временно и потом наступает привыкание. – он поджал губы, договорив.

– Да, привыкание…

Я потёрла ладошку, которой погладила его при встрече по щеке – его кровь больше не спасала меня от ожогов его прикосновений, а моя не спасала его от солнца. Время волшебства кончилось, осталось только общение.

– Ты приходишь ко мне только летом, потому что любишь тепло? – решила я продолжить светские разговоры, раз всё равно мне не дадут сегодня спать.

– А ты представляешь меня, пьющего кровь через все эти многочисленные шарфы и подушки?

– Пуховики! – зашлась я от хохота, а картинка вампира кусающего подушку с перьями долго висела в воздухе между нами!

Хохотали мы уже вместе!

– Какая ты жестокая, у меня даже живот заболел от смеха. – прошептал он валясь рядом со мной поперёк кровати в своём изысканном бархатном костюме.

– У тебя не может ничего болеть. – вытирая слёзы пискнула я.

– Может. Только не долго. А вот помню я это очень долго…

– Прости. – и я в очередной раз подавила желание его потрогать.

Ну, нравится мне его белизна кожи и скульптурное совершенство лица!

– Я не хочу уходить сейчас, потому что не всё ещё понял об этом времени… – «или о тебе», мысленно закончил он, скрывая свои мысли.