the Notebook: найденная история

Небо, оно так чисто от облаков и слепит яркой голубизной цвета. А солнце стоит в зените и ослепляет до черноты в глазах ещё сильнее, и зовёт куда-то.

Ты видишь, ты чувствуешь?

II

Пят. past

И почему самые бредовые и самые яркие мысли приходят в голову именно ночью? Иногда до такого додумаешься, лежа в тепле кровати и ворочаясь в ожидании сна, что голова идёт кругом. Интересно тебе, незнакомец, что мне этой ночью не давало покоя? Ладно, расскажу по секрету.

Четыре стихии тебе известные, а именно, воздух, вода, огонь и, собственно, земля обладают разумом и полноценными жизнями. Ни один из этих элементов не может существовать без другого в отдельности, но и вместе все сразу они тоже не могут быть. Посему меж ними заключён вечный союз-договор, который позволяет им жить в мире, а значит и в гармонии.

Я знаю, что ты сейчас выкрикнешь – мол, а какой тут мир, если постоянно происходят разные катаклизмы. Согласна с тобой, но, друг мой, подумай сам, ведь любой живой организм нуждается в пище и своеобразном поклонении. Недаром же в стародавние времена эти стихии обожествлялись и отождествлялись с некими волшебными сущностями во всех уголках планеты нашей. Как я уже упоминала, сей вечный договор включает в себя некоторые пункты, такие как жертвоприношения или попросту жатву жертв. Это просто: вода забирает потопами, наводнениями и цунами, огонь пожарами и молниями, воздух ветрами и смерчами, а земля землетрясениями, оползнями и тому подобным.

Жертвы берутся массово или единично, но всегда есть строгая закономерность этих «жатв», со стороны кажущаяся бессмысленной и кровожадной. Растения, насекомые, животные и люди – это так естественно и так понятно, но также жертвами чаще становятся и рукотворные создания людей, а именно, машины, дома, техника.

Почему это случается и к чему стихиям все эти «жатвы» с катаклизмами? Думаю, что на том духовном уровне, на каком живут эти Боги, всё чувствуется иначе и видится по-другому. Вполне возможно, что как мы видим обычных насекомых на своей лужайке, травим, выжигаем, заливаем и разрушаем обычной лопатой их дома, также и мы видимы стихиями. Для них мы всего лишь мелкие букашки, ползающие по их лужайкам. И проявления бурь, вихрей, пожаров и камнепадов в горах есть всего лишь вынужденные меры по борьбе с мелкими вредителями.

Вт. future

Ох уж это будущее, куда все стремятся поскорее попасть…. Нет там ничего прелестного и заманчивого, кроме освободившегося от смога и копоти воздуха, да вернувшей себе былую власть природы.

В том далёком, но не столь отдалённом, как кажется будущем, в людях возродилась первобытность, утерянная с расцветом цивилизации. Все ценности, что имели денежную силу, поверглись во тьму забвения.

Всё, что находится в руинах былой славы городов, все те жалкие остатки технического прогресса, стали безумно дорогим, нет, бесценным раритетом. И это не картины и скульптуры, не драгоценности, все эти шедевры прошлой жизни бесполезный и непригодный хлам. Но хорошая одежда, обувь, посуда – вот, что действительно никогда не упадет в «цене» обмена.

А парфюмерия? Ты себе не представляешь, насколько вонюч новый мир! Ведь никто, как прежде не моется столь часто. Из обихода пропали шампуни, а мыло весьма дефицитная вещь, за неимением которого люди используют мыльный корень.

Есть у меня несколько знакомцев в разных местностях, к которым я люблю порой наведываться в гости. Всякий раз с собой приношу в объёмистой торбе небольшие гостинцы из прошлого, чем вызываю постоянное удивление и искреннюю благодарность. Мне-то не тяжело захватить с собой кусок душистого мыла или банку цейлонского чая, а иной раз и флакон ароматных духов. Просто приятно, незнакомец, что эти мелочи, привычные каждому человеку моей эпохи, привносят моим знакомым столько радости и ценны для них в той мере, в какой они и должны быть. А иной раз меня называют в шутку охотником за редкостями или богачкой. Я не обижаюсь, это лишь слова, к тому же частично они соответствуют той правде.

Все мы богачи, пока не пришёл Судный День и не отнял у нас все те богатства, которые мы воспринимаем как должное. Наша слепота, взросшая из самоуверенности, что вода так и будет течь из крана, огонь гореть в газовой конфорке, а электричество снабжать дома светом и питать нужную нам технику, эта наша слепая самоуверенность в неиссякаемости простых и доступных ресурсов, сделала нас больными и убогими, она парализовала нас. И никто не задумывается, даже ты мой незнакомый читатель, что всему всегда есть конец, раз было и начало.

Всё до поры до времени. Уж я-то знаю.

Пон. future

А я не упоминала о книгах? Нет? Они практически исчезли. Их бездумно сжигали в городах, когда пришли первые холода в Новый Мир будущего, ведь больше не существовало тех привычных источников тепла, что согревали каждый дом. Те немногие книги, что уцелели, стали каплями в море людского хаоса. Выживание оттеснило знания, бессильные и бесполезные в постапокалипсис, на самое последнее тёмное место. В глухой дальний угол.

Но не всё утратилось, и в новой эре появились люди, именуемые Охотниками за фолиантом. Зная истинную цену бумаге, которой практически не осталось на планете, а также письму, исчезающему с порядочной скоростью, эти люди рыскают, словно лисы, среди руин домов, отыскивая и изымая из мёртвых тел городов их последние летописи.

Я тоже не брезгую такими походами, книжки моя слабость в некотором роде, а книги будущего тем паче. Как я упоминала ранее – я коллекционер.

Месяца два назад нашла один книжный магазин, вернее, то, что от него осталось. Само по себе это место казалось заброшенным и нетронутым достаточно долгий период времени, и у меня затеплилась надежда разыскать нечто стоящее для своей коллекции. Книг не осталось, только разбросанные в хаосе валявшихся разбитых шкафов и полок под толстенным настом пыли и песка пожелтевшие и поблекшие страницы, вырванные из разных изданий. Но если повезёт, то среди этого мусора и беспорядка, можно откопать уцелевшую крупицу прошлого, и неважно кто автор и на каком языке написана рукопись, это уже чудо, что издание дождалось тебя и не попало кому-то другому в руки.

Единственным достойным декором брошенного помещения была чёрная от налета пыли паутина, распластавшаяся по всем углам и потолку. Она жадными многочисленными щупальцами облепила стены и, сползая до самого пола, покрытого щедрой смесью песка, старой бумаги, ошмётков обвалившейся штукатурки и кирпича, тянулась к центру, алча довершить свой многолетний захват территории.

Вот так я нашла ту книжку, которая в «моём настоящем» только должна была поступить в тираж. Это сокровище покоилось под одним из увесистых обломков книжного шкафа, и по счастливой случайности дождалась моего прихода сюда во вполне приличной форме. Я стояла и бережно перебирала в руках пожелтевшую и пропахшую плесенью и сыростью книжную бумагу, протирала от заскорузлого налета въевшейся пыли название на глянцевой когда-то обложке, а теперь мутной, пузырившейся и разбухшей.

И так я познакомилась с ним, Охотником за фолиантом. Он подошёл сзади тихо, крадучись, и я бы проворонила его, если бы не высохший от времени до хрупкости одинокий лист, попавший под его ботинок.

Охотники, кстати, бывают довольно непредсказуемы и опасны, среди них часто попадаются настоящие головорезы, и тот, что стоял за моей спиной, мог оказаться из их числа.

– Что может быть печальней грустного шута и что смешнее жалкого паяца? – Ироничный голос за моей спиной; тот, кому он принадлежал, уже не видел причины продолжать таиться.

Когда я повернулась, то встретилась с взглядом васильковых глаз, оценивающих, с хитрым прищуром, но при всём при этом пристально следивших за каждым моим движением.

Небрежная улыбка на потемневшем от солнца лице, растянула тонкие обветренные губы, выставляя напоказ на удивление белые зубы. Это первое, что отпечаталось в моей памяти о нём.

– Удачный ныне улов, сударыня? – Охотник бросил краткий взгляд на книгу в моих руках и снова продолжил сверлить меня взглядом.

– Надеюсь, что удачный. – Я в тот момент ещё не знала, кто он и чего от него ожидать, а посему стояла на том же месте и мысленно рассчитывала пути к отступлению в случае осложнения переговоров.

– Дайте мне взглянуть, я вам точно скажу. – Он медленно протянул руку, кисть обтягивала чёрная кожаная митенка. – Да не бойтесь, верну я вам её, я не вор.

– Вы Охотник за фолиантом, ведь так? – Я решила потянуть время, как знать, он мог быть и не один, на улице его могли ожидать подельники, хотя подобные люди промышляют чаще в одиночку.

– Можно и так сказать. Вас это видимо смущает? – Он присел на корточки и подобрал с пола пожелтевший книжный лист. – Я бы назвал себя иначе.

– И как же?

– Мне более приятно зваться Собирателем книжных душ. – Он понюхал лист. Затем из брезентовой сумки, на его плече висевшей наперевес, он вытащил потёртую, пухлую, кожаную папку, куда и вложил аккуратно страницу, пополнив и без того обильное содержимое.

– А что вы делаете со всем, что находите? – Моё любопытство брало надо мной верх, да и очарование незнакомца тоже.

– Не поверите, ничего. – Он улыбнулся просто, добродушно, чуть снисходительно.

– Но вы же ищете для чего-то все эти страницы и книги. Значит, есть причина. – Этот интриган полностью овладел моим вниманием.

– Согласен, причина всегда должна быть. Но быть может, все эти книги выбрали меня, может они зовут меня и хотят попасть именно ко мне в руки. – Теперь Охотник стоял, облокотившись о стену спиной и лениво потянувшись, смотрел в кирпичную дыру напротив, что некогда была окном.

– То есть вы избранный книгами? Но для чего? Только для спасения и сохранения? – я не отставала.

– Вот именно. Вы правильно догадались, сударыня, для сохранения. Иначе те, кто живёт по ту сторону, – он указал на стену дома, – рискуют потерять самое ценное, что было и пока ещё есть у человечества. Без книг пропадёт письмо, а без письма канет в небытие культура. Хотя мне сдаётся, что это уже произошло.

– Посмотрите её. – Я протянула ему найденную книгу.

Он осторожно перенял её, провёл кончиками пальцев по обложке, раскрыл бумажное нутро и всё с той же предосторожностью переворачивал страницы. Было в этих движениях нечто благоговейное и трогательное, такое уважение к книге в моё время можно встретить лишь в музее или в библиотечном отделе редких изданий.

– Вам попался весьма хороший экземпляр, вам повезло. Обложка немного пострадала, но начинка в весьма хорошей форме. – Он с почтением передал мне книгу обратно. – А как зовут вашего спутника?

Я и забыла, что всё это время Феликс беззаботно сидел на моём плече, я частенько позволяю ему со мной путешествовать и сидеть на руках, если никого нет поблизости.

– Это Феликс.

– Забавный у вас друг. Хотя удобно, наверное, шума от него нет, корма много не просит, да и не бегает шибко быстро. – Снова ирония в его голосе.

– Вы правы, но меня он вполне устраивает.

– Простите меня великодушно, не хотел вас обидеть и тем более вашего друга. – Он сделал серьезное лицо, но глаза-то смеялись!