Атлантида. В поисках истины. Книга пятая. На перекрестках дорог

– Леда, милая, ты бы пошла замуж за Стрижевского? – настаивал Сидон. Он непременно хотел достичь цели свой поездки.

– Да успокойся, Сидон. Я не рискну больше жениться, она же, – не «бессмертная» хотел сказать Стрижевский, но его прервала Леда. Она встала во весь рост, выпрямилась, вытягивая белую шею, и громко сказала, перебивая Стрижевского на полуслове:

– Я согласна!

Все за столом даже ахнули громко, хором.

– Ну, что ж. Давайте подумаем. Семь дней. Если ваши намерения не изменятся, может и погуляем на свадьбе! – громко объявил Кий, старший из братьев-основателей будущего великого города.

Глава седьмая. Блеск янтаря

– И жили они долго и счастливо, – радовался Сидон за друга, выпивая, в очередной раз прибыв к нему за партией янтаря. Янтарь был попутным товаром, но был популярен среди торговцев и хорошо продавался. Сидон возил из Бретани олово и на обратном пути наведывался к Стрижевскому.

– Атлантида ждёт тебя, Борис. Ещё сто, двести лет и нам отбывать!

– Думаю, как ни печально, счастье не станет длиться вечно, и через двести лет я с радостью покину эти места. Горечь и боль утраты перенести нелегко.

– Не говори гоп! А то накликаешь беду!

– Я давно уже счастлив с оглядкой, и жду, что пол столетия пролетят как один день, а потом снова боль! Она отравляет моё счастье!

– Не иди на поводу черных мыслей! Радуйся! Мне вот такого счастья не выпало. Я всю жизнь готов любить только одну женщину… Она маячит перед глазами, соблазняет, а в руки не даётся. Чёрт её возьми!

– Выпей, Сидон, тебе непременно полегчает! – наполняя кружку медовухой, Стрижевский похлопал его по мокрому плечу, и мыльные брызги, разлетевшись попали и Стрижевскому. Он закрыл один глаз и стиснул зубы.

Они сидели всю ночь, жалуясь и утешая друг друга снова и снова, пока в баню не вбежали с криками мужики:

– Пожар! Горят поля и ветер гонит огонь к лесу.

Стрижевский быстро оделся в побежал к месту трагедии. Все жители с лопатами выстроились в ряд, быстро перекапывая землю широкой полосой, отделяя горящее поле от нетронутой еще огнем территории. Несколько лошадей запахивали и расширяли колею. Телеги с бочками шли следом, поливая свежую пашню.

Всю ночь Стрижевский не покидал пожарище. Треть урожая, уже готового к уборке, удалось спасти, но огонь пошёл дальше, сожрав весь лес на широкой лесополосе у моря.

Следующие пять лет прибрежная полоса подвергалась сильной эрозии почвы, с моря дул сильный ветер, до земли сгибая тонкие саженцы нового леса, с помощью которого Стрижевский пытался спасти землю. Лес принимался плохо, деревья росли кривые, сопротивляясь напору бурь.

Вдоль берега выросла длинная песчаная коса в несколько километров. Она таила в себе опасность. В одном месте близ поселка, где жил Стрижевский, песчаная отмель то появлялась, то вновь затапливалась набегающими водами залива. Здесь рос мелкий кустарник, а земля местами скрывала ловушки – зыбучие пески.

Маленькой Яне было только четыре. Они с матерью часто гуляли утром на побережье, стараясь не приближаться к опасному месту.

Сегодня они вышли втроем. Яна потянула мать как обычно – собирать ракушки. У нее была уже целая коллекция ракушек разных форм и размеров, но каждый раз, собираясь к морю, она твердила:

– Этого недостаточно.

В очередной раз Стрижевский поднялся с кресла, услышав её слова:

– Я, пожалуй, с вами. Устал немножко. Нужно развеяться.

Маленькая Яночка бежала впереди по песчаной косе, а Стрижевский с Ледой медленно шли следом, разговаривая ни о чём. Заигрывая, балуясь, они наслаждались беззаботным утром.

Пройдя пару километров они остановились и решили присесть на большой валун, выступающий из песка. Девочка увлеченно играла у кромки воды с большими ракушками.

– Янтарёк! Не заходи в воду, ещё прохладно.

– Хоросо, мамотька, – отозвалась она и отступила на шаг назад.

Они долго наблюдали, как ребенок нагребает горку из мокрого песка и водружает сверху ракушку. Ракушка падает, но та упорно ставит её на место.

– Терпенья ей не занимать. Вот уже несколько раз попыталась установить, ракушка падает, но маленькая упрямица не сдается. Вся в тебя! – кокетливо улыбаясь, сказала Леда, положив голову на плечо мужу и рассматривая в лучах утреннего солнца его глубокие морщины.

Стрижевский повалил ее на спину и угрожающе щёлкнул зубами, пытаясь ухватить то за кончик носа, то за мочку. Она уворачивалась и смеялась. Сквозь весёлый прищур она заметила, что Янтарек бежит в заросли ивы, туда, где притаились коварные зыбучие пески….

Она резко встала, практически скинув Стрижевкого на песчаный берег. Он засмеялся ей в укор, но несколько секунд спустя, увидев, два отдаляющихся силуэта, быстро сообразил и побежал следом. Сердце стучало, пот катился в глаза, и мокрое, разгоряченное тело холодно обдувал весенний морской бриз.

Стрижевский быстро приближался, но еще быстрее коварная воронка втягивала в себя маленькое тельце Яны. Леда успела в последний момент ухватить ручку ребенка, крича, словно раненый зверь, но Янтарик медленно уплывал от неё, и тонкие пальчики вырвались из её рук и исчезли.

Когда к Леде подскочил Стрижевский, битва началась заново. Теперь он крепко сжимал руку плачущей, не сопротивляющейся Леды. Вторая воронка разверзлась прямо рядом с первой…и Леда уходила следом.

Рыбаки, услышав крики, с вёслами наперевес побежали к месту трагедии. Они подложили вёсла крест накрест под Стрижевского и попытались выволочь его на твердую поверхность дюны. Он кричал, сопротивлялся, не желая принять суровую реальность.

***

Спустя неделю, не выходя из глубокого запоя, ночью он пропал. Рыбаки говорили, что видели тёмный силуэт мужчины в дюнах. А ещё через неделю уровень воды в заливе поднялся и во время прилива затопил большую часть берега, образуя озеро. Только тонкая глинистая перемычка отделяла озеро от вод залива. Как только воды успокоились, на зеркальную гладь озера села стая белых лебедей.

– Леда и её дочь, видимо, не могут покинуть это место. Они кружат вокруг, заглядывают в заросли ивы, чтобы найти и забрать с собой любимого отца и мужа, – рассказывали люди Сидону, прибывшему по своему обычному делу – прикупить янтаря и выпить кружку медовухи с Борисом Стрижевским. А также объявить о дате отправления Атлантиды….

Глава восьмая. Тартария

Елизавета с большим кланом родственников и попутчиков обосновалась в Зауралье. Этот поход продлился очень долго. Южная Сибирь была ей родным домом. Некогда она жила, училась и работала в Энске. Куда она могла пойти, как не домой, в этом большом и неуютном мире? Скитания опостылели донельзя, и она хотела прочно осесть, чтобы никогда больше не сдвинуться с места. В постоянном движении душа не на месте. Бесконечное путешествие длинною в жизнь – для мечущейся, не успокоенной души, которая не знает своего места и не может найти должного пристанища.

Теперь же Елизавета вернулась домой, и душа её успокоилась отдыхая в тишине и безмятежности. Сафуан много тысяч лет следовал за женой, но, повторяя опыт многих других пар, периодически отклонялся влево. Мужчинам свойственно искать перемен, разнообразия, обновлять и улучшать свою генетику. Елизавета понимала сложившуюся ситуацию и иногда принимала блудного мужа обратно в семью. Двадцать тысяч лет в браке – не всякий такое выдержит. А так всё начиналось сызнова, как в первый раз. Принимала, пока он не ушел через Алтай в Казахстанские степи окончательно. Домой. Он как и все другие стремился домой.

Много людей под предводительством Елизаветы пришли в Сибирь, но их количество всё продолжало расти. Возрастая в числе, разные его части отмежёвываясь, уходили на юго-запад. В долину реки Ишим вслед за Сафуаном ушёл и старший сын.

На северо-восток, туда, где жили селькупы, и куда пока не добрался гнус, ушли двойняшки, рожденные от молодого и дерзкого парня со звучным именем Сагандук. Он упорно добивался её внимания в течении десяти с лишним лет и преуспел. На его счастье Сафуан отсутствовал уже почти пятый десяток годков, и Елизавета, оставаясь женщиной, приняла его настойчивые ухаживания. Сагандук уже почил к тому времени, как его двойняшки Тана и Камлак покинули становище и ушли на север вместе с семьями, покидая свою бессмертную мать. Смешиваясь, они создавали новые кланы и народы там, на севере, распространяясь вплоть до Енисея.

Огромная территория, на которой обосновался род Елизаветы, постепенно начала превращаться в обширное болото. Большая площадь земель западно-сибирской низменности покрылась сеткой рек, ручейков и озер. Огромные тучи гнуса поднимались в воздух с утра и не давали покоя до самой ночи, вольготно чувствуя себя в тяжелой таежной глуши. Влажным мороком испарина покрывала тело летом, и колючим холодом ветер пронизывал его зимой. Поэтому Елизавета отходила всё дальше к югу, приближаясь к предгорьям Саян.

Дочери Елизаветы и Сафуана – Тома и Синеока – ещё некоторое время жили с матерью, в то время как младшие сыновья уже давно покинули родовое гнездо, стремясь к самостоятельности и значимости: Таджин ушёл с отцом и обосновался где-то в Джунгарской долине, взяв себе жену-красавицу из поднебесной. Он застал исход ариев и быстро прибрал к рукам власть в оставленном ими богатом городе.

Ещё один сын вернулся в предгорья Урала, следуя за сестрой, отданной в жёны Тургаю. А потом долго не мог найти покой, скитаясь по степям древнего Казахстана. В доме сестры он оказался лишним, чужаком без места. И тогда он ушел в кочевье. Его кочевое племя было разнородным и состояло из всех представителей южного Приуралья. Задира и дебошир, он сумел приобрести плохую славу среди всех кланов братьев и сестер, от Днепра до Енисея. Ситуацию отягощало и «бессмертие». Впечатлительный, эмоциональный и взрывной…он балансировал на грани жизни и смерти, страдая от одиночества и тоски. Найти себе жену с таким же «изъяном» он не имел возможности. Кровные узы не позволяли с одной стороны, с другой настоящее «бессмертие» проявлялось всё реже.

Темуджин срывал свой гнев на поле боя, бесстрашно снося головы на полном скаку, ветром уносясь дальше в степи, прихватив немного добычи. Вскоре его дикие воины стали нападать на родственные племена, разоряя земли Тургая, угоняя скот с холмов Сафуана, наведываясь и в Джунгарскую долину и юг западной Сибири, где убивалась по нему мать, которую называли там Большая Эске.

Эске, после очередного набега на её деревни, отправила гонцов к Темуджину, призывая явиться на родительский суд. Но не тут то было. Он пронёсся мимо, словно ураган, дальше на юго-восток, куда всё прибывали из-за гор, постоянно возрастая в числе, потомки великого дракона. Оказалось, что эту идею ему подкинул отец и брат Таджин, изловившие его в степи.

– Кедаи скоро заполонят наши земли. Их должен кто-то остановить, а тебе, похоже, заняться-то и нечем. Пойди и поработай! – возбужденно с криком, брызгая слюной, указывал ему Таджин.

– Разве они тебе не родственники, братик? – пытался уязвить его Темуджин.