Движение воздуха

Семён нёс тяжёлую сумку и все удивлялся, чем только Варя вздумала её нагрузить, словно не любимую подругу встречать собиралась, а полк генералов.

А Валентина не стала долго ждать Варвару и направилась в деревню через поле. Побоялась стоять вечером на пустой дороге. Да и озябла – солнце скрылось за горизонт, и из рощи пахнуло свежестью.

Варя увидела подругу в окно в доме бабки Дуси. Затопала обрадовано по крыльцу, вбежала в сенцы. За ней следом, пригибаясь, в избу заглянул ее спутник.

В комнате по углам было темно, и только тусклый свет лампы на потолке освещал круг над столом, за которым сидели женщины.

– Валечка! Моя ненаглядная! – Варя бросилась обниматься.

Валентина подняла голову и строго посмотрела. Протянула руку вперед, останавливая порывистое движение подруги к ней, молча указала кивком головы на лавку. Повинуясь, Варя тихонько села. Семён застыл у порога.

С печки на пол спрыгнула кошка, заурчала, изгибаясь, затёрлась Варе о ноги.

– «17 лет я провела в этой пустыне, словно с лютыми зверями борясь со своими помыслами…», – прочитала Валя в книге.

– С чем борясь? – не поняла Валентину бабка Дуся.

– С помыслами, то есть с желаниями, – пояснила подруга. – «Когда я начинала вкушать пищу, тотчас приходил помысл о мясе и рыбе, к которым я привыкла в Египте. Хотелось мне вина, потому что я много пила его, когда была в миру. Здесь же, не имея часто простой воды и пищи, я люто страдала от жажды и голода. Терпела я и более сильные бедствия: мной овладевало желание любодейных песен, они будто слышались мне, смущая сердце и слух…»

– Каких песен? – переспросила Дуся.

– Любодейных, баб Дусь! То есть плотских, похотливых.

– А! – понимающе кивнула бабка.

Валя читала Житие Марии Египетской.

На Валентине был тёплый свитер под горло, толстая кофта. Тёмные волосы она собрала в тугой узел и гладко зачёсала наверх. На бледном лице лежала скорбная тень.

Читала подруга монотонно, немного распевно, изредка отрываясь от текста, чтобы перелистнуть страницу или взглянуть на притихших слушателей – и тогда Варя видела за очками с большими линзами её блестящие глаза, восхищенные поразительно чистой историей жизни, о которой читала.

Бабка Дуся неторопливо сматывала нитки в клубок. Изредка вскидывая голову в белом платке от колен, внимательно и удивлённо смотрела в лицо гостье.

В дальнем углу под иконами тлела лампадка.

– «Я же при появлении окаянных помыслов повергалась на землю и словно видела, что передо мною стоит Сама Пресвятая Поручительница и судит меня…»

С последней их встречи Валентина немного осунулась и похудела. Было видно, что подруга много работает и совсем не успевает отдохнуть. Наверное, и перекусывает-то на бегу, подумала Варя, – столько в школе забот. Она вдруг почувствовала, что и сама сильно проголодалась. За весь долгий день ей не удалось пообедать – в делах и заботах закрутилась… И Семена из-за стола выдернула, виновато подумала.

– Извиняюсь, – затоптался у порога Семён. – Темно на дворе, я поеду. Не обессудьте.

Он повернулся к Варваре.

– До свиданьица, будьте здоровы, – откланялся Валентине и бабке Дусе.

Подруга отвлеклась от чтения и с чистыми глазами из-под очков с интересом взглянула на мужчину. Тоже кивнула ему: «С Богом!»

Варя вышла из дома проводить друга.

– Спасибо, Сёма, что подвёз меня. Может, поужинать пойдем, я щи сварила… – сказала нерешительно.

– Да где там! – махнул он рукой. – Не буду мешать вам… И поздно.

Немного сутулясь, Семен направился по тропинке к ручью. Сделал несколько шагов, но тут же вернулся к крыльцу, будто вспомнив о чем-то. Сказал, немного стесняясь, не глядя Варе в лицо:

– Ты это… Варвара. Ты подумай…

Он быстро поспешил обратно, почти побежал от нее. Вскоре походка его успокоилась, шаги стали тише.

Варя долго смотрела вслед удаляющейся фигуре – до тех пор, пока силуэт Семена не превратился в маленькую точку, а потом и вовсе растаял в вечерних сумерках.

Она вдруг ощутила ком в горле, ей до слез стало жаль печального друга. Улыбнись, протяни руку – и не будет счастливее его на свете человека. Получается, одной Варваре это было по силам. Она неожиданно рассердилась на себя: не следовало ей обращаться к Семёну за помощью; лучше бы ночной, вахтенный автобус дождалась – зря спешила, все равно занята Валентина.

Она вернулась в избу бабки Дуси.

Наконец, подруга встала из-за стола, шагнула навстречу. Они обнялись.

В небольшом домике неподалеку от бабки Дуси Варя жила одиноко. Её родители коротали век вместе со старшим сыном, помогали по хозяйству и нянчились с внуками, она изредка навещала родных в соседней деревне.

– Здесь Аринка живёт, – показала она Вале на покосившийся сруб, когда шли к дому. У ворот в сумерках играли ребятишки. – Завтра наведайся к ней, побудь, поговори. Нынче уж поздно.

– Как она поживает? – спросила Валя.

– Мается Аринка со своим алкоголиком. Смотри, детей сколько, – кивнула Варя на громкоголосую ребятню, – мал мала меньше… А муж не только зверски пьёт, им ещё… как ты в книжке читала? «Овладевает желание любодейных песен».

Валя усмехнулась:

– А Аринка что же?

– Прощает.

– Прощает?

– Жалеет мужика, вон детей сколько. Отец он им, родня.

– Да какой он отец! – в сердцах воскликнула Валя, и Варя увидела, как гневно сверкнули её глаза.

– Да что уж теперь говорить. Муж, не чужой. Вот и мается Аринка. Мучается и терпит.

– Эх, Ра-ассея! – Из груди Валентины вырвался надрывный стон.

В палисаднике у домика пышно расцветала сирень. Нежный дух летел по воздуху. Проходя мимо кустов, Варя пригнула ветку и ткнулась лицом в душистые соцветья, втянула в себя благоуханье.

– Сейчас окно в доме распахну, в комнату аромат впущу, чтобы сладко спалось, – сказала.

– Хорошо у тебя, привольно… – Валя остановилась у крыльца, тоже полной грудью вдохнула.

Валентина пошла с дороги умываться, а Варя, ополоснув руки, кинулась накрывать стол. Заглянула в печку. Хорошо протопленная с утра, она еще хранила тепло. И щи в печи не остыли.