Атлантида. В поисках истины. Книга пятая. На перекрестках дорог

– Здравствуй, Темуджин. Я сестрица твоя сводная. Не припоминаешь? Наша мать, Большая Эска, плачет по тебе в Грустине. И я здесь, чтобы пообломать твой крутой нрав и прояснить тусклую память в твоей голове!

– «Сестра» говоришь? А почему убить хотела? И не ведомо мне о братьях и сёстрах – один Я! – ехидно заметил он.

– Если бы ты помнил, какого рода-племени, бился бы сейчас не со мной! А кедаями.

– Какое же мне до них дело? Да и как с ними биться, они же мои воины, – засмеялся он.

– У тебя не войско, а банда разбойников. Грабят всех кто встречается на пути. Нужно отличать своих от чужих! Эта земля кедаям не принадлежит, они должны покинуть её! Нельзя прокормить один народ за счёт других, проживающих здесь испокон веков. Горят леса, зверь бежит, дичи становится мало из-за нашествия чужаков. Люди вынуждены уходить с насиженных мест в поисках лучшей жизни. Так и мать твоя скоро покинет свою Грустину. И тогда даже если вспомнишь, не увидишь её больше. Не сможешь положить голову ей на плечо, да поплакать!

Эти слова смутили Темуджина, хотя ни имени, ни жизни своей он не помнил, проснувшись в сырой горной пещере с волками.

Ни одно поколение детей Наны сменилось, пока он спал, но они точно знали, что это их дом, и этот человек им друг, хозяин и брат. И проснувшись он нашел всё, что было нужно, но главное потерял – память! Как уж это случилось – одному богу известно. Но звать он стал себя Эра. Так обращались к нему братья волки, реагируя на каждое сказанное слово. А тут уже второй раз слышит знакомое и незнакомое – Темуджин. «Поверить ей? Или не поверить?» – терзался сомнениями он.

– Ты останешься здесь. И докажешь свою правоту. А там посмотрим.

Но не тут-то было. На рассвете люди Темуджина оказались в огненной западне. Войско кедаев переправилось через реку и напало неожиданно, они тоже терпели от Темуджина.

– Отпусти, я доберусь до своих и приведу тебе помощь. Может, тогда ты узнаешь – кто тебе друг, а кто враг! – задыхаясь от копоти и кашляя предложила Ханну.

Темуджин нерешительно перерезал веревки. Толку от неё сейчас всё равно не было, а защищать её не было сейчас никакой возможности. И отпустил.

Полчаса он ничего не замечал вокруг себя, кроме криков битвы, крови, хлеставшей во все стороны то тут, то там, красных всполохов горящих юрт, перевернутых котлов с остывшем варевом. Кедаев в волчьих шапках с длинными хвостами, прыгающими по широким спинам, их смуглых утонченных лиц, словно выветренных, высушенных на солнце, и так явно отличающихся от местных лиц: белых, круглых, похожих на свежую, пышную лепешку, замешанную на хорошей сибирской закваске. Как во сне двигались около него тенями и другие лица, знакомые, но такие далекие, что Темуджин встряхнул головой, сбрасывая липкий морок. Они преследовали его во время долгих сновидений, то умиротворяя и успокаивая, то вызывая глубокую невыносимую тоску – до кома в горле, до крика в тёмной пустоте гулкой пещеры. От него, собственно, Темуджин и проснулся.

Отряхнув голову так, что слеза, внезапно выкатившаяся из глаза, полетела прочь как пуля, стремясь достигнуть цели – на поражение. Её поймал воин совсем рядом, перерубив надвое стрелу, пущенную в Темуджина неприятелем. Они посмотрели друг на друга. Темуджин увидел большую армию Ханны, вливающуюся в его ряды, и дал знать командирам, что они будут биться на их стороне.

Сражение длилось вечно. По крайней мере так казалось Ханну, которая уже не в силах стоять, упала на мёртвую тушу лошади и молча взирала на то, как Темуджин гонит жалкие остатки кедайских воинов к челнокам, и те спешно покидают долину не в силах даже грести. Их долблёнки несёт по течению как ветки, брошенные ветром, крутит в волнах и прибивает к берегу у скал очень далеко от места битвы.

– Их много, их очень много. Они соберут новую армию и снова придут.

– Тогда и мы соберём, – хмуро буркнул Темуджин, и, звеня оружием, грузно сел на камень.

Глава тринадцатая. Сотворение мира

На следующий день воины долго не просыпались. Один дозор сменял другой, и снова валились с ног после сытной похлебки. Всех падших в бою лошадей освежевали, мясо уложили слоями в большие ямы, пересыпав солью и закрыв толстым слоем лапника. Они не собирались уходить.

А Темуджин и Ханну, подождав с неделю, отправились в Грустину. Ханну не отставала от хмурого военачальника ни на шаг. Она убеждала, рассказывала, советовалась и советовала.

– Эй, женщина! – он схватил её за локоть и развернул так резко, что её лицо быстро оказалось рядом. – Не завидую твоему мужу, если таковой появится. Можно хоть на один день оставить меня в покое! – приблизившись почти шёпотом произнес он и так же резко отпустил Ханну, уходя, а внутри неё екнуло и упало вниз живота что-то тяжёлое, и тепло разлилось по всему телу. Это смутило Ханну, и она в этот день всеми силами убеждала себя держаться подальше от грузной фигуры, чёрным демоном сидящей на скале у реки.

А его мучили прежние тени воспоминаний: Тома, капризная и высокомерная…плывущая по широкой реке, изо всех сил глотающая ртом воздух, ловящая его взгляд на другом берегу, каждый раз поднимаясь над бурунами. Нана, тихо лежащая у ног, то рычащая, то поскуливающая во сне; она перебирает лапами быстро, быстро, ещё быстрей…Тара с большими синими глазами качает на руках маленького батыя, румяного крепыша. Вокруг шум да гам, и Темуджина за обе руки тянет ребятня. Голова кружится, и он падает, роняя всю эту галдящую ораву на траву. Взгляд его упирается в синее небо и большие птицы, как самолёты, кружат над ним с громким клёкотом. «А что такое самолеты?».

«Видимо есть в этом какая-то правда»,– подумал однажды Темуджин, и, подойдя как-то к Ханну, ответил согласием на просьбы поехать к матери в Грустину.

Ханну отправила гонца к матери, чтобы предупредить о приезде. Может удастся собрать и других родичей?

Через три дня они уже были в пути.

– Мои надежды оправдались, – с радостью восклицала Большая Эска. – Эра, Темуджинушка едет домой! – рассказывала она всем, кто навещал её в Грустине. Она отправила гонцов на юг и на запад к родичам, но сын и внучка быстрее преодолеют путь, ведь от Енисея идти гораздо быстрее. Остальных придется ждать дольше.

– Хватит бесконечных войн и потерь, нужно что-то предпринять в залог мира, – настаивала она, когда все наконец собрались. Темуджин сидел тихо в углу большой избы и молча слушал своих родственников. Память возвращалась постепенно, но он чувствовал неудобство и вину. Больше неудобство. Брататься вот так с далёким прошлым было не по нутру, проще породниться с волками, у них законы просты, а мысли чистые как слеза, недалекие, но понятные. А, главное, они, как верные псы, всегда были рядом. «Может и смогу быть рядом с ними, если и вправду удастся установить мир» – подумал он, глядя на Ханну.

Решение было принято: идти вглубь вдоль Саян, вдоль Байкала, договариваясь с кедайцами о мире или вытесняя их с этой земли силой, как они когда-то вытесняли местных из этой Сибирской Италии, отвоевывая себе место под солнцем. Ханну страдала и плакалась Темуджину в богатую песцовую жилетку о том, что невыносим для женщины такой вот походный образ жизни:

– Не спрятаться, не в порядок себя привести. Везде мужчины. Устала я от этого. Может, останусь здесь? – умоляла она холодного Эра, как звали его вояки. Но Эра стойко терпел её капризы. Она знала меру, а он слишком боялся остаться в одиночестве. И однажды на долгой стоянке с десятком других рукастых мужиков построил ей юрту на колесах. С одной стороны не нужно лишний раз собирать-разбирать. С другой и самому удобно отдохнуть в пути. Да и Ханну почувствует комфорт и заботу.

– Вот, сестричка, тебе подарок! – торжественно произнес он. Ханну была беременна. Уже второй малыш дожидался минуты появиться на свет. Периодически у неё завязывались романы, особенно на длительных стоянках, и Эра прощал ей эту слабость. Он сам был грешен. Целый обоз баб и детишек шёл позади войска – солдатские семьи. Старший сын Эра имел наглость заглядываться на Ханну. А ведь она была главным военачальником среди них. Юрта на телеге – называли это сооружение кедаи: гер-терег. Они тоже ставили круглые юрты, и звали их герами. Им понравился дом на колесах, ведь сейчас они тоже постоянно передвигались – их нагоняли Ханну и Эра.

Добравшись до центра холмистой низменности Темуджин и его войско наконец остановились в небольшом поселке, оставленном кедаи.

– Хочу запечатлеть время. Кто-нибудь умеет следить за звёздами, чтобы вести календарь? – Темуджин вопросительно посмотрел на окружение.

– Я, пожалуй, могу, – Ханну лукаво улыбнулась. – Но мне известны только общие принципы календаря, за звездами я следить не научена.

– В поселке остался древний старик, шаман. Говорят, это очень старый шаман. Он охраняет священное дерево, которое не раз спасало посёлок от голодной смерти, рождая большие урожаи яблок. Кроме того, он проводит здесь священные обряды. Он умеет читать звезды, – сказал один из присутствующих.

– Покажи мне его. Возможно удастся вместе построить календарь.

– Построить? – изумился Темуджин.

– Да. Чтобы следить за солнцем, луной и звёздами, нужны стоячие камни. Они не пропадут как вешки, и на них можно делать различные отметины. Чем больше стоячий камень, тем надёжнее ты удерживаешь время. Их можно расположить точно по звёздам. Шаманы знают, когда отдаляется и приближается к нам та или иная звезда, и поэтому можно фиксировать даже самые длительные временные промежутки. Мы сможем контролировать время.

– Ты знаешь, сколько ты уже не спал? – спросила она по пути к огромной кряжистой яблоне. – Я считаю, делая отметки на клочке ячьей кожи. Вот, посмотри! – она как ребенок стала увлеченно рассказывать Темуджину о своих записях. «Смышленые эти женщины», – думал он, разглядывая молодое смуглое лицо с голубыми глазами. «Будет ли она всегда рядом? Или я снова останусь переживать свои ужасные сновидения один, среди волков и холодных камней?».

Они стояли под большой развесистой яблоней, задрав головы вверх, ветви были усыпаны небольшими сибирскими яблочками.

– Говорят, что здесь даже виноград растёт, – почти шепотом произнес Темдужин. – Как у Таджина в Саразме.

– Да ну, не может быть.

– Правду говорю.

К тому моменту, как перед Темуджином преклонил колено последний кедайский вождь, большой календарь наконец был достроен. Колонада камней гордо возвышалась в небо, будто звёзды и планеты пустили корни в земную твердь, подсчитывая для «бессмертных» ход времени. Если встать среди камней звёздной ночью под небом, усыпанном мириадами светящихся точек, покажется, что находишься в тайном святилище духов – Звёздном храме! Даже у кедаев сердце замирало, когда на рассвете и на закате луч света пронзал узкую щель меж камней, разрезая пополам землю.

– Вот эта половина самим светилом отдана нам на веки вечные. А эта половина вам, на веки вечные. Так мы делим Мир, дабы он был на земле.

Вокруг Звёздного храма с западной стороны собрались многочисленные народы Запада, а с востока – смуглые народы Востока, и подписали они кровный договор о мире с этого дня и до скончания света. Каждый пролил толику своей крови на алтарный камень в центре каменной колонады в качестве печати, скрепляющей договор о мире.

С этого момента начался новый отсчет времени. Заработал каменный календарь Ханну. Появлялись и исчезали народы, горные вершины осыпались в долину, однажды, спустя два тысячелетия, полностью уничтожив каменный календарь. Но великое событие это, как и отсчет времени от заключения мира в Звёздном храме, навсегда зафиксировалось в памяти людской и календарях.

Этот день на мониторе отображался особенно ярко.

– Что там происходит, интересно знать? Сразу несколько бессмертных собрались в одном месте и подключили гравилоры к неизвестному источнику энергии? – Симонов толкнул в бок задремавшего после ночной смены лаборанта.

– Может, это призыв о помощи? – посмотрел тот мутным взглядом.

– Всё может быть. Собери-ка всех, кого возможно. Отправимся туда. Поймаем сразу всех зайцев!

– Окей, начальник.