Атлантида. В поисках истины. Книга пятая. На перекрестках дорог

Глава четырнадцатая. Центральная Америка

Когда, наконец, отследили местонахождение Акиллы Шетти, учёные столкнулись с неожиданными трудностями. Акилла отказывался покидать небольшой поселок, жители которого оказались буквально в западне. Замкнутые между скалами, океаном и вулканом, плюющимся пеплом и отделяющим людей от безопасной земли быстро нарастающим лавовым потоком.

– Я должен что-то сделать и спасти своих людей! Я не уйду, пока они не будут в безопасности, – кричал он, в суматохе вылавливая маленьких детишек, бегающих по поселку в страхе не в силах отыскать своих родных.

– Можно как-нибудь остановить, перенаправить поток, перенести людей? – думал вслух Симонов, лениво шевеля мозгами. В экстренных ситуациях голова отказывалась работать, и вся умственная деятельность вставала в ступор.

– Шары, гигантские шары? Может, ими перекрыть дорогу лаве? – замотал головой Соколов, пытаясь отыскать огромные сферы, с древности заполняющие эти земли. – Акила, где шары?

– Шары, шары…какие шары? Шары…их нет, – между делом отвечал ему Акила.

Тут Георгий думал недолго. Он знал, как устроен этот мир. И здесь ситуация подходила «под тот самый случай».

– Соколов? Ты помнишь экзоскелеты, которые мы превратили в экскаваторы, используя в качестве слепка для ковшей идеальной формы шары, привезенные с Коста-Рики? – он посмотрел на Андрея Соколова и Тиренция, стоящего рядом. Соколов сообразил сразу и через минуту его уже не было рядом.

Лава большой огненной змеей ползла на поселок и, кажется, что минута – и она поглотит всё вокруг, как вдруг, будто из ниоткуда, начали появляться огромные железные машины, управляемые людьми…они прибыли из Атлантиды. Роботы черпали своими сферическими ковшами лаву и укладывали вдоль потока каменные шары, отводя его далеко в сторону. Ковши, обработанные специальными смазочными маслами, увлажняющие поверхность жаропрочного металла, производили каменные шары так быстро, как детский снежкометатель. Апперы создали в воздухе плотную водяную завесу, мешающую пеплу проникать в сторону поселения. Океанская вода быстро остужала горячую лаву шаров.

Благодаря современной технике Атлантида смогла купировать извержение вулкана, и Акила со спокойным сердцем отправился домой, улыбаясь собственным мыслям: – Закончилась практика, теперь меня поглотит сухая теория.

Глава пятнадцатая. Создавая богов

Но не тут то было. В огромном четырёхтысячном потоке мигрантов в Америку с территории Гипербореи оказалось большое количество сибиряков, небольшая группа метисов разных мастей и двое «бессмертных». Акила и дочь Саранью и Вивасвата. Она отказалась идти с родителями и предпочла Акилу. Как и родители, она старалась сохранить чистоту крови и была не в меру амбициозна. Она считала Акилу единственной подходящей парой для неё. Они оба были oriens, как говорил отец. Настоящие арии. Голубоглазые и светловолосые они унаследовали эти черты от русских предков. Акила от отца, а она от бабки по материнской линии. Хотя потом одна идея фикс сменила для неё другую, и это новое наваждение быстро стало затмевать всё, даже самого Акилу. Да, впрочем в первую очередь Акилу.

– Любовь? Она считала, что я её любовь.

Кормилица назвала её Синопа – хитрая лисица. Вивасвату понравилось это прозвище. Малютка была хитрющей: ещё с пеленок. Грудным младенцем она умело диктовала свои условия Вивасвату и постоянно изводила кормилицу, не давая той спать по ночам. Да и днём, только бедолага приложит голову, как малышка срывалась в крик. Пришлось держать в няньках несколько женщин. Помнишь, Колесов, как ты возмущался? – рассказывал Акила.

– Да, было такое. Что за барство развели! Ха-х, – усмехнулся Всеволод.

Синопа была из тех деток, которые родились в результате кесарева сечения в период «сна Атланта» и стала последней дочерью Саранью в Гиперборее. Вивасват не знал о том, что Синопа бессмертна, и имея целый клан родственников отпустил дочь с Акилой в момент исход, доверяя умному и надёжному земляку, дав им своё родительское благословение.

Она действительно была хитра. Прознав о бессмертии спустя пятьдесят лет, когда тело и лицо не выказывали никаких признаков старения, она придумала план, в результате которого на свет произошло пять пар близнецов. Две пары девочек и три пары мальчиков, отцов для которых она тщательно выбирала из окружения.

Акила уходил всё дальше на юг, он покинул свою властную жёнушку, с которой так и не сумел ужиться. Он ушёл на узкий перешеек в дебри влажных лесов центральной Америки ещё после рождения первого ребенка. Первая пара «бессмертных» оказались мальчиками. А Синопа жаждала девочек. Она только вышла из сна, а через два месяца роды.

Пакаль родился слабеньким, а его брат-близнец скончался ровно через сутки. Синопа сильно разозлилась и бросила ребёнка на воспитание нянькам. Её идея фикс, связанная с рождением девочек, превалировала над здравым смыслом.

– Ребёнок рождён бессмертным и способным стать вождем целой нации – чего ещё можно желать? – убеждал её Акила. Он был расстроен, если не сказать больше. Мало того, что он пошел на поводу Синопы, разрешив осуществиться этой безумной затее – он один заботился о мальчике, который оказался теперь никому не нужен; который страдал от недостатка внимания и материнской любви.

Акила взял малыша, мамок, нянек и с небольшой свитой покинул Синопу, издалека наблюдая за делами безумной царицы; засылая шпионов. Он регулярно получал новости из первых рук.

Времени у Синопы хватало для осуществления её планов. Две пары девочек и три пары мальчиков появились на свет за первую тысячу лет правления Синопы.

Наученные матерью девочки родили ещё несколько «бессмертных». Все дети получили хорошее образование и, сформировав крепкий жреческий клан, стали властвовать по всей территории Америки. Везде, где появлялись новые поселения, в центре вырастала большая пирамида или холм. Этим потомки Гипербореи прославляли свою легендарную страну и божественную гору Меру, ставшую для них источником жизни. Акила издалека следил за тем, как царствуют дети Синопы. Мир их не брал, детей этих. Они вели между собой постоянные войны, видимо переняв склочный, эгоистичный характер матери. Бились грудью, как петухи, показывая кто из них круче. Одно хорошо – они берегли и ценили жизни друг друга. «Вы – бриллианты в короне этой земли, надежда и опора для людей. Вы источник знаний. Вы должны беречь друг друга, во что бы то ни стало. В ваших жилах течет голубая кровь богов, а она священна» – повторяла им как Синопа, как заклинание.

Они не имели гравилоров, оттого нуждались в сильной власти, чтобы сохранить в хорошем состоянии свои спящие тела.

Однажды построенная для «спящего» пирамида рухнула в результате сильного землетрясения. И они начали проектировать пирамиды с многоуровневой защитой центральной камеры. Несколько слоёв пирамиды с успехом гасили вибрации землетрясений, и сохраняли «спящего» внутри.

Синопа развернула воистину масштабное строительство уже на закате своего правления и стала именовать себя не иначе как «Великое сердце» – К’авил Аджо. Её дети разбежались, каждый создавая свою империю. Разнородность языков мамок и нянек тоже вносили разобщение в семью. Синопа держала детей на расстоянии, и все они были недолюбленые, странные. Как Манко Капак. Он всегда слыл пугливым и явно страдал диссоциальным расстройством. Мания преследования загнала его высоко в горы. Но, как и все шизофреники, он был не без налёта гениальности.

– Ты имеешь ввиду необычную кладку стен с идеальной подгонкой многоугольных камней?

– Да, да, да. Мы думали так. На самом деле технология просто кардинально другая.

– Ну?– заинтересовался Колесов, это было очень интересно.

– Он не резал камень, а дробил в песок. Из дерева он строил опалубку, и, перемешивая дробленый камень с глиной, заливал этот раствор в мешки. Мешки с раствором деформировались и хорошо заполняли полости кладки. В конце работ стены обкладывали дровами и долго прожигали. Доски, как и мешки, прогорали, оставляя будто бы идеально обработанный камень кладки. Такие вещи в последующем делал не только Манко.

Когда любители древностей указывают пальцем на странные выступы в мегалитах, я точно могу сказать – это через дырку в мешке вылезло часть раствора. Ха-ха-ха.

***

Атланты искали и забирали в будущее всех «бессмертных»: спящих и бодрствующих, одного за другим. Нехорошо, если такие люди будут жить в мире, создавая неправильный миропорядок. Бессмертие не свойственно природе этого мира, искусственно созданные боги – богами не являются. Мир и так достаточно несправедлив; он дает большие возможности по праву рождения одним, а другим, тем, кто изначально не попал на вершину иерархической лестницы, кидает эту жизнь, словно кость – только чтобы выжить.

– Мир жесток, но не настолько, чтобы в нём было место для многих монстров: супергероев, «бессмертных», вампиров или зомби. Ему хватает денег, «чумы» и глупости, чтобы удерживать экосистему в равновесии. В мире всё предусмотрено Богом или Природой, в нём страшные монстры маленькие; опасные животные – редкие и держатся поодаль от людей, предпочитая иметь жертву попроще, и только на обед. Тигры не ходят роем, а пчёлы и пауки размером не напоминают слонов. Мир, созданный Богом, относительно безопасен. Если и появится в нём что-то нарушающее данную гармонию – оно будет создано человеком! – размышлял мудрый Акила, продолжая свой рассказ…

Глава шестнадцатая. Лакам-Ха

– Взяв маленького Пакаля, мамок, нянек…я ушел дальше на юг, основав город Лакам-Ха у реки Чакамакс. Названия не мой конёк, – он посмеялся. – Их придумывали местные аборигены из Гипербореи, а также их потомки. Мы скорее подстраивались под них, нежели они под нас. Река постоянно меняла своё русло в периоды обильных дождей, и я отыскал место, куда она никогда не повернёт, прежде чем начал строительство города. И всё равно старался приподнять здания повыше над землёй. Ставили «арматуру» из промасленных стволов деревьев в бетон. Мы с Пакалем жили на голом фундаменте два с лишним года, прежде чем он был залит окончательно!

Один год была сильная эпидемия малярии, и я потерял половину своих подданных, умерших тогда в горячке и от сильных поносов. Но я нашел лекарство вовремя – кора хинного дерева. Я сам в страхе оббежал все джунгли вдоль и поперек, пока нашёл его, дерево. Я знал, что хинное дерево точно росло на территории Эквадора, а это совсем недалеко. Лёгкие семена успешно преодолевают такие расстояния. Мы быстро оправились – слава богам.

Мне было не с кем особо разговаривать по душам, и всем, что хранилось в моей голове, всем, что мучило и не давало покоя, воспоминаниями, например, я делился с Пакалем. Он был спокойным задумчивым мальчиком и очень поздно начал говорить. Боюсь, потому, что я не давал и слова вставить своими разговорами. Но спустя время, когда он повзрослел, я понял, что наговорил лишнего! Ха-ха-х. Он слишком много знал! В его голове смешалось всё! Прошлое, будущее, Атлантида, Гиперборея…Он буквально помешался на летательных аппаратах. Мы с ним рисовали, мечтали, конструировали…это было весело.

Трудно объяснить, что такое турбина или двигатель: на что это похоже? И я искал аналогии в природе. Ха-ха-ха. А потом гадай, не гадай, что это там изображено на фреске! Я и про Йелоустоун рассказал…и на календаре, ту печальную дату отметили, как конец эпохи…Мы с Пакалем даже дельтаплан построили.

Я предполагал, что скоро усну, а следом лет через сто и он. Это значило, что пришло время строить пирамиду. Тогда, при закладке фундамента мы обнаружили под плато воздушные полости и подземные озера. Вода не затопляла нашу землю, но пряталась под ней.

Путешествие по тоннелям увлекло Пакаля гораздо больше, чем полёты. И он сам соорудил машину для прокладки подземных дорог. Именно она и была изображена на крышке его гробницы. Подземный мир его очаровывал, страшил и вызывал благоговение одновременно. Его жрецы, напуганные мраком и странными звуками пещер, напридумывали всякого. Так, собственно, и появляется философия, там, религия и что-то ещё. Да? И ещё…очень большие территории центральной Америки представляли из себя ровные плато. Я построил город тоже на таком месте. После расчистки леса подозрения закрались мне в голову. Совсем ненадолго, и я забыл о них в суете жизни. Плато было заполнено каменными блоками, природу которых мы не могли понять, иногда представляющими из себя основания зданий и неизвестных сооружений, коими мы потом в избытке воспользовались.

Пакаль во время одной из своих подземных прогулок много лет спустя попал под завал. Его с трудом извлекли из под камней, а покорёженная машина так и осталась где-то под землей. Ох.

Я слёг от горя. Пакаль был ещё ребеноком, ему даже семидесяти не исполнилось на тот момент. Несправедливость такая…А я-то испугался. Вдруг меня забальзамируют и всё такое…когда я усну. Ушёл. Как и всегда со мной бывало. Спал где-то высоко в горах, в пещере. Привык к дискомфорту, заработал ревматизм. Стал отшельником, а иногда и отщепенцем. Однажды мы зимовали на пару с леопардом. Вернее, он зимовал в моей пещере. Представляете, просыпаешься, а у тебя под боком огромная киска. Бррр. Наверное, он попривык ко мне и мы тихо-мирно перезимовали. Ха-ха-х. Чувствую себя так, будто мне тысяча лет.

– Боже, Акила Шетти. Тебе без малого двадцать тысяч лет!

– Нет, не говори! Ничего не говори!..Слышишь?

Симонов снова внутренне запаниковал, и лицо его покрылось краской. «Это теперь навсегда….», – подумал он.

Глава семнадцатая. Страна-загадка

В большом волгодонском районе средней полосы России стояла тёплая, ранняя весна. Небесный календарь перемахнул отметку «зима» и со скоростью, звенящей бубенцами тройки, ворвался в весенний, гомонящий март.

Солнце слепило тысячами лучей, отраженных от белой кристаллической поверхности полей, и топило их с жарким задором юнца, который вышел из дома с хлёстким прутом и готовый победить всю крапиву во всей округе.

А коли уж солнце настроено так решительно, то и человеку робеть нечего. И человек, достав из погребов последние свои запасы, вскипятив большой котёл, чтоб на всех хватило, закидав в него сушёную ягоду, ароматные травы, дикий мёд и пряности, что были с горстью ячменной муки, поставил его посреди площади и объявил широкие гуляния. Затекла спина от зимней спячки, скорчилось тело, спасаясь от зимних холодов, а на душе стало тоскливо донельзя. Настолько сила, дремлющая внутри, стосковалась по свободе от серого, зимнего ярма, что хочется выйти, скинуть тяжелый тулуп и крикнуть во всё горло в поле: «Ого-го-го!». И чтобы эхо многократно разнесло по округе этот вырвавшийся из груди могучий крик.